Когда-то давным-давно, в V веке, буддийский священник Бодай Дарума, создатель школы Дзэн, провел долгих девять лет в пещере в неподвижной медитации. Естественно, после таких истязаний своего бренного тела, руки и ноги священника отказались ему в дальнейшем служить. Мало того, по легенде, когда его веки стали слипаться от такого неподвижного сидения, он разозлился на самого себя и вырвал свои веки к чертовой бабушке.

Сейчас Дарума является одним из святых буддизма. В новогодние дни японцы спешат обзавестись безрукой-безногой фигуркой Дарумы, которая продается с пустыми глазницами. Купив такую куклу, японец загадывает желание и закрашивает кукле только один глаз. Когда желание исполнится, Даруме в награду откроют и второй глаз, позволяя опять полноценно смотреть на мир.

Приближение Нового года в Японии чувствуется повсюду. Во всех храмах уже выставлены лотки, в которых продаются всевозможные сувениры, новогодние амулеты и конечно же разнообразная еда.

В главном токийском храме Асакуса Каннон японцы толпятся около благовонной курильницы, привлекая на свою сторону как можно больше дыма, дарующего здоровье и благополучие.

Под осуждающие взгляды японских зрителей мы расселись на траве вокруг Ичиро. Ичиро принялся было раздавать банки с пивом и только тут сообразил, что нас четверо, а пива он купил только три штуки. Некоторое время он озабоченно пересчитывал банки, потом наконец нашел выход из положения:

- А кто у вас сегодня за рулем? – деловито спросил он.

Пришлось напомнить, что сегодня за рулем он и есть.

Ичиро опять погрустнел: сегодня в его планы входило выпить. Свое желание он подавлять не стал, поэтому просто отдал нам оставшиеся две банки и предложил самим поделить их на троих. Сам же быстренько открыл пиво и обозначил свое право, сделав пару глотков. Затем он поставил банку на травку около себя, и мы стали делать то, за чем собственно сюда и пришли: смотреть фейрверк.

К пиву Ичиро больше почти не притрагивался, боковым зрением я заметила, что минут через десять он еще раз приложился к банке, затем отставил пиво в сторону и совершено про него забыл. Через некоторое время он лег на траву, что впрочем нас не особо удивило или встревожило, поскольку многие японцы предпочитают смотреть фейрвеки именно в таком положении.

Салют продолжался немногим более часа. Наконец все закончилось, народ начал подниматься и расходиться, и только Ичиро все еще оставался в горизонтальном положении. Мы продолжали сидеть около него, и наша компания реально мешала проходу. Кто-то споткнулся о пивную банку, она оказалась почти полной и, опрокинувшись, стала изливать свое содержимое под нашего японского друга. Тот остался абсолютно равнодушным к такому развитию событий – он крепко спал.

Мы принялись его будить путем потряхивания, постукивания и покрикивания. Собачка с удовольствием приняла участие в новой забаве и принялась бегать по хозяину, наступая на все, что только подвернется под лапу. Мы ей не мешали. Наконец, Ичиро смахнул со своего носа собачий хвост, открыл глаза и сел. Его взгляд был абсолютно замутнен, он с удивлением оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где находится. Сознание возвращалось к нему медленно и с трудом, невозможно было поверить, что три глотка пива способны сотворить с человеком такое.

Мы помогли парню подняться и частично на автопилоте, отчасти с помощью собачки сумели разыскать его дом. Пока мы добирались, Ичиро немного пришел в себя и начал что-то соображать, во всяком случае к нему вернулась какая-то логика, и он предположил, что на машине он нас отвезти не сможет. Также он вспомнил, что автобус в сторону нашего города ходит только дважды в день, и следующий будет только завтра, а железной дороги здесь просто нет. На его лице читалось желание как-нибудь от нас отделаться, он хотел, чтобы мы просто растворились в воздухе, а не стояли тут рядом с ним живым укором его дутому гостепримству. Оннако мы не исчезали, а напротив, ожидали от японца конкретных предложений.

Предложение поступило. Ичиро пригласил всех поужинать, уточнив, что дома у него кушать нечего, а на ресторан денег нет. Время приближалось к десяти вечера. До нашего города добираться больше часа, к себе парень не звал, к тому же завтра был рабочий день. Посовещавшись, мы выдвинули встречное предложение: мы отвозим Ичиро на его машине к нам домой, кормим ужином, и он, протрезвев, поедет обратно самостоятельно. Он согласился, сказал, что только отведет домой собачку.

