Название: Границы Реальности

Автор: Yuki no Hono

Бета: De’Bra

Фэндом: D.Gray-man

Персонажи: Аллен, Канда, Лави, Линали (упоминается), Кросс (упоминается), Тидол (упоминается), несколько ОМП (для массовки), ОЖП

Пейринг: Юллен

Рейтинг: PG-13 (смотреть графу От Автора)

Жанры: Слэш (яой), Мистика, Ужасы, AU

Предупреждение: смерть второстепенного персонажа

Размер: Миди

Статус: В процессе

Размещение: Запрещено

От Автора: Мы с бетой долго думали ставить ли высокий рейтинг, в итоге сошлись на PG-13. Напоминаю, это значит, что лицам ДО 13 читать фанфик НЕ рекомендуется! В этой работе такой рейтинг ставится исключительно за жанр "Ужасы". Если вы спокойно читаете подобную литературу и не являетесь человеком впечатлительным - пожалуйста, я разрешаю. Если же это не так, а истории про призраков и прочие сверхъестественные вещи вводят вас в ужас, к прочтению не советую. Здесь нет расчленёнки или чего-то такого, упор идёт в основном на атмосферу и психологическое давление. Я вас предупредил.

От Автора 2: Это же подарок к Хэллуину всё-таки.

Описание:

Канда всегда относился к тем людям, которые предпочитают со всеми проблемами справляться самостоятельно. Он не нуждался в чьей-либо поддержке или помощи, верил в себя и свои возможности, и это давало ему силы двигаться дальше. Он не верил в судьбу, совпадения, удачу или высшие силы. Но всё изменилось в тот момент, когда он понял, что сидит на собственной кухне, под столом, спасаясь от взбесившейся сковородки…

 Предыдущие главы:

Границы Реальности. Глава 1.

Границы Реальности. Глава 2.

Границы Реальности. Глава 3.

Прежде чем вы начнёте читать главу, я бы хотел сказать пару слов. Во-первых, как вы, несомненно, заметили, 4я глава писалась практически полгода - это, безусловно, очень долгий срок. Я, как автор, приношу свои извинения за это.

Во-вторых, хотел бы побдлагодарить тех, кто вернулся к прочтению после столь длительного перерыва.

В-третьих, эта глава получилась больше предыдущей почти на 5 страниц. Конечно же, всё в пост не влезло - читайте продолжение в комах.

В четвёртых, должен предупредить, если предыдущие главы выносили вам мозг, то в этой всё будет ещё хуже. Я старался заставить вас потерять чувство реальности ))

Ну, и последнее. Я старался. Надеюсь, вам понравится.

Приятного чтения. Ваш Yuki no Hono.

Глава 4.

       Холодно. Было так холодно, что у Канды зуб на зуб не попадал, как бы он ни старался скрыть дрожь, тело его предавало. Уставшие, напряжённые мышцы не расслаблялись, и не спасало даже одеяло, сдёрнутое с кровати и накинутое на плечи. Юу огляделся, пытаясь вспомнить, как попал в эту комнату, но последним, что показывала собственная память – был свет, пробивающийся сквозь толщу ледяной воды. И голос Шпенделя, зовущий его с того света.

      Японец не сдержался и скрипнул зубами от досады – признавать, что кто-то спас ему жизнь, было неприятно. Это был первый раз, когда он почувствовал себя настолько бессильным, не способным спасти себя, что ему потребовалась чья-то посторонняя помощь.

       Мокрая чёлка и длинные волосы неприятными холодными прядями липли к телу, и, хотя юноша уже несколько раз отжал с них воду, капать так и не перестало. Поэтому сесть на кровать он не мог, оставалось только стоять, прислонившись спиной к стене, и сверлить хмурым взглядом дверь, за которой скрылся Уолкер. «За сухой одеждой» - так он сказал. Как будто Канда сам за ней сходить не смог бы.

      Юу поёжился. Через щель между дверью и полом, практически незаметную, в комнату просачивался холод, медленно, но верно вытесняющий тепло. Конечно, видно его не было так, как туман, но почему-то уверенность, что холодный воздух поднимается с первого этажа, змеится по коридору и проникает через маленькие щели, Канду не покидала.

      Японец поморщился и чихнул, сунув замёрзший нос в складки уже промокшего одеяла. Не хватало для полного счастья только простыть и слечь с высокой температурой. Или от кашля и слабости не удержать в руках катану. Кстати, об оружии… Канда снова торопливо огляделся, но ищущий взгляд так и не выделил из общего фона нужной вещи. Ничего продолговатого, тёмного и слегка изогнутого, похожего на образ ножен, лезвия или рукояти любимого и дорогого сердцу меча.

