ВЦИОМ утверждает: большинство россиян не против цензуры в интернете. Эксперты не столь категоричны.


58 процентов российских интернет-пользователей при определенных условиях поддержали бы блокирование интернет-коммуникаций государством. В качестве ситуаций, когда отключение интернета могло бы быть приемлемым, они чаще всего называли "угрозу национальной безопасности" и "массовые митинги и беспорядки". Эти данные опроса ВЦИОМ, на которых основан опубликованный на днях доклад Центра изучения глобальных коммуникаций, вызвали оживленную реакцию в России.

Вот некоторые другие данные, приводимые в докладе. Цензуру в интернете поддерживают 49% респондентов. Среди объектов "регулирования", в частности, иностранные СМИ (45%), "другие иностранные сайты" (38%), порносайты, в том числе с гомосексуальным содержанием (59%). Целых 45% опрошенных запретили бы видеоклипы группы Pussy Riot, 24% считают, что интернет угрожает политической стабильности в России. Характерно, что чем реже опрошенные пользуются интернетом, тем суровее их взгляды на этот вид коммуникации: те, кто в интернете не появляется или появляется крайне редко, в большинстве своем (57%) поддерживают цензуру, среди постоянных пользователей таковых около 43%. При этом 42% регулярных интернет-юзеров считают, что для отключения Сети нет и не может быть никаких оснований.

Целых 45% опрошенных запретили бы видеоклипы группы Pussy Riot
Прокомментировать эти данные Радио Свобода попросило интернет-аналитика, популярного блогера, в прошлом – менеджера ряда крупных интернет-проектов Антона Носика.

– Данные опроса ВЦИОМ вызывают некоторое недоумение. С одной стороны, 58% пользователей при определенных условиях поддержали бы правительство, если бы оно отключило интернет в какой-то чрезвычайной ситуации. С другой стороны, в среднем 53% считают, что интернет оказывает позитивное влияние на общество. Это какая-то легкая шизофрения или сами данные сомнительны?

Антон Носик
Антон Носик
– Просто ВЦИОМ – это организация, которая всему, что она умеет, училась в прошлом тысячелетии. И методики, которые были приняты в социологии прошлого тысячелетия, ВЦИОМ продолжает использовать в 2015 году для измерения таких материй, которые в прошлом тысячелетии измерять не умели. Это история очень старая. Это история про торговлю репутациями. У ВЦИОМа есть надутые щеки: мол, у нас сертифицированные методики, проверенные веками, освященные традицией. Мы крутые, солидные, нас слушают в Кремле. Это то, что говорит ВЦИОМ. Что говорю я? В России почти полностью отмерли домашние телефонные линии. На 143 миллиона граждан приходится 200 миллионов действующих мобильных контрактов. Люди в России не подходят к телефону дома в рабочее время. А именно тогда и именно по наземным линиям происходят опросы ВЦИОМ. Он опрашивает 1600 лузеров, у которых дома есть телефон, и они к нему в рабочее время подходят. Он их опрашивает и выдает эту выборку за репрезентативную для РФ. Это довольно смешно. В России более 80 миллионов пользователей интернета. ВЦИОМ не в состоянии никогда был найти в своей выборке такую долю. Извините, если мы еще вспомним, сколько в России детей, не попадающих на монитор, то примерно где-то 70% населения интернетом пользуются.

– То есть 42% постоянных пользователей интернета в России – эта цифра, которую приводит ВЦИОМ, неверна, по-вашему?

ВЦИОМ предсказывал в Москве Навальному на выборах мэра 6 процентов, то есть ошибся почти в 5 раз
– Это он описывает таким образом свою собственную выборку. А сложилась она из людей, которые до сих пор не забыли свой номер домашнего телефона. ВЦИОМ, благодаря устаревшей морально технологии привязывания опросов к фиксированным наземным телефонным линиям, обречен на нерепрезентативную выборку. И он эту выборку продает направо и налево. Мы помним, что именно ВЦИОМ предсказывал Навальному на выборах мэра Москвы процентов 6 голосов, то есть ошибся почти в 5 раз.

– А какова реальность, по вашему мнению? Каково реальное отношение тех россиян, которые знают, что такое интернет, к возможности цензуры и прочего государственного вмешательства в интернете?

– Реальность очень простая. В России не существует ни одного закона, принятого под давлением снизу. Граждане, благодаря особенностям здешней политической системы, полностью отстранены от принятия решений о том, какие законы примет власть. Россияне не имеют опыта инициирования законодательных инициатив. Вернее, имеют, но этих людей примерно 20 человек, и они все сидят на Старой площади в Москве, в Администрации президента, и передают эти свои инициативы на одобрение думцам, которых 450 человек. Все остальные россияне про то, какие законы нужны, а какие не нужны, не думают практически вообще ничего! С тем же успехом можно было бы их опрашивать по поводу того, правильно ли, что планета Марс имеет красный цвет, или ей больше пошел бы зеленый. Это вопросы, над которыми россияне абсолютно не задумываются, у них бремя этих тяжких мыслей отобрала уже давно власть.

– Но на вопрос "Вы хотите, чтобы вам отключили интернет или нет?" – все-таки любой человек способен ответить. Это очень простой вопрос.