Мы опять остались ждать на улице. Тот отсутствовал минут десять, наконец вышел немного пошатываясь и что-то дожевывая, из чего мы заключили, что все-таки что-то съедобное в квартире имелось. Ичиро завалился на заднее сиденье машины и всю дорогу проспал.

У нас дома нашелся борщ и мясо. Мы все были весьма голодными, поэтому уткнулись в свои тарелки и на Ичиро внимания не обращали. Тот слопал целую тарелку борща, не отказался от второй, но вот, удивительное дело: чем больше Ичиро ел, тем больше он снова возвращался к первоначальному пьяному состоянию. Когда мы это поняли, было уже поздно: японец уронил голову на стол и опять заснул.

Время близилось к ночи. Наш приятель, американский француз по имени Мэт, вел в то время “холостую” жизнь, поскольку его жена с дочкой были в отъезде. Он согласился взвалить дальнейшую заботу о японце на свои плечи, обеспечив ночлег в своей квартире. Не могу сказать, чтобы я долго колебалась, прежде чем приняла это благородное предложение. Мы помогли довести Ичиро до машины и с облегчением перевели дух.

Дальнейшее развитие событий мы узнали через несколько дней, когда снова увидились с нашим французом.

Мэт поведал, что когда они пришли домой, Ичиро наотрез отказался ложиться спать на кровать или на диван. Пришлось доставать из шкафа матрас. Однако матрас японца тоже не устроил, кроме того, в комнате ложиться он тоже отказался, хотя комнат было три, а Мэт, как я уже сказала, жил в то время один. Законы гостеприимства не позволяли французу послать Ичиро куда подальше и минут тридцать шло препирательство: Мэт предлагал различные варианты, а Ичиро их все упорно отвергал. Француз, которому с утра тоже нужно было идти на работу, сдался первым: он предложил Ичиро самому выбрать место для ночлега. Ичиро и выбрал: он лег прямо на голый пол в коридоре. Мэт к этому времени уже выбился из сил, он только приволок Ичиро подушку, от которой впрочем японец тоже отказался.

Махнув рукой, оставив гостя валяться на пороге, француз рухнул в свою постель и мгновенно заснул. Проснулся он рано, часов в шесть и выглянул за дверь. Коридор был пуст. Ичиро исчез…

Продолжение следует…

Центром квартала является самый значительный и священный в Токио  Храм Асакуса Каннон (или по-другому Сенсодзи). Естественно, не обошлось здесь без легенды, согласно которой в 628 году два брата-рыбака удили как-то рыбку в реке Сумида и выловили позолоченную фигурку богини милосердия Каннон. Отнесли они фигурку деревенскому старосте, и тот, усмотрев в находке божий знак, сначала приютил изображение у себя дома, а затем велел построить часовенку специально для поклонения найденной фигурке. Двадцать лет спустя буддийский монах Сёкай на этом месте построил храм. Считалось, что Каннон принесет удачу и процветание этому району, однако летели века, а Асакуса все оставалась обычной рыбацкой деревней.

Время расцвета Асакусы пришлось на правление сёгуната Токугава (1603 – 1868), когда первый сёгун Токугава Иэясу сделал Эдо своей столицей. Асакуса стала известным кварталом развлечений: здесь закипела ночная жизнь, многочисленные лавки предлагали всевозможные сувениры и сладости, на своеобразных подмостках, а то и прямо на узких улочках выступали жонглеры, акробаты и уличные музыканты. Одно время здесь находились театры Кабуки.

После падения сёгуната Токугава с началом эпохи возрождения Мэйдзи (1868 год) район не потерял своей значимости, а напротив, смог приветствовать новшества и увеселения, пришедшие в Японию с Запада. Здесь открылись первые в стране фотостудии, первый кинотеатр, а также мюзик-холлы и кабарэ. Первое в стране питейное заведение с официональным названием “бар”, открытое в Асакусе в 1880 году, принимает гостей и поныне.

Квартал пережил катаклизмы природы, он выстоял и во время Великого Токийского землетрясения, выдержал тайфуны, избежал пожаров. Однако в марте 1945 года бомбы союзников практически сравняли его древние постройки с землей. Сердце района - Сенсодзи был выстроен заново: японцы не представляли себе Токио без любимого храма, однако квартал так и не смог восстановить прежнюю славу главного района развлечений.