       Скрипнувшие дверные петли привлекли к себе внимание, юноша обернулся, просверливая тяжёлым взглядом лоб входящего в комнату Уолкера. Из коридора дохнуло чем-то затхлым и буквально ледяным, но Канда сдержался, не позволив порыву дрожи прокатиться по телу, хотя кончики пальцев здоровой руки тут же болезненно закололо. Англичанин же, казалось, ничего не заметил. Он торопливо шагнул в комнату, плотно прикрывая дверь, и от Юу не ускользнул вздох облегчения, слетевший с губ подростка, когда замок за его спиной щёлкнул.

- Где Муген? – голос оказался несколько хриплым, и вопрос прозвучал куда более угрожающе, чем Канда рассчитывал, но поправляться или тем более извиняться он не собирался.

- Муген? – непонимающе переспросил Аллен, отвлекаясь от каких-то своих мыслей.

Юу сделал глубокий вдох, затем выдох и только после этого снизошёл до объяснения:

- Моя катана. Она была со мной. Где она?

Подросток, несколько растерявшись, честно попытался вспомнить что-то похожее, но не смог. Всё, что ему удавалось воспроизвести в своей памяти - это тёмная, устрашающая фигура, бесплотным туманом нависшая над Кандой, замершим в странной позе уснувшего от усталости человека. Образ, чётко отпечатавшийся в сознании, сочетающий в себе какой-то животный ужас и страшную, неестественную красоту. Если бы это не было реальностью, а только картиной, нарисованной умелым художником, страдающим воспалённым воображением, Уолкер смотрел бы на неё часами. Разглядывал, запоминая тускло блестящие в тёмных волосах капли воды, словно запутавшиеся драгоценные камни, красивое, расслабленное лицо и сильное, отдыхающее тело. И темноту, жаждущую этого человека. В этом чудился какой-то потаённый философский смысл, судьбоносный рок или что-то ещё, неотвратимое, грозное, но завораживающее, словно танец голодной кобры. Но это был не плод чьей-то расшалившейся фантазии, а реальность, от которой колени начинали мелко дрожать. Аллен решительно тряхнул головой, отгоняя прочь яркое и чёткое воспоминание, беспомощно разведя руками:

- Извини, но в тот момент мне было не до этого.

- Тч, - Канда недовольно поджал губы и, раздражённо дёрнув плечом, в три широких уверенных шага преодолел разделяющее их расстояние. Уолкер не дрогнул, не отступил назад, только замер недвижно там же, где и стоял.

      Отпустив одеяло и позволив тому соскользнуть с плеч, Юу выхватил из рук Шпенделя свёрток сухой одежды, собираясь переодеться. Мысль о том, что кто-то посторонний мало того, что заходил в его спальню, но ещё и копался в его личных вещах, заставляла его злиться и раздражаться, потому он старался не думать об этом лишний раз.

- Я там полотенце прихватил, - подал голос Аллен, отступая куда-то в сторону и, отводя взгляд от японца, который, не смотря на только одну здоровую руку, вполне споро справлялся с пуговицами своей рубашки.

       Хотя, с чего бы подростку смущаться? Они оба парни и в строении тела Канды не было  ничего, чего не было у него самого. И, тем не менее, Уолкер, проиграв своему голосу разума и логике, поспешно отвернулся, когда мокрая, прилипающая к сильному телу рубашка обнажила чётко очерченные плечи японца.

       Аллен отвернулся, расслабленно выдохнул, надеясь, что в наступившей тишине этого не было так слышно, как ему самому показалось, поднял голову и… уткнулся носом в зеркало.

       Это было… странно. Ново. И как бы подросток не уговаривал себя, что всё нормально, что ничего страшного или смущающего не происходило, спокойно он себя не чувствовал. В последний раз он находился в одном помещении с кем-то при подобных обстоятельствах ещё в приюте. Давно, когда был совсем ребёнком, когда всё было очень просто, когда не было подросткового периода с его нестабильными гормонами и привычки всю жизнь быть одному.

       В отражении зеркала Канда, стоящий к нему спиной, подцепил зубами пуговицу на манжете левой руки, потому что расстегнуть её иначе без посторонней помощи он никак не мог, и, дёрнув, просто выдрал пластмассовый кругляшек с нитками. Больше рубашку ничего не держало, и та, нехотя отлепившись от кожи, мокрым комком шлёпнулась на пол. Подхватив выуженное из общей кучи сухой одежды полотенце, он провёл им сначала по своей шее, пробираясь рукой под волосы, затем мягко очерчивая ключицы и впадинку между ними, плавно перешёл к правому плечу, вытянув руку перед собой. Пусть он совершенно не мог управлять кистью, но на такое простое действие всё ещё был способен – плечевой и локтевой суставы ему всё ещё повиновались. Уолкер не мог видеть всего,  его взгляду была доступна только спина, частично скрытая шёлковым полотном волос, но то, чего он не видел, ему с лихвой компенсировало воображение. И то, к чему он не мог прикоснуться, тоже. Мягкость кожи и упругость мышц, скрывающихся под ней, и холодную влажность длинных тяжёлых прядей, и блестящие на свету капли воды, усеявшие собой высокий, скрытый чёлкой лоб, прямой нос с чуть вздёрнутым кончиком, контурные губы, изгиб шеи, рельефные плечи, руки, грудь, живот…

