Константин Алексеевич Васильев (1942-1976) - русский художник, творческое наследие которого насчитывает более 400 произведений живописи и графики: портреты, пейзажи, сюрреалистические композиции, картины былинного, мифологического и батального жанров. 

У чужого окна.

Нежданная встреча.

Северный орел.

Ожидание 

Жница.

Окунув печальные черты
В обветшалую сухую пустоту,
Не находит этой пустоты
И таит заветную мечту.

А мечту никак не угадать,
И завесе тайны суждено
Недосказанный завет оберегать,
Но не выдать смысла всё равно.

Золотом хлебов на волосах
Колыхает песню воли степь,
И спадает русская коса,
Выражая силуэтом стать и крепь.

На челе венок своей красой
Распустился и раскинул цвет,
Васильковый, сине-голубой,
Тот, что чувством бережно согрет.

Обняла березы белый стан,
Как единственной подруги на миру,
Но зелёным вьющимся ветвям
Предстоит вершить свою игру.

Эта жница – Русь с печальным взором,
Неподвластная ни вечности, ни тьме.
Столь любима ветреным простором,
Но повенчана на давящем ярме.

От постылевшей, но праведной работы
Прервалась на лёгкий кроткий вздох,
А вокруг бескрайние широты
Разбросал небрежным Словом Бог...

Михаил Шелков.

Человек с филином.

Гадание.

Звёздными узорами блещет ткань небес,
Да крещенским холодом ухает зима.
Девка перед зеркалом кликает чудес,
Что вокруг загадками скрыла полутьма.

Сим запретным таинством заворожена,
Хоронит дыхание, верно, чуть жива;
Хочет ведать судьбами скорая жена.
С губ слетают шёпотом талые слова:

«Суженый мой, ряженый, где твоё лицо?
Дрогнув отражением, выгляни на миг,
Стукни шагом ветреным о моё крыльцо,
Брось на гладь спокойствия ярой искры блик!»

Хутор под оковами стужи и ночи
Задувает бережно сонные огни,
Только ей мерещатся в пламени свечи
Дивные и светлые сказочные дни.

Но откуда жалостно стонут голоса?
Или то за окнами вспыхнул ропот вьюг?
Словно затуманены ясные глаза,
И в душе колышется сбившийся испуг.

«Суженый мой, ряженый, где твоё лицо?
Дрогнув отражением, выгляни на миг,
Стукни шагом ветреным о моё крыльцо,
Брось на гладь спокойствия ярой искры блик!»

Но в тиши безмолвствуют стыти на дворе,
Лишь чуть слышно изредка тресканье дерев,
Да угодья, замерши в лунном серебре,
Дрёмою пытаются вывести напев.

Ей в забытье пасмурном уж не разобрать,
Где твориться явное, где покровы чар.
Вот и страх рассеялся, только б угадать,
Кто своим неистовством взвеет в сердце жар.

«Суженый мой, ряженый, где твоё лицо?
Дрогнув отражением, выгляни на миг,
Стукни шагом ветреным о моё крыльцо,
Брось на гладь спокойствия ярой искры блик!

Неужель не светится девичья краса?
Неужель не сладостью налилася грудь?
Не в цветенья русые свилася коса?
Отчего ж веления нет его взглянуть

На свою желанную; в мой печальный быт,
В мой уклад обыденный?.. Право, нету сил!
Видно, дом мой горестный напрочь позабыт!
Видно, ждёт венчание с тем, кто мне не мил!

Суженый мой, ряженый, где твоё лицо?
Дрогнув отражением, выгляни на миг,
Стукни шагом ветреным о моё крыльцо,
Брось на гладь спокойствия ярой искры блик!»

Михаил Шелков.