Каждый год в мае в Асакусе проходит один из наиболее любимых народных фестивалей, Сандзя Мацури, когда тысячи и тысячи людей собираются посмотреть “парад” священных паланкинов – микоси. Наиболее огромные несут на своих плечах больше сотни человек. Тесно прижавшись друг к другу, они раскачиваются в такт ритмичным командам “рулевого”, раскачивая в стороны огромный паланкин, который плывет над головами многотысячной толпы как корабль по волнам. В это же время здесь можно поглядеть на татуированных “якудза”, которые по поводу праздника снимают с себя практически все, оставаясь в набедрeнных повязках, с удовольствием демонстрируя свои разрисованные тела.

Пройдите в фотогалерею и побывайте вместе со мной на этом замечательном красочном фестивале.

Как-то раз пригласил нас Ичиро в гости в свой город по случаю проведения там большого фейерверка. Такие салюты устраиваются в Японии ежегодно и собирают огромные толпы Осенью парад салютов шагает по стране из города в город, и некоторые любители следуют за ним, умудряясь посетить с десяток таких мероприятий. Самые крупные фейерверки длятся более двух часов. По этому поводу перекрывается движение, вдоль дорог устанавливаются лотки с традиционной едой и ерундовыми сувенирами, которые в дни таких фестивалей идут нарасхват. Народ занимает места с самого утра – расстилает подстилки, ставит столы и стулья, приносит ящики с пивом и едой. К вечеру в радиусе нескольких километров от места проведения салюта не то, что расположиться – ступить негде. Многотысячная толпа сидит и лежит на земле, тесно прижавшись друг к другу.

Вот на одно из таких мероприятий мы и были приглашены.

Вместе с нами Ичиро позвал нашего приятеля, американца французского происхождения, с которым Ичиро познакомился у нас дома и тут же присоединил к своим друзьям. Дорогу к своему дому Ичиро объяснять категорически отказался, сославшись на то, что мы ее все равно не найдем (интересно, что он имел ввиду?), сказал, что отвезет нас на своей машине.

Действительно, в оговоренное время наш японский друг приехал за нами, и где-то через час мы подъехали k японской пятиэтажке, что-то вроде нашей “хрущевки”. Мы вылезли из машины, однако в дом приглашены не были: Ичиро попросил нас подождать на улице, пока он зайдет к себе домой и “кое-что” заберет. Это “кое-что” оказалось лохматой собачкой неизвестной породы, впрочем, вполне симпатичной. Собачка дружелюбно завиляла хвостиком, мы начали знакомиться, и Ичиро отдал поводок нам, чтобы мы могли насладиться общением с “братом нашим меньшим” в полной мере.

После этого наша компания, сопровождаемая собачкой, отправилась в магазин за углом, где наш гостеприимный хозяин купил три банки пива, и мы были готовы следовать к месту проведения зрелищ.

Я собак люблю очень, но тут я высказала сомнение в целесообразности такого сопровождения: все-таки народу слишком много, или ее напугают, либо она может кого-то напугать. Ичиро сказал, что все в порядке и пошел вперед, так что осталось только следовать за ним с собачкой на поводке.

Местом проведения фейерверка был склон, идущий вдоль берега реки. Когда мы пришли, этот склон уже напоминал пляжный берег Ялты в разгар купального сезона. Собачка естественно тут же ошалела, так как не знала, куда можно ступить. Сначала она металась между телами, но потом поняла, что у нее все равно ничего не получится, и стала перебираться прямо по сумкам и животам лежащих в ожидании салюта японцев. Не могу сказать, что те были в восторге, однако Ичиро смело шел вперед к какой-то одной ему известной цели, мы едва за ним успевали, а бедный песик вскоре совсем из сил выбился от такого бега с препятствиями.

Но вот, грянул первый залп, наша собачка от неожиданности присела и тут же сделала кучу. Японец, сидевший рядом, с ревом выхватил свою сумку и кажется полез внутрь за самурайским мечом. Он был полон решимости зарубить на месте идиотов-иностранцев, которые приперлись в такое место с собакой. Пока он искал свой меч, мы в ужасе стали что есть мочи звать на помощь Ичиро, который к этому времени успел уже убежать довольно далеко. В небе громыхают залпы салюта, мы орем, собака тоже стала тявкать, японец  грозно поднимается с земли, народ вокруг был явно не на нашей стороне, и я закрыла глаза, молясь о спасении души. Тут Ичиро, слава богу, обернулся.