       Уолкер вздрогнул, выныривая из мира своих фантазий. Он несколько раз моргнул, пытаясь сосредоточиться на реальности, после чего бросил на Канду пристальный взгляд, опасаясь, что тот заметил или, что ещё ужаснее, каким-то образом понял, о чём думал подросток. К счастью обошлось – японец не оборачивался, продолжая заниматься своим делом. Легко нажимая длинными пальцами, плавно очерчивая выступающие мышцы, он действовал быстро, собирая мокрые капли со своего тела, оставляя после мягкой ткани сухую кожу.

       Аллен тихонько сглотнул. Можно ли назвать спину человека красивой? Его плечи? Его руки? Его движения? То, как он дышит, как наклоняет голову вбок, перебрасывая волосы на плечо, чтобы промокнуть полотенцем. Как перекатываются мышцы, натренированные ровно настолько, чтобы лишь слегка выделяться, словно у быстрого, грациозного хищника. Видно, что сильный, но никакого ощущения тяжести. Можно ли? Раньше Аллен никогда не задумывался об этом. Теперь он мог бы сказать, что да, можно.

       Японец подцепил пальцами чёрную безрукавку, которую англичанин  торопливо и почти не глядя выудил из его вещей, и, тряхнув ею в воздухе, тем самым распрямив, довольно ловко натянул на себя. Ткань легко растянулась, плотно облегая подтянутую фигуру, обрисовывая изгибы его тела, собираясь тонкими складочками на пояснице.  

      И, тем не менее, что-то было не так. Не с самим Кандой, а с его образом, с его отражением – в нём было что-то, чего Уолкер не видел ещё пять минут назад, что-то, что отвлекало, что настораживало, что заставляло его интуицию и чувство опасности поднимать свои головы и настороженно вглядываться и искать. Аллен прищурился, внимательнее присматриваясь к переодевающемуся парню – не время думать о его внешности, о точности движений, о сильном характере и сложной личности. Что-то было не так, и нужно было понять, что именно. Цепкий взгляд подростка в очередной раз скользнул по телу и, когда Канда бессильно опустил правую руку, по привычке потянувшись ею к пуговице своих джинс, Уолкер, наконец, понял, что заставило его насторожиться. В зеркале правое запястье японца окольцовывал тёмный след чужой ладони. Отпечаток наливался сине-багровым цветом, словно синяк, и был столь чётким, что отлично виднелся каждый из неестественно длинных и тонких пальцев, будто лапки диковинного паука. Это был не просто след. Аллен чувствовал исходящую от него стынь, вызывающую острое чувство неприязни. Это именно то место, где Канду коснулась Сущность, сомнений быть не могло. Он почувствовал это тогда, когда японец так бесцеремонно вошёл в его жизнь, тогда, когда Уолкер сел на соседнее с ним сиденье машины, когда ужинал, сидя напротив. Но только сейчас он смог действительно это увидеть, и это могло значить только одно – ничего не кончилось. Тварь, обитающая в доме, лишь набирала силу, и встретиться с ней по-настоящему им только предстояло.

        Англичанин нахмурился, обдумывая только что сделанные неутешительные выводы, рассеянно следя за тем, как Канда высвобождал правую ногу из липнущей к ней штанины. Аллен нахмурился, отрываясь от размышлений, и поспешно закрыл глаза, обнаружив, что за джинсами сейчас последует очередь трусов. Лицезреть голый зад хозяина дома подросток был совершенно не готов, ему с лихвой хватило отпечатавшихся в сознании длинных стройных ног, с крепкими икрами и на удивление узкими, изящными щиколотками. В японце вообще сила причудливо сочеталась с какой-то грациозной красотой, и всё в нём было таким… странным.

       «Интересно, заглядываются ли на него девушки?» – вдруг пришло Аллену в голову. Он знал, что время для подобных мыслей было совершенно неподходящим, но ничего поделать с собой не мог. Его собственная внешность всегда была проблемой: она в равной степени привлекала внимание окружающих и отталкивала, сводя на нет любую возможность дружеского общения. О чём-то большем, чем приятельский разговор, Уолкер не смел и подумать – знал, что ничего хорошего из этого не выйдет всё равно. Сейчас, увидев кого-то в такой ситуации и рассмотрев именно с точки зрения физической привлекательности, Аллен, наверное, впервые сравнивал себя с другим человеком – просто не мог этого не сделать. Откровенно говоря, в отношении исключительно внешнего облика, они были столь разными, словно чёрное и белое, причём буквально, что становилось и смешно, и горько. И сколько бы Уолкер ни старался, он не мог найти между ними совершенно ничего общего. Даже выражение лица, наиболее часто используемое каждым из них, отличалось: зачастую мрачный Канда и почти всегда вежливо улыбающийся Аллен. Решив, что ничего хорошего или дельного из подобного занятия не выйдет, подросток просто выбросил из головы все эти сравнения, зарёкшись впредь заниматься подобной ерундой. – Может, и не только девушки, - вдруг пришло ему в голову.

