Мне удалось кое-что записать со слов мужа, уговорить его рассказать, вспомнить.
В жизни каждого человека бывают особенные дни, которые сохраняет память.

1. Детские и юношеские годы.

1. Раньше не интересовались своей родословной, и я мало знаю о ней. Не до этого было: голодные годы на Украине, учеба, работа, жизнь в училище им. Фрунзе в Ленинграде, морская служба, война…
Родители мои умерли рано, (отец прожил 54 года, мама 58 лет) жизнь разбросала родственников по городам и селам Украины. Слышал я, что дедушка и бабушка Сергеевы (родители отца) раньше жили в Курске. Там сгорел их дом, и они переехали на Украину в г. Умань с двумя сыновьями Алексеем и Дмитрием (моим отцом).
Мои родители – Дмитрий Андреевич (1881 – 1933г.) и Анастасия Ивановна (1880 – 1938г.) жили на Украине с селе «Старые Петровцы» (севернее Киева, на правом берегу Днепра). Здесь родились я в 1910г., Василий в 1913г. и Александра в 1920 году. Старшей была сестра Мария Сакалова (1905г.), дочь от первого брака мамы (ее первый муж умер).
Отец мой Сергеев Д.А. был учителе математики и директором начальной школы.
Когда в 1985 году я был в служебной командировке в Киеве, побывал с группой моряков в родных местах – в «Старых Петровцах». Там встретил я старую женщину, дети которой учились у моего отца. Она рассказала мне об отце много хорошего, что был он строгим, справедливым, добрым к детям, жил скромно, помогал другим, оставил о себе хорошую память. Его уважали и любили. Мне это было очень приятно слышать.
2. Я не мечтал с детства быть моряком, моря не видел. Родился я 5 октября 1910 года.
Было мне 7 лет. Я хорошо помню, как однажды пришел отец домой и сказал: «В России свергли царя.». Я очень расстроился: «А как же мои именины 19 декабря?» Ведь они были в один день с царем. Этот день у нас в семье всегда отмечали, на столе было сало, картофель, пироги, чай, сладкое.
3. Я учился в первом классе. Вернувшись домой из школы, я мелом на самоваре написал слово из трех букв. Отец, придя домой обедать, увидел надпись на самоваре. Он мог наказать меня, но он этого не сделал. Он просто сказал: «У нас в семье появился еще один грамотный человек – это хорошо, но пачкать самовар, из которого мы все любим пить чай, не нужно бы было.» Я быстро стер, что написал, и мне было очень стыдно. Об этом поступке ни отец, ни мама больше никогда не вспоминали. А я это запомнил на всю жизнь: слова отца были больнее любого наказания.
4. Помню, как мы переезжали в 1920 году в Бровары, которые находились на левом берегу Днепра. Бабушка Мария Алексеевна Корженевская (1857 – 1930гг.) имела там 16 соток земли, которые она подарила двум своим дочерям (по 8 соток): маме – Анастасии Ивановне и Анфисе Ивановне. Вот на эти 8 соток переехала наша семья. Земля в 20 – 30 годы выручала, так как на Украине в 30 годы был голод. Погибло 5 – 7 миллионов украинцев. Голод был спровоцирован врагами. В 1933г. от голода умер отец. Я был на Дальнем Востоке, посылал деньги домой, а купить на них в Броварах было нечего. Осенью 1920 года через Днепр в Бровары мы переезжали на пароме (на телеге). У мамы на руках была полугодовалая Шура (родилась она 6 мая 1920 года). Мне было 10 лет, брату Васе 7 лет. У меня на груди под рубашкой был старый револьвер – моя тайна ото всех, коме Васи. Вася с уважением смотрел на меня, зная об этом.
5. Запомнился мне один момент из школьной жизни. Учился я тогда в 7 классе. В нашей группе была девочка – Оля Пасечник. Она жила за лесом, далеко от школы. Осенью, когда рано темнело, ей одной было страшно возвращаться домой. Мальчики нашего класса решили провожать ее после школы поочередно вдвоем, чтобы не страшно было возвращаться через лес в темноте. Однажды мне пришлось провожать ее одному. Неприятное чувство испытал я, возвращаясь домой. Но в кармане был старый револьвер, на всякий случай. Он придавал силы. Чувство товарищеской поддержки и дружбы запомнились навсегда.
6. Закончив школу – семилетку, я стал работать. Четырнадцатилетним мальчиком с гордостью я приносил в семью 75 рублей, а отец получал как директор школы и учитель математики много меньше. О чем я тогда мечтал? Учиться очень хорошо, хотел быть инженером, помогать семье. Я видел, как трудно отцу, как он во всем себе отказывает ради нас.