Что говорил Ичиро, я не поняла, но было такое впечатление, что он все сваливал на нас, однако просил отдать нас ему на поруки, потому что обо..р..ный японец, постепенно затихая, все равно бросал на нас ненавидящие взгляды и говорил что-то нелицеприятное в наш адрес. Наконец, японец подхватил свою супругу, которая тоже возмущенно вскочила с земли и двух своих отпрысков, с интересом ожидающих, как их папа-самурай будет мочить глупых и наглых “гайдзинов”, и вся семья убралась с оскверненного места.

Я вот думаю, а не была ли вся эта фишка с собачкой тщательно продуманным спектаклем?

Ичиро достал из пакетика банки с пивом, дал их нам подержать, собрал пакетиком безобразия своего песика и предложил всем садиться на освободившееся место...

Продолжение следует…

Ичиро жил километрах в 30-ти от нашего города. Жил он один , вернее с собачкой неизвестного происхождения. Он снимал квартиру на первом этаже, что давало ему возможность выращивать у себя под балконом свеклу. Еще у него имелся какой-то кусок земли, где росли соевые бобы. Зачем он их выращивал – он и сам толком объяснить не мог, говорил только, что соленые бобы хороши к пиву. Не знаю, может они и правда с пивом хороши, только сам Ичиро пива практически не пил: у него, как у многих японцев, было полное отторжение организмом алкоголя.

У японцев, как у рисоедящего народа, такое часто случается: не принимает организм алкоголь, поскольку какой-то фермент у них не вырабатывается. Русские испокон веков хлеб ели, а хлеб при брожении в организме спирт дает. Поэтому у нас этого фермента в избытке имеется, а бедные японцы от недальновидности своих предков теперь страдают – выпить нормально не могут. Не все, конечно, но многие. Вот Ичиро в это большинство и попал.

Ежегодный обильный урожай сои бедному парню покоя не давал, и начал он от бобов потихоньку избавляться, сплавляя их мне. Пару раз в неделю он навещел нас: пил чай расспрашивал о русских женщинах, какие-то журналы русские сомнительного содержания таскал и просил эти журналы переводить. Журналы предназначались тинейджерам и печатали письма неуверенных в себе юнцов и влюбленных школьниц. Где он их брал – оставалось загадкой, он рассказывал про какого-то друга, который ему эти журнальчики поставляет. Что за странный друг, русский он или японец, Ичиро почему-то говорить не хотел.

Я спрашивала его, зачем он эти письма читает.

- Хочу, - говорит, - русских женщин получше узнать и понять.

- Ичиро, - говорю я, - это не женщины пишут, а девочки четырнадцатилетние. Вряд ли они тебе помогут вообще хоть каких-то женщин понять, если только ты не педофил.

- Нет, - отвечает испуганно, - меня школьницы не интересуют. Только мой друг именно этот журнал мне посоветовал, он мне его и продает.

Понятно…

Каждый раз, приходя в гости, наш японский приятель приносил нам мешок соевых бобов, а поскольку он порой заваливался без предупреждения, то не всегда заставал нас дома, и тогда он вешал свои гостинцы на ручку двери.

Надо сказать, что бобы эти сильно меня напрягали. Дело в том, что в Японии весь бытовой мусор сортируется и выбрасывается строго по определенным дням. Пищевые отходы вместе со сгораемым мусором выносятся на помойку только дважды в неделю, поэтому приходится придумывать, где это все хранить (я например купила большой бак с крышкой, который стоит у меня на балконе). Бак наполняется достаточно быстро, поэтому лишние мешки с бобами создавали дополнительные трудности. Я просила Ичиро прекратить спонсировать меня бобовыми, тот оценил мою скромность, сказал, что бобов у него более, чем достаточно – хватит на всех, и просил по этому поводу не беспокоиться.

Приходит Ичиро как-то вечером, смурной какой-то. Пакет с бобами на тумбочку в коридоре поставил, мнется что-то, в комнату не проходит.

- Что случилось? – спрашиваю.

- Меня твой муж не любит, - мрачно так отвечает.

Вот те раз! Очередной виток маразма!

- С чего ты взял? – спрашиваю.

- Нет, - отвечает, - я точно знаю: он меня не любит, у меня и доказательства имеются.

Ну что ты будешь делать! Не убеждать же парня в том, что мой муж в нем души не чает! Сумасшедший дом какой-то!

- Какие доказательства?!

- А такие, - отвечает, - я сегодня к вашему дому подъехал, твой муж на крыльце стоял. А когда я из машины выходил, он как от меня побежит!

- Ты что, - говорю, - совсем с дуба упал? Он же бегает по вечерам, вот и сегодня бегать отправился. Так что это он не от тебя побежал, а за спортивными достижениями.

