Лилось вино, бежал сюжет,
Там два катрена, тут - сонет,
И к третьей даме до рассвета бы успеть,
Но затянулся карнавал,
Ты не заметил, как застрял
В чужом романе, недописанном на треть.

И от погони за пол-лье,
И где-то ждёт ночлег в тепле,
А ты играешь с незнакомцем у костра,
И на кону то жизнь, то честь,
Готово мясо - можно есть,
Но автор год как не допишет до утра.

Идти назад - но там враги,
Идти вперёд - там ни строки,
Болото влево, вправо ты уже ходил.
И карта бита в сотый раз,
Костёр уже три раза гас,
И незнакомец так знаком, что свет не мил.

Так и случается порой:
Вот вроде всем хорош герой,
Но текст ложится в стол, как в гроб - ещё живым.
И нет надежды на финал,
Ты безнадёжно проиграл,
Твои проклятья на поверхность не слышны.

Ночь затянулась навсегда,
И всё, что было - ерунда,
Вас не догонят - у погони тоже пат.
Но ты хотя бы не один,
А ночь... что ночь - пересидим.
В конце концов, могло быть хуже. Ад как ад.


Полагаю, что примерно такой зуб на меня у Сэрры, Шенны, Рейдена, Альфы и ещё целой толпы ни в чём, в общем-то, не провинившихся героев.

Je suis François, dont il me poise
Né de Paris emprès Pontoise
Et de la corde d'une toise
Saura mon col que mon cul poise.*

François Villon

Мои дороги все уже исхожены,
А сапогам всё так же сносу нет.
Я был бы рад оставить их прохожему,
Да выбирать, увы, уже не мне.

Оно уже, небось, давно разыграно:
Кому - рубаху с тощего плеча,
Ремень - духовнику с глазами рыбьими,
А сапоги - награда палача.

Сфартило так сфартило, аж завидую:
Таких сапог на графство - пары две.
И знаете, есть что-то в том обидное,
Что им ещё гулять, да не на мне.

Последняя прогулочка по городу,
И вон босой бродяга на углу...
Разуться бы - да кар-раулят, вор-роны!
Как будто далеко босым уйду.

Уж заждалась петля, палач сутулится,
Зевает, широко крестясь, монах,
И звонко-звонко цокают по улице
Подковки на пижонских сапогах.

* пять копеек к эпиграфу

Недобрые старые времена
Зовут нас в дорогу вновь.
И жизнь только тем нам, пожалуй, ценна,
Что смерть в ней одна, а дорога длинна,
Длиною по смерть, как любовь.

На луки натянута тетива,
И за голенищем - нож.
А коль на двоих нам тюрьма и сума,
И хлеба краюха, и чаша вина,
То мне ли стерпеть твою ложь?

И в драке мы встанем к спине спина,
Вдвоём и в кабак, и в бой.
И если мы выживем - чья в том вина,
Что Дева Мария опять сберегла
От смерти меня с тобой?

Богатство моё - не гроши, слова,
И снова - не в глаз, а в бровь:
Дорога с тобой на двоих нам одна,
И если я - лук, ты - моя тетива,
И за голенище - любовь.

Ладан наших молитв никогда не возносится к небу,
Наш единственный храм подпирают колоннами сосны,
Мы уйдём в никуда, смерть на воле приняв за победу,
Литургию над нами оставив пропеть только звёздам.

Уходя на свободу, мы знали, чем кончится повесть.
Мы подранки свободы, мы мечены всеми ветрами.
Проще скрыться от неба, чем спрятать торчащую совесть,
Если те, кто над нами, и слова такого не знают.

Менестрели не вспомнят, что мы в этой повести были,
Наши стрелы ложатся в траву, догорев на излёте.
Чем мы были при жизни? Зелёной листвою и пылью.
Чем мы станем по смерти? Да вы и следов не найдёте...

Улетай, моя певчая птица. Здесь дым и гарь,
Здесь в золе отпечатались пальцы искавших нас,
Здесь никто не посмеет петь. Мне совсем не жаль
Несложившихся песен. И здесь не до них сейчас.

Улетай, моя певчая птица. Позволь стреле
Миновать твои белые крылья и кануть в ночь.
Здесь так много увечных птиц об одном крыле,
Даже вырвав свои, ты не сможешь им всем помочь.

Улетай, моя певчая птица. Придёт зима,
Белым саваном спрячет от вечности мой ночлег.
Ты запомнила все мои песни, так пой сама,
Или все они канут с пеплом под этот снег.