- Шпендель, ты там уснул что ли? – Аллен едва не подпрыгнул на месте, настолько неожиданным для него оказался оклик Канды. Он мгновенно развернулся, и огрызнулся, привычно, практически не задумываясь:

- Аллен я, идиот.

- Как ты меня назвал? – японец как-то недобро усмехнулся – правый уголок его губ приподнялся, глаза хищно прищурились. Наверное, будь у Уолкера самая обычная заурядная жизнь, и будь он сам именно таким, он бы, возможно, и испугался. Но он был тем, кем был, и единственное, что в нём пробуждала эта перепалка и все подобные ей, это чувство азарта.

- О, так ты ещё и глухой, БаКанда? – Аллен развёл руками в стороны, как бы говоря «ну, ничего не поделаешь»,  и снисходительно фыркнул в ответ.

- Это просто у тебя дефект речи, бобовое, - парировал в свою очередь Канда, разворачиваясь к своему собеседнику всем корпусом. В руках он всё ещё держал влажное полотенце.

- Чт… «бобовое»?! – возмутился подросток, не поверив своим ушам.

- Ага, Мояши, - Канда, смилостивившись над взглядом полным непонимания, пояснил, - «Гороховый Стручок».

- У тебя галлюцинации? – Аллен состроил обеспокоенное выражение лица и шагнул ближе к своему оппоненту. – Между нами совершенно ничего общего!

- Из нас двоих ты видишь призраков, Мояши, - пожал Канда плечами, тоже делая шаг вперёд.

- АЛЛЕН! Всего пять букв! Или ты настолько тупой, что для тебя это сложно запомнить?! – взвыл, не выдержав, Уолкер, подскочив практически вплотную, с яростью глядя в глаза японца.

- Тч, - Канда вдруг ухмыльнулся, широким оскалом и, недолго думая, нахлобучил влажное полотенце Уолкеру на голову. – Я нормальный. А ты мелочь.

Аллен замер на несколько секунд, совершенно сбитый с толку. Он одновременно и злился, и в то же время не мог избавиться от дурацкого ощущения, что над ним только что пошутили.

- Ты… Ты просто… - он, не сумев подобрать нужных слов, поднял руку и, стащив влажную махровую ткань, приятно, кстати, пахнущую, швырнул её обратно.

- Я просто не собираюсь тут больше стоять, - Канда умудрился каким-то образом перехватить своеобразный снаряд и, перебросив его себе куда-то за спину, развернулся в сторону двери, ставя точку в их взаимном пикировании.

Стоять здесь смысла больше не было – Юу всегда предпочитал движение к цели, чем тупое ожидание непонятно чего и топтание на месте. И пусть в борьбе с призраком, или чем ещё была эта штука, он практически ничего сделать не мог, не обладая доступной для этого силой (смириться с чем было невероятно трудно), зато он мог спуститься вниз и отыскать свою катану.

       Дверная ручка оказалась чересчур холодной для комнатной температуры, но Юу, не обратив на это ровным счётом никакого внимания, нажал на неё и, услышав щелчок, потянул дверь на себя. Та поддалась сразу, даже как-то слишком быстро, будто со стороны коридора её чуть-чуть подтолкнули, мягко и ненавязчиво.

- Эй, ты куда? – Аллен тоже сдвинулся с места, поспешно направляясь следом. В отличие от японца он совсем не горел желанием выходить из комнаты прямо сейчас, ничего не обдумав и не решив, как действовать дальше.

- За Мугеном, - бросил в ответ Канда и шагнул за дверь.

       Сырой, ледяной воздух коснулся кожи и настойчиво шкрябнул горло, пробираясь к лёгким. Дышать этим было неприятно и странно. Пахло сыростью и какой-то гнилью, словно где-то совсем рядом, в низине, куда толком не пробивался солнечный свет, находилось всеми забытое застоявшееся болото, с чёрной, тухлой водой, поверхность которой обязательно была бы покрыта ряской. Юу поморщился и передёрнул плечами – отвратительный запах забивался в нос, словно вата.

       Он мельком посмотрел направо от себя, выхватывая взглядом конец коридора и обнаруживая привычно затуманенное окно. Сквозь молочную завесу, каплями оседающую на тонкое и ненадёжное стекло, снова ничего не было видно и слышно. На этот раз отсутствовало даже некое подобие игры света и тени – ничего, словно дом затонул со своими обитателями и тайнами, опустившись на самое дно какого-то неглубокого водоёма.