Но японец не верит.

- Нет, - говорит, - я знаю, я же все вижу: он тебя ревнует, что я к вам хожу, может быть даже что-то плохое подозревает, поэтому и убежал от меня.

Поразительная проницательность! Ну я слышала, что ревнивые мужья порой за любовниками гоняются, но чтобы от них… Это что-то новенькое… Однако Ичиро парень в принципе был неплохой, не хотелось его обижать, поэтому я не стала говорить, что к нему меня точно ревновать никто не будет. Поэтому предложила не расстраиваться и пригласила в гостинную чай пить.

Ичиро сел за стол, малость успокоился, вытащил свой журнальчик, и мы погрузились в страдания и томления закомплексованных школьниц.

Минут через тридцать, заслышав шум открывающейся двери, Ичиро успуганно начал собираться:

- Пойду, - говорит, - чтобы муж твой чего плохого не подумал.

Логично, ничего не скажешь! Как в анекдоте: муж неожиданно возвращается… Конечно, тут лучше всего сразу же ретироваться, чтобы тот ничего плохого не заподозрил! А если остаться -тогда точно заподозрит.

Как бы то ни было, но как только Олег вошел в комнату, Ичиро засуетился, что-то забормотал и начал свои бумаги быстро в сумку засовывать. Глядя на него, и вправду можно было что-то “нехорошее” подумать.

- Yes, yes, - бормотал он, - It’s time to go… I have to be on time… They are waiting for me…

Ичиро суетливо вскочил со стула и начал бочком, бочком пробираться к коридору. И надо же такому случиться! На спинке стула, где он сидел, оказались шорты моего мужа: японец, когда садился, просто их не заметил.

- Подожди, Ичиро, - закричал ему вдогонку мой муж-юморист, потрясая шортами. – Это не ты штаны на стуле забыл?

В ответ послышался страшный грохот. Это бедный японец поскользнулся на пороге и выпал с той стороны входной двери.

Продолжение следует...

Сегодня в Японии национальный выходной. Японские трудоголики получают возможность немного передохнуть и расслабиться от праведных трудов, чтобы принести благодарность самому Труду, ибо сегодня – День благодарения Труду.

Раньше этот праздник относился исключительно к области сельского хозяйства, поскольку к концу ноября завершался сбор урожая, и японцы могли с удовлетворением взглянуть на плоды своей трудовой деятельности. С развитием в стране новых отраслей хозяйства праздник стало отмечать все трудовое население Страны Восходящего Солнца. И таксисты, и гейши, и клерки с удовлетворением оглядываются на прошедший год и с гордостью пожинают плоды своего добросовестного труда.

А гордиться, надо сказать они могут по-праву. В мире ходят легенды о чудесах японского менеджмента, качестве японской продукции и производительности труда.

Стиль работы любой японской компании, приносящий такие блестящие плоды перенять невозможно! Ведь в любом японце его воспитывают с детства. Самым важным здесь является групповой стиль мышления. С самого раннего детства японца учат не высовываться, а быть таким, как все. В школе отстающих – подтягивают, а особо одаренных, наоборот, задвигают обратно. Конечно, любой родитель гордится, когда его чадо оказывается первым в школьном списке по успеваемости – это залог поступления в престижную high school, а затем и в хороший университет. Но все равно, никакого особого отношения учителей к такому ребенку нет и никогда не будет. Его блестящие успехи могут являться предметом затаенной гордости родителей, но ни на какой доске почета его физиономия никогда не появится. Самое большое удовлетворение ребенок получает, когда группа, в которую он входит, победила на спортивных, музыкальных или других соревнованиях. Но только все вместе!

Придя работать в компанию, японец лишь будет развивать навыки поведения, привитые с детства. Свои собственные успехи и амбиции – спрячь куда подальше и никогда их не показывай. Дух соперничества внутри команды никогда не поощряется. Зато всячески стимулируется соревновательный дух между рабочими группами. Таким образом, успех коллектива воспринимается работником как личное достижение, и для этого он готов свернуть горы. Не это ли мечта любого руководителя!

Сам рабочий процесс на японском предприятии продуман до деталей и не отделяется от повседневной жизни. Мелочей в этом деле не существует. Это относится и к униформе, и к утренней зарядке, и к ежедневному исполнению гимна компании. Коллектив японца становится его вторым (а зачастую – первым) домом, его семьей. Все важные личные события: юбилеи, свадьбы и даже похороны родственников отмечаются всем коллективом.