Улетай, моя певчая птица, лети скорей,
Пока руки мои не согнули уставший лук,
Пока я остаюсь здесь тенью среди теней,
Пока стрелы мои не нашли твою грудь на звук.

Открывай на рассвете ставни - я буду здесь,
Выходи на крыльцо и помни - я где-то рядом.
Подступает вплотную к дому Шервудский лес,
Где гуляет тот, кому от тебя ничего не надо.

Он как ветер, живущий в кронах больших дубов,
Проходящий насквозь терновник, не зацепившись.
И ему не надо тебя и твоих трудов,
Он - как сытая кошка и играет с тобой, как с мышью.

Выходи на дорогу к Ноттингему. Там пыль,
По обочинам сникли травы, поблёкнув цветом,
И дрожат в знойном мареве висельные столбы,
Вместе с теми, кто не увидит макушку лета.

По дороге до церкви тянется божий люд,
Прокажённый тоскливо брякает колокольцем.
Ветер твой до осени вздёрнут или убьют,
А я буду рядом. Ну же, открой оконце...

Запутались звёзды среди непролазных крон.
Уже слишком поздно, но гонят сомненья сон:
А будет ли вечер? Умоет ли нас река?
Что ляжет на плечи - петля, капюшон, рука?

И будем ли вместе? И будем ли мы - собой?
Жизнь будет ли песней, легендой ли станет бой?
И лягут ли стрелы в траву или в чью-то грудь?
И кто будет первым, шагнувшим на этот путь?

Гадай, если хочешь, по звёздам в ветвях дубов,
Короткие ночи в июле дороже снов.
Монетку подбросив, шагай, подобрать забыв.
И где тебя носит - неважно, покуда жив.

Какая свадьба, право, без певца?
Какой кабак без развесёлой песни?
Есть место для глупца, для мудреца,
Но места нет, где песни неуместны.

Певец за труд недорого возьмёт:
У пряхи - на прореху в платье нитку,
С кухарки - чем набить пустой живот,
С купца - монетку, с девушки - улыбку.

Желанным гостем входит в дом певец
(А коль незваным - кто ж тому виною?),
Он равно вхож в кабак и во дворец,
Он равно к месту в радости в горе.

Певец за труд недорого возьмёт:
У рыбака - пучок сушёной рыбки,
Меч - с кузнеца, у пасечника - мёд,
С купца - монетку, с девушки - улыбку.

Что у певца в мошне - одни слова,
Он ими платит за добро и злобу,
Он ими платит за стакан вина,
За крышу в дождь и за свою свободу.

Певец за труд недорого возьмёт:
Со школяра - недавнюю ошибку,
Удачу - с вора, с ласточки - полёт,
С купца - монетку, с девушки - улыбку.

Осенние дороги к нам добры:
Весною нас уносит половодье,
Мы летом изнываем от жары,
Нас холодит дыхание зимы,
А осенью дороги прочь уводят.

Осенние дороги к нам щедры:
Дождливых слёз отмерят полной горстью.
Чтобы обсохнуть, разведём костры,
И фляга будет нам родней сестры,
И слаще дома станет эта осень.

Осенние дороги - лёгкий путь:
Как бусины на нитку, нижешь песни,
Не думая о том, где отдохнуть,
Не чая, что дождётся кто-нибудь
В каком-нибудь далёком тёплом месте.

Осенние дороги для певцов -
Как пахарю невспаханное поле.
И рядом с ними мы в конце концов
Ложимся в землю мёрзлую лицом,
Чтобы весной зелёной стать травою.

Пляши, красавица, а я тебе спою!
В неструганые доски под ногами
Вбивай свой ритм, а я его сыграю
И красоту в него вплету твою.

Пляши, красавица, как пламя от свечи,
Босыми пятками топчи слепое сердце,
Я - менестрель, мне свечкой не согреться
В той бесконечной и сырой ночи,

С которой я, как говорят, похож
И дорожу, как ты - своей красою.
Пляши, красавица, пусть юбки приоткроют
И щиколотки, узкие, как нож,

И нежные округлости колен -
Вам, таборным, неведомы причуды
Нэсс городских, боящихся простуды
И кутающих ножки в дивный плен

Из кружев и льняного полотна.
Пляши, красавица, и к сиддхе все приличья!
Я - менестрель, и красота девичья
Меня способна примирить одна

С несовершенством мира! Средь сестёр
Пляши, красавица, сожги глаза, и сердце,
И всё, что ниже... Свечкой не согреться,
Так разожги, красавица, костёр!