       Канда фыркнул, разворачиваясь в противоположную сторону и направляясь к лестнице. Ни странная тишина, захватившая власть и снаружи, и внутри дома, ни отсутствие какой-либо видимости за окном, ни посторонние запахи и ненатурально пониженная температура воздуха его больше не пугали и странными не казались. В какой-то момент всё это стало уже привычным и нормальным, обернулось частью его жизни, его мира. Страх, который он испытывал раньше, пытаясь до последнего удержать иллюзию исключительно материальной, рациональной реальности, наконец, исчез. Нет, пропал он раньше, но Юу осознал это только сейчас. Это чувство было странным, наконец, понять, действительно понять то, что его разум принял уже какое-то время назад, пусть неосознанно, в какой-то степени защищаясь, но тем не менее. Теперь японец, наконец, пришёл к согласию с самим собой, и это было похоже на то самое состояние, к которому он стремился на каждой своей медитации – полная гармония со своим внутренним «я».

       Больше не было сомнений, что правильно, а что нет, что возможно, а чего быть не могло. Не было желания забыть обо всём происходящем, как только оно закончится, и продолжать жить по привычному уже распорядку – он вдруг открыл для самого себя, что ничего прежнего уже не будет, и что ничего не забудется, и мир вокруг перестанет быть прежним для него. Не потому что он, в итоге, обратит на него больше внимания, а потому что за последние несколько дней он сам изменился слишком сильно.

       Канда не обернулся, когда за спиной ещё раз хлопнула дверь, не сбавил скорость, продолжая всё так же с какой-то спокойной не то уверенностью, не то решимостью идти к первой ступеньке лестницы, когда его окликнул Шпендель. Рука коснулась деревянной поверхности лестничных перил, и Юу с удивлением почувствовал влагу на кончиках своих пальцев. Увереннее обхватив ладонью плоскую узкую поверхность, он понял, что именно она была мокрой. Не такой, будто её протёрли плохо выжатой тряпкой, а словно на ней остались капли после осевшего на землю тумана – сотни миллиардов мелких-мелких водяных шариков, равномерно покрывавших поверхность, не стекающих вниз, как это должно было бы случиться, учитывая уровень наклона перил и их гладкость, не отражающих свет - вообще невидимых. Впрочем, что можно было отражать в этой темноте? Ни лунного света, ни рабочих лампочек, ни даже зажигалки – ничего, что могло бы осветить лестницу и первый этаж, тут не было. И всё тонуло во мраке. Он поглощал ступени, скрывал их в себе, словно ожидая, когда кто-то из них двоих оступится и рухнет в его разверзнутую пасть. Он просачивался в эти бисеринки влаги, множился там, и выходил наружу, подобно солнечным бликам. Только на этот раз это были скорее маленькие пропасти в никуда.

       Канда посмотрел вниз. Нет, он не ошибся. Его воображение не играло с ним злую шутку, и это определённо не было шалостью его страха, потому что и страха тоже не было. Вместо этого он испытывал что-то похожее на смирение или скорее какое-то своеобразное принятие происходящего. Словно чего-то подобного он ждал всё это время и вот теперь, увидев, лишь утвердился в своих подозрениях. Там, у подножия лестницы, темнота действительно шевелилась. Двигалась, словно прямо под ней, под тонким слоем непроглядного тумана копошились сотни неизвестных монстров, тех самых, что приходят в кошмарах измученного разума. Самые мерзкие и отвратительные твари, которых только мог породить союз страха, паники, темноты и воображения.

       Так казалось, но так не было. Откуда-то прямо сейчас, сжимая рукой мокрую и скользкую поверхность перил, стоя на самой верхней ступеньке, слыша, как со стороны спины подходит Уолкер, Юу знал, что ничего внизу не было. Ничего живого или мёртвого – только сама тьма, но не опасная ничем, кроме как своей непроглядностью. Бессильная, но это только пока.

- Раз уж мы идём вниз, - голос Аллена, нагнавшего, наконец, Канду, снова звучал уверенно и твёрдо, - мне нужно спросить кое-что.

- Что? – японец даже не обернулся.

- Подвал. В этом доме есть подвал? - Уолкер обошёл своего собеседника и, опустившись на ступеньку ниже, заглянул тому в глаза. – Я искал по всему дому, но так и не нашёл ничего, что было бы связано с этой… Сущностью. Чердака здесь нет, может, подвал?