Как-то один японец, руководитель компании, который берет у меня уроки русского языка, приехал на урок, и я предложила ему чай с бутербродами. Тот отказался, сославшись на то, что был сыт, поскольку только что с похорон. Я была в шоке: как же он на урок приехал?! Готовлюсь выразить человеку свои соболезнования, осторожно интересуюсь, кто же у него умер.

- Не знаю, - говорит, - точно, кто умер. Сотрудник нашей компании на похороны пригласил. У него то ли бабушка, то ли дедушка умер, я не уточнял.

Однако не только скорбные даты отмечают всем рабочим коллективом. Широко практикуется также совместный выезд на природу, вечеринки, устраиваемые за счет фирмы, совместные походы в рестораны, спортивные праздники…

Я думаю сегодня не один коллектив соберется вместе, чтобы воспеть совместный труд на благо всех и каждого во имя новых трудовых подвигов.

Он пришел ко мне и сказал, что хочет учить русский. Парня звали Ичиро. Я пригласила его в дом, предложила чаю.

Он сел за стол, посмотрел на меня и сказал:

- Только мне дорого платить за уроки.

Я поперхнулась. Во-первых, это было совсем не по-японски, слишком прямолинейно. Я уже кое-что знаю о японцах и о том, как они обычно ведут переговоры: сначала часа на два воду в ступе толкут, обсуждают детально все стороны дела, и только под конец о деньгах вспоминают. Ну, а во- вторых, это было тем более странно, что о стоимости уроков еще ничего сказано не было – как же он может знать, что это ему дорого?

Вообще-то я человек не алчный, готова человека понять и пойти навстречу, поэтому я решила, что парень просто немного комплексует и спросила:

- Хорошо, а сколько вы можете за урок платить?

- А я вообще ничего платить не могу, - ответил тот, - У меня зарплата очень маленькая.

Случай был тяжелый. Чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу, я поинтересовалась:

- А чем вы занимаетесь?

- Я учу японцев выращивать рис, - был ответ.

Нет, случай был гораздо тяжелее, чем мне показалось с первого взгляда: это все равно, как если бы я решила зарабатывать , обучая русских варить щи.

- А зачем вы хотите учить русский? – спросила я.

- Потому что я хочу жениться на русской девушке.

- А что, она по-английски совсем не говорит? – спрашиваю. (Парень очень неплохо изъяснялся на английском).

- Кто, она? – удивляется тот.

- Ну, девушка твоя.

- А у меня еще нет девушки. Я четыре дня в Петербурге был, по улицам ходил, в метро ездил – русские девушки такие красивые! Я теперь хочу только на русской жениться!

...Видать, парень был совсем запущен… Почему-то захотелось погладить его по голове и спросить: “ А у тебя мамка-то хоть есть?” Однако, я подавила в себе этот порыв, и в разговоре опять наступила тягостная пауза.

- Но я готов компенсировать ваши затраты труда и времени, - неохотно произнес Ичиро.

“Так, - думаю, - уже что-то”.

Вообще-то мне не нравится идея “обучения по-обмену”, когда два человека договариваются и учат друг-друга, каждый своему языку. Я считаю, что субординация учитель-ученик должна присутствовать, поэтому я посещала курсы японского языка и ходила на индивидуальные занятия к учителю, а мои уроки русского и английского в это дело не впутывала. Но тут я решила отойти от своего правила: ладно, - думаю, - раз такое дело, буду разговорный японский совершенствовать.

Но нет, японец учить меня японскому отказался, сославшись на отсутствие опыта и времени. Это было уже черезчур. Значит, мое время – это так, пустяки, а его время, несмотря на мизерную зарплату, очень даже ценным оказалось.

- Как же ты мне компенсировать мои затраты собираешься? – я уже начинала злиться.

- А я буду вам на карте интересные места в Японии показывать, - обрадовал меня парень.

Ну, места на карте я могла и сама, без его помощи посмотреть. Что толку на них смотреть, если у меня денег не будет их посетить?

- Вот что, - говорю, - при таком раскладе я тебе ничего обещать не могу. Регулярных занятий уж точно не получится, а так, время-от-времени, если тебе понадобится помощь в чем-то конкретном, можешь обращаться.

На самом деле, согласно японскому этикету, это был вежливый, но очень ясный отказ, и любой японец должен был сразу это понять. Думаю, Ичиро был не такой уж дурак, и смысл моих слов осознал сразу. Однако, видимо очень уж приспичило на русcкой девушке жениться.