Ну вот это совсем привязанное к тексту получилось =) Неожиданно.

Холодной осени - холодные слова,
Их не согреть, на языке катая,
И я пути посуше выбираю,
Но в сапогах по-прежнему вода.

Мой конь упал, а я ещё иду -
Из чистого упрямства - третьи сутки.
Упрямство очень вредно для желудка
И не совсем похоже на еду,

Но тоже держит. Как кутёнка мать -
За шиворот зубами, чтоб не выпал.
И в горле подозрительные хрипы...
Приехали. И как мне выступать

Перед почтенной публикой? Певец
Без голоса, что девка без срамного -
Всё вроде есть, а толку - никакого,
И сказочке, как водится, конец.

...Полупустой кабак. Остывший грог.
Нетрезвый менестрель тревожит лютню.
Весь мир - кабак, забытый, неуютный,
Лишённый покровительства дорог.

Не расспрашивай меня, что я видел -
От расспросов я в дороге устал.
Будь, хозяин, на меня не в обиде:
Просто мучает глухая тоска,

Просто сырость пробралась под одежду,
И не выгнать ни вином, ни огнём,
И закончились слова про надежду,
Словно смыло их под ноги дождём.

Не проси сегодня песен застольных.
Я сберёг немного денег в мошне,
Так что просто назови, сколько стоит
Менестрелю посидеть в тишине.

Ветром февраль стучит во флигель,
Мокроволос и белокур.
Ходит по свету Уленшпигель,
Неисправимый балагур.
© Лора Бочарова

Вечный школяр, балагур и повеса,
Без сожалений бросающий всё,
Словно из театра под скучную пьесу
Вдаль уходящий во время своё,

Нежен случайно, порою несносен,
В красном, коричневом и золотом,
Бродит по свету Господин Осень
С кружкой, наполненной красным вином.

Носит фонарик с горящею свечкой,
Греет замёрзшие наши сердца.
Он как никто знает - недолговечны
Наши дела в ожиданье конца.

Словно хирург, он жесток и спокоен,
Словно поэт, он безумен и свят.
Бродит по свету - уж так он устроен -
А по пятам листопады летят.

Глянь - огонёк по дороге разбитой
Кто-то несёт, прикрывая плащом...
Можешь догнать и тихонько окликнуть,
Может быть, это окажется он.

Не отвечая глупцам на вопросы,
Но помогая нам в самом простом,
Ходит по свету Господин Осень
С кружкой, наполненной красным вином.


Поётся на непритязательный мотивчик, напоминающий процитированную в эпиграфе песню.
Написано по мотивам "Сказок милой Дании" для студента Петера, неожиданно для самого себя ставшего, а точнее, оказавшегося Господином Осенью.

Танцевать и плакать, душа моя, танцевать и плакать,
Золотые листья кидать в огонь, запевать тоску,
В полнолунье из дому выходить на бесшумных лапах,
Я не буду первым, кто на беду на пути уснул,

Я не буду первым, да и последним уже не буду,
Уходи с рассветом, душа моя, кровь смывать в реке,
У дороги спать - места хуже нет, уходи отсюда,
Заплетай следы, весь твой мир на тоненьком волоске,

Танцевать и плакать, душа моя, это тоже вечность,
Просто непроросшая, как росток под землёй и льдом,
Над болотом дальние огоньки, как простые свечи,
Возвращайся утром, душа моя, босиком в свой дом.

Я пел тебе на площади - за грош,
И во дворце - за драгоценный кубок,
И нарываясь в кабаке на нож,
Я воспевал твои глаза и губы,

В лесу я пел дуэтом с соловьём,
Я у реки воды журчанью вторил,
В дороге, на ветру и под дождём,
В степи, в горах и в городе у моря

Я пел тебе, я воспевал тебя,
Я целый мир узнать тебя заставил!
Быть может, этих песен не любя,
Тщеславная, обрадуешься славе,

Вслух порицая дерзость наглеца
В досужих и ненужных разговорах,
Как радовалась сватовству купца,
И дорогим подаркам от сеньора...

