Действительно, дорога шла перевалами до следующей станции — Ак-Муллы. Вся местность орошалась арыками, проведенными из гор. Киргизы работали на полях; их голые спины были опалены солнцем. В Ак-Мулле прибыло ко мне три казака, и мы отправились на реку Бугунь. Вплоть до этой реки на протяжении пятидесяти верст в длину и верст двадцати в ширину тянется местность, покрытая цитварным кустарником. Один купец-капиталист приобрел право на эту местность от киргиз за триста рублей, с тем чтобы киргизы каждый год косили это пространство и привозили семя в Туркестан к его агенту; за засвидетельствование такой купчей начальник населения получил порядочный нагоняй. Речку Бугунь мы переехали без особенных хлопот и отправились на станцию Арыс. Это та самая Бугунь, на верховьях которой полковник Татаринов открыл каменный уголь; удачно ли будет производиться ломка угля, еще неизвестно, оттого что она требует многих механических работ.

 

Понятно, что казаки прибывали на каждой станции, так что эту станцию ехал я в сопровождении двенадцати казаков. Местность становилась все холмистее в холмистее. В стороне виднелись большие здания киргизской постройки. Мы проехали одну брошенную деревню и приехали к Арысу еще засветло. Там находился один здоровый киргиз, заведывавший переправою; он навьючил мои вещи на верблюдов и отправился сам вплавь через Арыс. Я поехал на своей телеге. Это правда, что переправа мне дорого обошлась; но нечего было делать, следовало заплатить, что спрашивали. Арыс быстрая река, гораздо быстрее Бугуни, и во время разлива случаются на ней несчастия. Впрочем, переправа через Арыс обошлась мне дешевле, чем переправа через Арпачай вовремя поездки моей в Персию. На другой стороне берега находилась рота солдат, отправлявшаяся в Чимкент. Солдаты и офицер выстроились и отдали мне честь, потому что казаки разнесли слух, что полковник едет. С Арыса мы начинаем подниматься в гору; то спускаемся, то поднимаемся, вплоть до самого Чимкента. Казаки рассуждали насчет хлебородия в здешнем крае и насчет того, что недурно было бы, если бы Арыс заселяли казаками; пошла бы тут жизнь вольная; под боком Сырдарья со всякой рыбой, живи — не хочу просто. Говорят, что оренбургские казаки просились переселиться на Арыс, но начальство их не пустило. Я соглашался с казаками, хотя на самом деле не находил особенной прелести жить на Арысе. Голая местность, справа возвышающаяся, слева падающая в Сырдарью, не могла особенно поразить меня; я даже не мог заметить, где это казаки находят для себя удобства: ни одного деревца на всем Арысе. Поселения были здесь, впрочем, довольно часты; они встречались нам в заброшенном виде по сторонам от дороги.