- Тогда, давай дружить, - предложил он.

- Это как? – опешила я. (Во-первых, я старше. Во-вторых, я же его с семьей познакомила).

- Ну так, я иногда приходить к вам буду, разговаривать будем. Вы ко мне в гости приезжайте.

- Ну, ладно, - говорю, - давай дружить. 

 Вообще-то, я расценила это предложение, как опять же чисто японский способ закончить обсуждение щекотливого вопроса. Однако оказалось, что парень говорил вполне серьезно.

И начали мы дружить. Сейчас, оглядываясь назад и вспоминая тот год нашей “дружбы”, я совершенно не жалею о нашем знакомстве, ибо теперь у меня есть уникальная возможность вспомнить эту яркую личность и поведать вам массу курьезных моментов нашего общения.

Продолжение следует... 

Несмотря на то, что именно Императорский дворец считается сердцем Токио, и именно сюда в первую очередь стремятся попасть гости Японии, пожалуй это самая закрытая и малодоступная из всех известных японских достопримечательностей. Даже с вертолета, который летает совсем недалеко от дворца, невозможно разглядеть ничего, что происходит за массивными стенами замка. Может именно эта таинственность и привлекает сюда туристов, которые ходят вокруг рвов, наполненных водой, как коты вокруг запертого в клетке блюдца со сметаной.

Когда-то этот замок принадлежал первому сёгуну рода Токугава – Иэясу. Он получил его в подарок от правителя Тоётоми Хидэёси, и тогда замок предствлял собой полуразрушенную крепость, находившуюся на задворках страны среди болот, недалеко от рыбацкой деревушки Эдо. На самом деле Тоётоми Хидэёси хотел таким образом услать Токугаву подальше от столицы и политических интриг, справедливо узрев в своем “преданном” вассале коварного соперника. Но настоящий политик тем и отличается от простых смертных, что даже в невыгодной для себя ситуации не только не ослабляет свои позиции, а напротив, оборачивает ситуацию в свою пользу. Находясь в изоляции от остальной страны, Токугава сумел на время избавиться  от всевидящего ока Тоётоми и за несколько лет стал одним из наиболее влиятельных феодалов Японии. В Японии есть поговорка, которая скорее всего относится именно в этому времени : “Иэясу, отступив, завоевал империю”.

Со временем, получив долгожданный пост главного военного правителя страны, Токугава сделал это захолустье столицей своего сёгуната. Строительство велось до конца его жизни, в результате чего был возведен самый большой в стране замок. Все землевладельцы Японии были обязаны внести пожертвования на это грандиозное сооружение.

После Реставрации Мэйдзи, в результате которой рухнуло 250-летнее военное правление клана Токугава, сюда из Киото переехала императорская семья. Город, ставший новой столицей обрел и новое название – Токио, что в переводе означает “Восточная столица”.

Сейчас от старой постройки времен Токугава остались лишь массивные стены за наполненным водой рвом. То, что не уничтожил грандиозный пожар 1873 года и землетрясение 1923 года, исчезло в пламени американских бомбардировок в 1945 году. Дворец был востановлен лишь через двадцать с лишним лет после окончания Второй Мировой Войны.

Самым интересным для туристов является, пожалуй двойной арочный мост Нидзюбаси, сохранившийся с 1888 года, и огромные ворота Отэмон, бывшие когда-то основным входом во дворец. Не оставит вас равнодушными и обширным парк, раскинувшийся перед площадью дворца с его бесподобными “корявыми” соснами, и вид на деловую часть города, открывающуюся отсюда.

В середине ноября, 15-го числа в Японии празднуется один из самых любимых в народе праздников “Сити-го-сан”, что в переводе означает “семь-пять-три”. В этот день все дети, которым в этом году исполнилось три года, мальчики семи и девочки пяти лет приходят в синтоистские храмы, чтобы пройти специальный обряд вступления во взрослую жизнь.

Начало традиции уходит корнями в глубь веков, когда детская смертность была очень высока, и родители не спешили с официальной регистрацией детей (что означало бы дополнительные налоги), а ждали, когда ребенок подрастет и окрепнет.

Поскольку четные числа считались несчастливыми, то регистрацию, а также представления ребенка синтоистским богам в храме предпочитали проводить по достижении возраста 3, 5 или 7-ми лет.

Со времен сёгуната Тогугава этот обычай стал праздником, однако исключительно в самурайских семьях, а начиная с эпохи возрождения Мэйдзи праздник сделался всенародным.