Канда на удивление бесстрастно выслушав вопрос, задумался. Действительно, а было ли здесь что-то подобное? Когда он приехал сюда впервые, да и потом тоже, он не уделял достаточного внимания обследованию дома. Ему это было попросту не интересно. Вот Кролик, тот, подчиняясь природному любопытству, наверняка, облазил каждый угол, но про подвал он ни словом не обмолвился. Вроде…

       Так и не вспомнив ничего, что сказало бы в пользу возможности наличия здесь подпола или же против этого, Канда только дёрнул плечом и, бросив что-то вроде «Без понятия», обошёл Шпенделя, чтобы спуститься вниз.

- Значит, нам придётся его поискать, - заметил Уолкер, снова вставая рядом. - Потому что это что-то, связанное с этой сущностью, просто обязано быть где-то там, раз его нет где-то здесь.

Канда только хмыкнул в ответ.

       Когда они преодолели последние ступени, мрак, клубящийся у их ног, приветливо расступился в стороны, словно приглашая в свои прохладные объятия. Что ж, ждать было нечего, да и время поджимало, так что…

       Аллен шагнул первым. Канда, отстав на долю секунды, следом. И тьма за их спинами сомкнулась.

       Всё изменилось за мгновение – так быстро, что они просто не успели уследить за этим, толком не поняли произошедшего. Только что, один удар сердца назад, они не видели лишь пол под своими ногами, и вот уже весь мир потонул в темноте, исчез, растворился, пропал. Совершенно, абсолютно ничего, словно обоих настигла слепота.

       Уолкер, будто натолкнувшись на стену, замер, не двигаясь, от неожиданности частично теряя ориентацию в пространстве. В наступившей тишине он сделал рваный вздох и услышал, как застучало сердце, набирая скорость. В ушах зашумело. Может, даже потемнело в глазах, но сейчас разве можно было это понять? Аллен поднял руку перед собой и ничего не увидел. Поднёс ещё ближе - результат тот же. Коснулся пальцем собственного носа – пустота. Абсолютно ни-че-го. И вдруг в эту самую секунду он почувствовал себя совершенно уязвимым. Беспомощным. Хуже ребёнка.

       Что произошло? Он не успел понять.

       Почему именно сейчас? Он не знал.

       Где он? Всё ещё в доме или уже нет?

       Это иллюзия или реальность?

       Он оказался… один?

       Засосало под ложечкой. Слух сам собой напрягся так, что казалось, ещё немного и начнут болеть уши, но кроме собственного сердцебиения услышать ничего не удалось. В носу и на языке почувствовался очень слабый, но, всё же, запах и почему-то привкус старой тины, выброшенной на берег после непогоды. Гнилой воды. Холода. Мог ли холод пахнуть? Сейчас он почему-то именно пах. Чем-то отвратительным и… потусторонним. Чем-то, что уже не здесь, но пока ещё и не там.

 
        Пол под ногами показался мягким, и стопы словно провалились на несколько сантиметров в размокшую грязь. Казалось, подними Аллен ногу, и он услышит хлюпанье воды, заполняющей оставшийся след…

       Вспотели ладони, и футболка прилипла к спине. На лбу выступила испарина, и это уже было слишком близко к страху. Настолько, что ближе уже просто некуда. А страшно не должно было быть. Нельзя бояться, потому что эта тварь питалась и им тоже – первобытным страхом. И чем больше они боялись, пусть даже не признаваясь в этом самим себе, тем сильнее становилось Оно.

- К-канда? – позвал Аллен, отчаянно надеясь, что его услышат, а главное ответят. И плевать на промелькнувшую в голосе дрожь напополам с неуверенностью. Сейчас плевать.

- Чего? – раздалось совсем рядом, так близко и неожиданно, что подросток едва не подпрыгнул. Где-то чуть впереди и немного правее. У мечника шаг был шире, наверное, потому он и оказался именно там, а не позади.

- Видишь что-нибудь? – не придумав ничего лучше, уточнил Уолкер.

- Нет.

«Как лаконично», заметил подросток, чувствуя себя идиотом. Ответ на этот вопрос он итак знал. Но вот что ещё сказать? Лишь бы не стоять тут в тишине.

- И что теперь? – поинтересовался он после короткой паузы. Разговор или его подобие пусть немного, но отвлекал от неприятного чувства загнанной в угол жертвы.

- Я иду за Мугеном, - безапелляционно заявил Канда. Впрочем, по звуку было непохоже, что он двигался с места.

- Угу, - Аллен по привычке кивнул сам себе, забыв, что его никто не видит. Очень хотелось всплеснуть руками, но в данной ситуации это было бы, пожалуй, глупо. – Интересно, куда?

- Я помню, куда идти, - помолчав, ответил, наконец, японец.

- Ооо, - протянул Аллен, невольно забеспокоившись о своём ближайшем будущем. Идти за Кандой он не мог, потому что попросту не видел его, оставлять его одного было опасно, оставаться одному тут тоже как-то не хотелось. Совсем не хотелось. – Возьмёмся за руки?