Единственная прослойка людей, которая лоббирует цензуру интернета в России уже 20 лет примерно, – это чиновники с темным прошлым
– Сегодня же я был в прямом эфире Русской службы новостей. Это прокремлевская радиостанция, где меня спрашивали про тот же самый ВЦИОМовский опрос. После того как мы поговорили, они провели опрос своих слушателей на эту тему. Повторю, это радиостанция государственническая, "державная" и так далее. И их слушатели – 66% – проголосовали "руки прочь от интернета". Вот так и проверили ВЦИОМовские данные. Они на своих же собственных слушателях, среди которых есть, конечно же, и бабушки, которым больше делать нечего, как государственную радиостанцию днем слушать в понедельник, это проверили. Человек пользуется интернетом, и ему совершенно не интересно, что пришел полицейский и ему запретил бы пользоваться.

Единственная прослойка людей, которая лоббирует цензуру интернета в России уже 20 лет примерно, – это чиновники с темным прошлым, которые хотят, чтобы информация о скандалах, аферах и судимостях с их участием не была общедоступной. Вот именно оттуда происходит самое большое количество инициатив по запрету интернета. Я говорю не только о недавнем "законе о забвении" – это некоторая уже вишенка на торте. Но с инициативами ограничить свободный обмен информацией в интернете первым выступал чуть ли не Юрий Лужков 12 лет назад. Именно потому, что ему не нравилось, что про него там пишут. Вот откуда ветер дует, откуда все разговоры про ограничение интернета. В первую очередь это волнует наших российских законодателей, про которых там много всего написано, и они не знают, как это стереть. Им пришло в голову, что можно было бы для "пролетариата" интернет запретить, оставить его только в закрытых распределителях, где они бы сами им пользовались, чтобы публика никогда не узнала, какие у них квартиры, какие у них дачи, какие у них доходы, что у них там в Майами, в каком лондонском закрытом учебном заведении учатся их дети и т. д. А те 80 миллионов, которые каждый день заходят в интернет, чтобы пообщаться со своими знакомыми, прочитать почту, посмотреть фотографии кошечек или заказать билет в кинотеатр, они не думают о цензуре интернета. Не то чтобы они думают "вот бы они ее ввели", или думают "не дай Бог, ее введут". Они вообще об этом не думают: они заходят и пользуются. Как люди садятся в автобус: они же не думают, а что будет, если автобус завтра запретят, – утверждает интернет-аналитик Антон Носик.

С социологической точки зрения дебаты вокруг того, возможна и нужна ли цензура в интернете, вписываются в более широкий контекст – неоднозначного отношения россиян к гражданским свободам как таковым. Не так давно "Левада-центр" провел опрос, по данным которого 42% россиян заявили, что готовы, в частности, отказаться от свободы слова и свободы выезда за рубеж, если государство гарантирует им приличный уровень зарплат и пенсий. Более подробно на эту тему мы поговорили с директором отдела социокультурных исследований "Левада-центра" Алексеем Левинсоном:

Алексей Левинсон
Алексей Левинсон
– Российское общество действительно состоит из двух явственно отличных друг от друга частей. Одна – и это более чем половина граждан – тесно связана с государством или как работодателем, или тем, кто платит им пенсии, то есть является для них единственным источником существования. Ментальность этих людей можно отчасти сравнить с ментальностью крепостных. Конечно, их никто не закрепощал, они вольны в своих действиях, но в нынешнем своем положении они зависят от государства-сюзерена во всем, в том числе психологически. Поэтому, когда им предлагают свободу, она для них выглядит ненужным соблазном. Мы имеем дело с очень большой частью российского народа, которая не имеет никакого опыта самостоятельного существования, потому что зависит по большинству своих жизненных параметров от государства. Их самостоятельность распространяется на частную сферу: у них, скажем, есть свой огород, и они решают, что делать с урожаем, какие-то семейные дела и т. д. В публичную сферу они почти не выходят, а если и появляются там, то занимают вот такую позицию зависимых людей.

Мы имеем дело с большой частью российского народа, которая не имеет опыта самостоятельного существования
И есть другая часть общества – те, кто вырос в убеждении, что человек в основном должен опираться на себя, что ему не следует ожидать ни от кого ничего. Этот индивидуализм кажется неожиданным, но он широко распространен. Однако, по нашим наблюдениям, и эти люди не уверены в том, что жить таким индивидуалистом хорошо. Они понимают, что приходится так жить, но при этом идеал у них остается тоже коллективистско-государственнический – просто они понимают, что он уже недостижим. Вот таким людям нужна свобода выезда, свобода слова, свобода участия в каких-то коммерческих операциях и прочее.

– Это законсервированная ситуация или же есть какая-то динамика: скажем, доля второй из названных вами групп растет или снижается?

– Были разные тенденции. Эта доля росла в 1990-е и в начале 2000-х годов, а сейчас она стагнирует или уменьшается. Известно, что доля предпринимателей в так называемом среднем классе у нас не растет или уменьшается в последнее время. Средний класс в России пополняется скорее людьми из той категории, которую я описал первой, – из тех, кто состоит на госслужбе. Они по своим доходам и бытовым привычкам (куда ездят отдыхать, в какие школы отдают детей и т. д.) приближаются к предпринимателям. Но ментальность у них другая.