Я работал в Киеве и одновременно учился. Приезжал домой с гостинцами, меня встречали как помощника, с уважением. Это было очень приятно. Помню, жил я в Киеве у завхоза – русского, плохо знающего украинский язык. Я помогал ему в освоении украинского языка. На Украине в эти годы была «украинизация». Завхоз должен был сдать экзамен по украинскому языку. Он уговорил меня идти за него сдавать экзамен. Я выполнил его просьбу и очень довольный сообщил ему, что экзамен сдал на «видминно», т.е. на отлично. Трудно передать, какими словами он «отблагодарил» меня. «Да кто же поверит, что я получил «видминно?» Мне бы трояк иметь вполне достаточно. Но все закончилось благополучно, он успокоился. И я продолжал у него жить и обедать.
Но однажды (хорошо помню этот день) вызвали меня к Кулакову Н.М., в райком комсомола. Он спросил о моих планах на дальнейшую жизнь. Я сказал, что закончу электропрофшколу, пойду учиться дальше на инженера. Это было летом 1928г.
«Не выйдет! Ты будешь капитаном». «Мы направляем тебя на учебу в Ленинград, в военно-морское училище». Через два года секретарь райкома комсомола Н.М. Кулаков тоже пришел служить на флот. При встречах мы всегда вспоминали нашу беседу в Киеве.
7. Вспоминается мне один случай: Я учился в седьмом классе. Однажды я возвращался домой, в руке у меня был круг подсолнуха. Встретилась цыганка, выхватила у меня подсолнух, разломала пополам, половину отдала мне и сказала: «Бойся воды – утонешь» и ушла. Я, конечно, дома рассказал, и скоро все об этом забыли. Когда же дома узнали о моем разговоре в райкоме комсомола с секретарем Кулаковым, мама – в слезы, вспомнила цыганку. Родители «без энтузиазма» восприняли сделанное мне предложение быть моряком. Они одобряли мое стремление учиться. У них было желание видеть меня инженером.
8. На работу (по найму) брали с 16 лет, мне не хватало одного года. Пришлось прибавить себе год, изменив 1910 на 1909. Это оказалось не сложно: из единицы – нуль, из нуля – девять. С тех пор годом моего рождения стал 1909 год. Позже исправлять не стал, т.к. нужно было менять все документы, партийный билет. Один год? Какое это имеет значение? Так и оставил годом рождения 1909 год.
9. Когда я служил на Амурской флотилии, я получил очень горестное сообщение: в 1933 году умер от голода мой отец. Позже я узнал, что в 1934 году погиб мой любимый брат Василий, прожив всего 21 год. Он учился в дорожно-строительном институте, был на практике. При ремонте моста через Днепр упал в холодную воду, заболел воспалением легких и умер. Тяжело пережил я смерть отца и брата.
А в 1938 году, когда я находился под следствием в тюрьме г. Хабаровска, умерла моя мама, узнав и не веря, что ее сын – «враг народа».
Оставшимся в живых двум сестрам – Марии и Шуре – я помогал всегда.
Немцы сожгли дом, в котором жила в Броварах Маруся с сыном Эдиком, и они жили в землянке.
Я помог им построить новый дом, в котором живет теперь с семьей племянник Эдуард Григорьевич Сакалов. Маруся умерла в 1975 году.
Шуру я перевел учиться в г. Хабаровск. Я всегда о ней заботился, она на 10 лет меня моложе. Я ее очень любил, да и она меня тоже. В Хабаровске Шура закончила школу и педагогический институт. Затем работала корректором в Киеве и жила в однокомнатной квартире, которую я помог ей получить. Шура часто болела, жила одна, болела астмой. Как только мог, я всегда ей помогал, устраивал ее в больницы, санатории. Вот в Ялте, помнишь, мы к ней поехали, и я вас познакомил. Вы друг другу понравились, что меня порадовало. Добрая и жизнерадостная, несмотря на свою тяжелую болезнь, она имела в Киеве много друзей – сослуживцев. Когда я бывал в Киеве, всегда ее навещал.
Как рада была Шура, когда у меня родился сын. Николку она очень любила, летом гостила у нас на даче. Зиму она не любила, так как ей было трудно дышать.
Мне было очень приятно, что на моем 70 летии были обе сестры. Я их пережил. Мы ездили в Киев на похороны обеих сестер. Я доволен, что привел в порядок могилы моих родных, моряки – киевляне помогли мне поставить пять мраморных надгробий, а с племянником я договорился, что они с женой будут следить и поддерживать порядок. Когда я умру, пусть меня похоронят в могилу отца.
От автора. Судьба решила иначе! И Киев оказался в другой стране, и даже поехать туда стало сложно, не как раньше: купил билет и на следующее утро уже в гостях у родных и знакомых!
Сергеева Н.С «Жизнь, отданная флоту», М., 2005, Часть II