- Тч, Шпендель, ты охренел? – тут же раздался возмущённый протест в ответ с того же места. Вот только как далеко японец стоял?

- Я Аллен! – огрызнулся Уолкер. – Есть идеи получше? Или ты собираешься идти туда один?

Канда в ответ что-то неразборчиво пробормотал, но подросток решил стоять на своём до последнего. Нет, конечно, держать этого заносчивого мечника за руку он желанием не горел, но если они и пойдут куда-то, то только вместе, а, следовательно, им придётся держаться друг за друга, чтобы не потеряться. Не говоря уже о том, что сам Аллен не имел ни малейшего понятия куда идти. То есть он помнил примерно, что прямо и налево, но вот где это «налево», и что там по пути на этом «прямо» в его памяти не сохранилось совершенно.

       И по личному мнению Уолкера, он лучше взял бы этого упёртого идиота за руку, чем держался бы… за край его безрукавки, например.

- А если ты снова столкнёшься с призраком? Что будешь делать? Я, как видишь, от него не избавился, и его очередное появление – это лишь вопрос времени. И тогда-то он уж точно до тебя доберётся. К тому же, я пока что не имею понятия…

- Мояши, твою мать, - оборвал его Канда, не дав договорить. – Просто давай сюда свой бобовый отросток и заткнись уже!

- Ч…чего?! – Уолкер, задохнувшись от возмущения, даже не сразу смог выговорить такое простое слово, - «бобовый отросток»?! У тебя все мозги в волосы ушли?! У меня только руки, и имя у меня всего из пяти букв, склерозник! А-Л-Л-Е-Н, это что, так сложно, БаКанда?!

- Да какая разница, «Мояши» или «Шпендель»? – хмыкнул Канда. – Долго ты тут собираешься стоять?

- А где, по-твоему, мне ещё стоять, придурок? – буркнул в ответ Уолкер, наугад ткнув рукой в ту сторону, где, как он предполагал, мог стоять невидимый сейчас собеседник.

       Попал.

       Канда выругался. Громко. На японском.

       Аллен, конечно, ни слова не понял, но примерно догадывался, что ничего приятного или полезного ему сейчас не сообщили. Потому как попал он явно куда-то не туда. На ощупь это была явно не рука. И не спина. И даже не нога…

- Смотри куда свои отростки тянешь, идиот, - прошипел Юу, хватая подростка за руку и с силой сжимая её от злости.

- Я смотрю, но ничего не вижу, БаКанда. Тут, если ты не заметил, слишком темно! – оправдался Аллен, морщась от накатывающей боли. Хватка у мечника оказалась неожиданно очень уж крепкой, обещавшей синяки на бледной Уолкеровской коже, сомкнувшимся кольцом.

«Он сильнее, чем выглядит со стороны», - сделал вывод англичанин, стараясь думать об этом, а не о том, на какую именно часть тела своего спутника так уверенно посягнул. Пусть даже и случайно.

       Канда раздражённо фыркнул, сжимая пальцы ещё сильнее, и с трудом подавляя желание развернуться и врезать. Хотя, хотелось до невозможного сильно, но… пока что не время. Не сейчас, когда этот… этот… этот чёртов Шпендель был единственным, что разделяло его жизнь и покусившегося на неё призрака.

- Не думаю, что сейчас подходящий момент ломать мне руку, - раздался возмущённый голос подростка из-за спины, как раз в тот момент, когда Юу всеми силами пытался успокоиться.

- Просто заткнись!

       Аллен хмыкнул, и на них снова опустилась тишина. Несколько мгновений спустя он с облегчением обнаружил, что хватка Канды ослабла, и его пальцы больше не рисковали  быть раздавленными. Теперь оставалось только ждать, когда они двинутся вперёд. В никуда?

       Канда сделал глубокий вздох и, прикрыв глаза, попытался вспомнить хотя бы примерный путь до кухни. Так думать было проще – он не отвлекался на бессмысленные попытки разглядеть что-нибудь перед собой, полностью сосредоточившись на своей задаче.

       К сожалению, у него никогда не было идеальной памяти, как у того же Кролика, например. Американец запоминал всё, чего когда-либо касался его взгляд. Мгновенно, сразу и навсегда, без усилий и сам того не желая. Такова была его природа. Всё же, чем мог похвастаться Юу, была лишь выработанная за долгие годы тренировок воинская привычка запоминать примерное расположение предметов на территории, которая могла оказаться случайным полем битвы.

       Не лучший вариант, но другого у них попросту не было.

       Потратив около минуты на то, чтобы хоть примерно сориентироваться, Канда решительно шагнул вперёд. Он сделал шаг и, когда оторвал ногу от пола, услышал странный чавкающий звук, какой бывает при ходьбе по размокшей глине или чему-то подобному. Когда же его стопа совершенно точно опустилась не на гладкие отшлифованные доски паркета, он остановился, распахнув глаза и уставившись себе под ноги.