- Начинай, менестрель, я сегодня добрей,
Чем любой из известных тебе королей:
Если я начинаю, то ты проиграл -
Вот такой уж у партии этой финал.
Путь найди, менестрель, в непролазном лесу,
Перепой, менестрель, самой музыки суть,
Подерись на мечах с тем, кто меч изобрёл,
Вот тогда и увидим, кто лист, а кто ствол.
Начинай, менестрель, сделай шаг, сделай ход
И тогда, может быть, ты увидишь восход.

- О мой лорд, непривычно мне поле игры,
Ни одной не осталось на лютне струны,
Я не ел со среды, я не спал с четверга...
Неужели во мне ты увидел врага?
Неужели противника лучше нигде
Ты себе не нашёл среди птиц и людей?
Что тебе менестрель, неудачлив и нищ?
Я тебе не соперник... ну что ж ты молчишь?

- Не лукавь, менестрель, ты забрёл в мой чертог
Не случайно и не по капризу дорог,
Любопытство сгубило немало котов,
Я ж даю тебе шанс возвратиться из снов.
Ты готов, менестрель? Начинай же игру,
Если хочешь отсюда уйти поутру.
Я не славен терпением, хватит юлить,
Начинай, менестрель! Видишь тонкую нить -
Это жизнь, менестрель, и отнюдь не моя,
Оборвётся ли, нет ли, к пришествию дня?

- О мой лорд, я не знаю ни правил, ни слов,
Мне странны все фигуры, и я не готов!
Отпусти эту нить, я её натяну
На колки, на лады, как простую струну,
Я спою тебе песню, сложу тебе стих,
Не играй со мной, лорд - просто так отпусти!

- Ты, пожалуй, не знаешь, о чём попросил...
Да, такую струну тебе ввек не сносить,
Вместо струн натянув на колки свою жизнь,
Не сыграешь отныне ни лести, ни лжи.
Хорошо, менестрель. Мне по нраву твой ход,
И никто до тебя меня так не развлёк.

Я ушёл на рассвете. И полог лесной
Расступившись, сомкнулся опять за спиной.
Я пою свои песни в трактирах, в толпе,
Но с тех пор в каждой строчке, о чём бы ни пел,
Жизнь звенит под рукой, за аккордом аккорд.
Хорошо, хорошо пошутил со мной Лорд.


Пребываю в некоторых сомнениях, не надо ли дописать вводную - как менестрель дошёл до жизни такой, в смысле, до Лорда. Стоит ли? Или и так всё ясно?
А вообще - я, по-моему, собираю постепенно песенный репертуар для Сэрры. Будет ему, чем народ по кабакам развлекать, когда до него текст доползёт =)

Ты не помнишь ни одной молитвы,
И рассвет не радостней заката -
Из окна на каменные плиты
Солнце бросит светлые квадраты,
Исколола пальцы рукодельем,
Обожгла ладонь погасшей свечкой,
Ты меня не видела неделю,
А себе придумала - что вечность.
Менестрелей не звучат напевы,
Сквозняки свистят в каминном зале,
Я ушёл в Холмы к прекрасной Деве -
Так тебе сегодня рассказали.
Не скажу, на горе или счастье,
Но про Деву сплетники солгали.
Правда эти слухи - лишь отчасти:
Я лежу в могиле под Холмами.

Август катится в сентябрь, крайние денёчки.
Девки все как на парад: косы пахнут солнцем,
Губы - словно лепестки, яблочками - щёчки,
Но красавчик-менестрель что-то не ведётся!

Девки судят да рядят - для кого же нынче
Собирает менестрель на лугу ромашки?
Зря отец, срывая злость, дочь лентяйкой кличет,
Видно, нерабочий день на деревне нашей.

Рядышком, как кошка с псом - рыжая с блондинкой,
Дама в теле на плетень навалилась грудью,
И слюнявит стебелёк девочка-картинка...
Каждой хочется букет - кто же их осудит?

В общем, ходят косяком, как по речке лодки,
Но не подымает глаз менестрель-паскуда!
Не достанется букет ни одной красотке -
Он его заварит в чай. У него простуда.

Наглость - второе счастье, а впрочем,
Если другого не завезли,
Брови презрительно-резкий очерк -
Как золотой, что блеснёт в пыли, -

Каждый нагнётся в земном поклоне,
Каждый уступит тебе в цене,
Если войдёшь королём в короне,
Даром что пусто всегда в мошне.

Между привычкой и счастьем - тропка
Для одного, и пытаться брось -
Не утаится вино под пробкой,
Не подведёт игрока авось.

