Священный Лес

1| Источник

Наш лес… Что может быть загадочнее нашей северной дубровы? Что более подскажет воображению углубляющегося в родную, поросшую быльем быль русскому человеку? Красота леса бесконечно разнообразна в своем кажущемся однообразии. Она веет могучим дыханием жизни; она дышит ароматом девственной свежести. Она завет за собою под таинственные своды тенистых деревьев. Она шепчет мягким пошептом трав, расстилает под ноги путнику пестрые цветочные ковры, перекликается звонким щебетом птиц, аукается с возбужденной памятью гулкими голосами седой старины.

 Северный дремучий лес говорит даже своим безмолвием, своей неизреченною тишиной, своими тихими шумами. Он словно возрождает в русской душе миросозерцание забытых дедов-прадедов, словно подает ей весть о том, что следят за каждым ее вздохом из мрака бесконечности эти переселившиеся в область неведомого пращуры. Под сенью леса как будто пробуждается в этой душе вся былая-отжитая жизнь дышавших одним дыханием с матерью-природою предков — простых сердцем людей неустанного потовогострадного труда и непоколебимо-могучей силы воли.

Лесное молчание исполнено шорохов безвестных. Оно помогает хоть одним глазом заглянуть в великую книгу природы, наглухо закрытую для всех, не пытающих припадать на грудь родной матери-земли. И вековечная печаль, и тихий свет радостей, и грозные вспышки стародавних обид, и тайны — несказанные тайны — все это слышится, внемлется сердцу в молчании родных лесов.

Пробегает ветер по вершинам старых богатырей-сосен — скрипят-качаются могучие деревья, готовые померяться с грозой-непогодой. Ратует с бурею дремучая лесная крепь, шумит многошумная, обступает захожего человека, перекликается с ним, перебегает ему дорогу, манит вещими голосами под свою широковетвистую сень, навевает на душу светлые думы о том, что он — этот человек — сын той же матери-природы, взрастившей на своей груди лес. Лес говорит русскому сердцу не в пример больше, чем море синее, и этот говор откровеннее и понятнее для нас — как все кровное, родное… Не следует ли искать причину этого явления в том, что русский народ слишком долгое время был отрезан от своих теперешних семи морей вражьей силою, слишком долго хоронился в родных лесах со своей народной верою в поруганную пришельцами-ворогами государственную самобытность, ревностно оберегая ее от всякого лихого глаза!..

Что ни дерево в лесу, то своя краса, своя особая жизнь, свои приуроченные к ней, выхваченные из нее пытливым слухом народные поговорки. Но едва ли не более всего прочего лесного народа зеленого по сердцу русскому береза — эта белая, кудрявая красавица.
«Ты не белая березынька к земле клонится, не бумажные листочки расстилаются…» — выводит одна запевка. «Кудрявая березынька под окошечком, а в окошечке сидит не касаточка, не ласточка — сидит душа красна девица…» — сливается с первой другая песня. «Вечор моя березынька, вечор моя кудрявая, кудрявая зеленая, ах мелколистная, вечор моя березынька долго шумела, долго шумела — сердечушку от мила дружка несла весточку, ах кудрявая!» — заливается третья… «Во поле березынька стояла, во поле кудрявая шумела. Люли-люли, стояла, люли-люли, шумела», — и не будит конца этим песням, если приняться перебирать их одну за другой.

На веселый праздник Семик — девичий праздник, поются в честь березки особые песни. Эти дни являются настоящим праздником в жизни белой кудрявой красавици лесного царства. Заливают красны девушки венки, пускают их на воду, загадывают по ним о судьбе да суженых, наряжают березку в цветы да ленты, хороводы под березками водят. И всюду она красуется тогда — где на Руси есть живой человек.

Не одной березе-березыньке народной крылатое слово честь честью воздает — не обошло оно и других представителей зеленокудрого царства, как лиственных, так и хвойных. Последние даже ближе, роднее угрюмому Русскому Северу. Бродя под сенью сосен, этих стройных красавиц, готовых если не по дородству, то по статности поспорить не только с белой березою, а и с заморскими пальмами, обмолвился о них русский человек целым рядом загадок. «Стоит дряво, висит кудряво, по краям мохнато, в середке сладко», гласит народная молвь о кедре. «Не бей меня, не ломи меня, лезь на меня», — добавляют к ней сибиряки, промышляющие собиранием кедровых орехов. И так далее.

Лес, с стародавних лет считается священным местом у всех славянских народов. И теперь в сокровенном, в душе русского человека, испытывающего благоговейное смущение при входе в лес, просыпается вера пращуров, признававших заповедные лесные места своими храмами. В священных рощах древней Руси, над истоками текучих вод, совершались жертвоприношения воплощенным в природе богам. В этих рощах под страхом незамолимого греха запрещалось охотится за зверьем и птицей, не позволялось рубить ни одного дерева. Здесь, под вековой сенью древес, благословлялись жрецами брачные союзы.

В особо отведенных урочищах устраивались кладбища, где находили себе вечный покой завершившие свой томительный жизненный путь. Еще до сих пор в поволжских селах встречаются заброшенные лесные кладбища, говорящие своим видом о глубокой старине происхождения. О свадьбах «самокрутах» ходит на Руси выражение: «Венчался вкруг ракитого куста». Еще недавно можно было видеть уцелевшие от топора-истребителя и свято охранявшиеся населением старые одинокие дубы, позабытыми на поле битвы богатырями возвышавшиеся над равниною.

Это — заповедные деревья, уцелевшие от истребленных священных рощ. Под ними время от времени устраивались мирские пирушки, игрища, играла-выговаривала балалайка. И теперь, у соседей наших чувашей, у жителей мордвы, так и среди русского населения эти дубы считаются священными. Их обвешивают вышитыми полотенцами, к ним обращаются с молениями о дожде, перед ними дают обеты. Если же под таким деревом догадливою рукою поставлена часовенка да еще бежит-журчит ручеек-струденец, то к такому месту принято ходить на богомолье.

Дуб издавна считался на славянской земле священным деревом. Летописи свидетельствуют о том, как на славянском Западе проповедниками христианского учения вырубались заповедные рощи. Но до сих пор напоминают о почитании дубовых рощ разбросанные по неоглядному светлорусскому простору рощици-«жальники», превратившиеся в места отдыха утомленных путников.

Дуб является олицетворением сил-мощи и в древности был посвящен могучему Перуну. «На святом океан-море, — гласит заговорное народное слово, — стоит дуб креуовистый (кряжистый?). И рубит тот дуб стар-матер муж своим буланым топором. И как с того сырова дубы щепа летит, такожде бы и от меня (имярек) валился на сыру землю борец-молодец по всякой день, по всякой час».

Дошло до наших дней славянское предание о дубах, стоявших будто бы «еще до сотворения мира», когда-де не было ни земли, ни неба, а разливалась по всей вселенной один «океян-море». Стояли, по словам предания, посреди этого океана два дуба, на тех дубах сидело две птици. Спустились они на морское дно, захватили клювами песку да камешков. Так-де и были созданы и земля, и небо. По другому преданию, существует железный первопосаждень дуб, на котором держатся вода, огонь и земля, а корень этого дуба стоит на силе Божей. Растет-поднимается этот дуб до самых небес, а коренится в глубочайших недрах подземного царства.

 

Коринфский А. А. (1868-1937)
Народная Русь., Санкт-Петербург. 1901.