       Уолкер, почувствовав, как его потянули вперёд, сделал маленький шажок, опасаясь ненароком наступить своему «провожатому» на пятки, и так же послушно замер. Если до этого момента у него и были какие-то сомнения, то сейчас, чувствуя, как мокрая, холодная и скользкая почва буквально расползалась в стороны под его ногами, он уверился окончательно – они стояли не на полу.

       Подросток неуверенно приподнял ногу – что-то хлюпнуло и несколько секунд спустя булькнуло. След, в который он снова наступил, успел заполниться водой.

- Ты же тоже это чувствуешь, да? – нарушил молчание Аллен. – Грязь?

Ответ пришёл только после внушительной паузы:

- Шпендель, ты что-нибудь видишь?

- Аллен я, БаКанда, - привычно буркнул Уолкер, озираясь по сторонам и стараясь разглядеть хоть что-нибудь. – Нет, совершенно ничего.

- Тч, - Юу раздражённо дёрнул плечом, просто по привычке и, крепче сжав прохладные пальцы в своей ладони, двинулся вперёд. – А я вижу.

Всё было как на картине, выполненной акварелью - размытым из-за тумана, кажущегося вязким. У художника, очевидно, было меланхоличное или депрессивное настроение. А может, ему просто было лень разводить краску. В любом случае, все вокруг было серым. Серым, светло-серым, тёмно-серым, почти чёрным, серо-зелёным, тусклым и безжизненным.

       Под ногами грязь – ненадёжная и холодная. Вокруг – вода, тёмная, гнилая, застоявшаяся. Над головой – серое небо без каких-либо голубых оттенков, даже солнце не было видно.

       Ни мебели. Ни гостиной. Ни даже дома. Совершенно незнакомое место, в которое они попали каким-то непостижимым образом.

       В стоявшей тишине был отчётливо слышен звон – это вилась поднявшаяся снизу мошкара, противно пища.

       Где-то поблизости что-то булькнуло, воздух наполнился вонью. Затем далёкий трубный не то вой, не то стон волной накатил на них и плавно, но стремительно сошёл на нет.

       Уолкер ощутимо вздрогнул, слепо уставившись в предполагаемую сторону источника звука, и ничего не видя.

       Голос Юу не дрогнул, но его слова тяжёлым грузом рухнули на плечи подростка. И для обоих прозвучали как приговор.

- Мы посреди болота.

***

       Они шли, потому что стоять на месте, вероятно, было куда опаснее, чем двигаться. Стоило притормозить на несколько секунд, и земля под ногами начинала буквально расползаться в стороны, мягко, но настойчиво поглощая их дюйм за дюймом, словно гигантское вечно голодное чудовище. Оно будто бы хватало их своим беззубым ртом, медленно затягивая добычу внутрь, как люди иногда втягивают длинную макаронину, сложив губы трубочкой – медленно, чтобы капли соуса, политого сверху, случайно не попали им на одежду.  Это усыпляло внимание, казалось, что ничего не происходило, но оно подбиралось всё выше и выше, сжимая сильнее и сильнее. И каждый следующий шаг приходилось едва ли не отвоёвывать с боем.

       Болото разочарованно булькало каждый раз, когда лишалось своей добычи, быстро заполняя образовавшуюся ямку гнилой водой и раскисшей землёй.

       Плотный туман, казавшийся в сумерках каким-то белесым, струился у самой поверхности, послушно расступаясь при движении, и тут же смыкаясь вокруг снова. Где-то чуть более плотный, где-то, наоборот, он постоянно двигался, медленно и плавно перетекая с одного места на другое, огибая высокие заросли осоки, редкие кустарники, на которых не было ни единого листика, карабкался по корявым стволам полумёртвых деревьев, изредка встречавшихся немного в стороне.

       В стоявшей тишине было отчётливо слышно каждый шорох. Поскрипывала трухлявая кора голых сосен, хотя, никакого ветра здесь не было и в помине. Время от времени чёрная гладкая поверхность мочажин*, похожая то ли на зеркало, в котором ничего не отражалось, то ли на гигантский мёртвый зрачок неведомого монстра, вспучивалась, словно волдырь, и, чуть помедлив, лопалась. Тогда в воздухе поднималась очередная волна смрада, а трясина как-то вздыхала, будто больной при смерти, и низким хриплым голосом то ли выла, то ли стонала.

       И каждый раз в этот момент пальцы Уолкера стискивали ладонь Канды чуть сильнее.

       Здесь не было ничего живого: ни растений, ни животных, ни птиц. Именно вода была такой, будто бы полной трупного яда, что имеет обыкновение скапливаться в разлагающемся мясе, только тут разлагалась она сама. И из-за этого и воздух вокруг, и земля, и вообще всё умерло.

Отравилось.

Сгнило.

Настроение сейчас - XD