Прячь же усмешку за кружкой эля
И никогда не считай гроши:
Высокомерие менестреля -
Щит и броня для нагой души.

Начал писать - и словил острое дежа-вю: было уже, писал такое, чуть ли не слово в слово! Не поленился, нашёл... оказалось, было, но не совсем так. Почти четыре года назад. Вот память крутит...

Раскатились яблоки по столу,
Заиграли глянцевыми боками.
Осень вроде близко, но всё не с нами,
Только зябнут ягоды поутру
На кустах крыжовника. Август пьёт
Затяжных дождей череду - запоем,
Но приходит полдень июльски знойным
И тягуче-сладким, как жёлтый мёд.
На холмах звенят голоса борзых,
Дикая охота играет свадьбы,
А не то хоронят кого... узнать бы,
Только вот не вспомнить никак язык.
Зреет что-то в воздухе и во мне.
Раскатились яблоки по дороге.
Подожди, пожалуйста, хоть немного...
Растворяюсь в солнечной тишине.

Мэм, угостите паяца пиццей!
Голоден так, что готов влюбиться,
С неба за шиворот льёт водица,
Топать ещё полтора часа.

Я бы Вам спел, да хриплю безбожно,
Горло бы чем промочить... Похоже,
На сапогах поистёрлась кожа.
Я невесом на людских весах,

Не обладаю конём и златом,
Не одеваюсь в шелка богато,
Жизнь напролёт всё бреду куда-то,
Песни сплетая по мере сил.

Давеча в припортовой таверне
Вдоволь напился дрянным портвейном,
То-то теперь так легко и скверно, -
Но на халяву и уксус мил.

Мэм, подоприте лицо рукою!
Я Вам сыграю сейчас такое,
Словно не знать никому покоя,
Раз разглядев, как же Вы свежи!

Если нет пиццы, краюха хлеба
Стала б достойной наградой мне бы...
Нам, менестрелям, открыто небо,
Но без еды на земле не жить.

Я был богат, как персидский царь,
И беден был, словно ветер в ивах:
Я токовал, как весной глухарь,
Когда ты просто спешила мимо.

Я плёл слова кружевами лжи,
Я просто думал, что так надёжней.
Но если б мог, я б тебе служил:
Охраной, нянькой, шутом, вельможей.

А я уводил свои корабли
На Юг и Запад по первому слову,
Иначе точно б тебя убил,
Чтоб ты не стала женой другого.

Так мы и жили - ты здесь, а я...
Я вечно рядом - но только в мыслях.
А скальды пели, что кораблям
Я отдал сердце. И горько-кислым

Моим губам представлялся вкус
Тех сладких песен. Враньё, придурки!
Смотри, вот нитка жемчужных бус...
Я их привёз для твоей дочурки.


Похоже на квенту для какой-нибудь игрушки. Я б такого сыграл =)

Миновать своё сердце в развязке дорог,
Привязаться - и нить оборвать, уходя.
Ну зачем ты ушёл?! - Я иначе не мог...
И опять забывать. И опять. И опять.

Не прощать себе слов, не уметь их сдержать,
Рассыпать своё сердце на пепел и угли -
От вина до мотива, от слов до ножа,
Без оглядки - вперёд, за спиной - только лютня.

Полюбить пуще женщин дорогу и ночь,
Ночевать в своих песен объятьях неверных,
Никому не позволить желанья помочь,
Привлекая к себе мотыльков или стрелы.

Миновать свою жизнь в паутине путей,
Обрести что-то больше... и бросить, не глядя.
Уходить досветла, приходить в темноте,
Чтоб не видел никто у виска белой пряди.

Привкус крови во рту -
Запредельной становится боль:
Уходить поутру
От вопроса "да кто ты такой?",
Филигранная вязь
Вросшей в кожу орнаментом лжи,
Ты уходишь, смеясь,
И поэтому всё ещё жив.
Полуночный расклад
Превращается в утренний тракт,
О тебе говорят
И не те, и не то, и не так.
Умножаешь слова
На дела и всё больше молчишь.
Пахнет остро трава,
Прорастает по следу камыш,
Привкус поздних побед,
Перезрелая кровь на губах.
Говорят о тебе
Не тогда, не на тех берегах,
И не те имена
Называют, и ты не придёшь.
Эй, хозяин, вина!
Переждать, пока кончится дождь.


Начал разбирать больничные глюки. Постепенно утрачиваю уверенность в непсихотропной природе тамошней каши.