3 года считался возрастом, когда дети проходили обряд “КАМИ-ОКИ”, с этого момента им разрешалось отращивать волосы – до этого и девочек, и мальчиков брили наголо.

Когда мальчикам исполнялось 5 лет, им разрешалось носить взрослую одежду – широкие шианы ХАКАМА, напоминающие юбку.

Семилетним девочкам же в этот день меняли обычный шнурок, подвязывающий кимоно, на ОБИ – специальный пояс, завязывающийся на спине сложным бантом.

На праздник конечно же собирается вся семья: родители, бабушки, дедушки, старшие братья и сестры. Нужно видеть этих необыкновенно важных и трогательных маленьких женщин и малолетних самураев! Все храмы Японии в этот день похожи на яркую клумбу. После обязательного посещения храма, где повзрослевшие дети помолятся вместе со своими родителями о долгой и счастливой жизни, семья конечно же пойдет в ближайшее фотоателье, чтобы запечатлеть этот день, самый важный в жизни маленького японца.

В первую очередь – конечно же о еде! Эта тема в Японии вечная и благодатная. Для всех. Для мужчин. Для женщин. Для старичков. Для молодежи. Короче, универсальная тема.

Мне позвонили, сказали, что японец хочет русский учить. Договорились с ним встретиться в кафе. Сели за столик, заказали кофе, начали знакомиться. Японец молодой, только недавно университет окончил. Минут через пять разговор как-то незаметно, сам собой на гастрономическую тему повернулся. И вот проходит полчаса, час, а мы все обсуждаем особенности борща, да где свеклу купить, да нужно ли капусту тушить предварительно и все в таком духе. Я начинаю догадываться, что парень небось поваром работает, решил секреты русской кухни разузнать. Нет, оказывается в компании устроился, к ресторанному делу никакого отношения не имеет. Тогда я соображаю, что это он скорее от вежливости такую тему поддерживает. Видать, думает, что с женщинами и говорить-то больше не о чем. Ну не может такого быть, чтобы второй час пошел, а ему все еще не наскучило особенности киселей и компотов разбирать! У меня например уже скулы сводило!

Начинаю потихоньку выворачивать, интересуюсь: откуда он родом, в каких странах побывал, чем на работе занимается… Отвечает односложно и опять к кашам да котлетам возвращается. Господи, думаю, да что ж за несчастье! Тогда прямо в лоб спрашиваю:

-Что это вы, японцы, все время про еду талдычите, будто и поговорить не о чем больше.

Парень прям остолбенел, как будто коня на полном скаку остановили. Несколько секунд на меня пялился, а потом спрашивает:

- А что, русские о чем-то другом разговаривают?

- Ну да, - отвечаю. – Мы много о чем поговорить любим. Например, поспорить очень любим : о литературе, о фильмах, о политике. Я, например, путешествовать очень люблю.

Японец ошалело на меня смотрит и говорит:

- Странные вы. Что же о таких вещах спорить: одному одно нравится, другому – другое. У каждого свое мнение – чего его обсуждать-то? Нет, про еду интереснее – это каждому понятно.

И давай опять про пирожки с мясом и капустой выспрашивать.

Другая животрепещущая тема для разговоров – это сварение или наоборот несварение желудка. О, в этом они прояляют полный натурализм! Просто дети природы!

Моя подруга в течение полугода страдала от того, что студент, ходивший к ней на уроки русского языка, доставал ее подробностями своего пищеварения. Конечно, понятно: кто платит деньги, тот и заказывает музыку, в данном случае – тему для разговоров. Но это был паталогичекий случай. Она уже научилась с порога определять, свершилось ли у него сегодня утром, и тогда тема урока будет “глаголы прошедшего времени”: клизму поставил, слабительное принял, свечку засунул, в туалет сходил. Если же день облегчения не принес, тут те же глаголы, но уже в форме будущего времени или в побудительном наклонении нужно употребить. Раз в месяц студент посещал врача, и тогда диапазон употребляемых глаголов и фраз несколько расширялся. Студент предпочитал заниматься языком по продвинутой методике, говоря с учителем только по-русски, без употребления словарей. Поэтому, описывая свой визит к проктологу, он подкреплял свои рассказы красноречивыми жестами и того же требовал от своей учительницы.

Сначала мы решили, что парень просто сексуальный маньяк и получает удовольствие таким необычным способом. Оказалось – нет! В обсуждении таких тем даже с малознакомыми людьми, даже противоположного пола для японцев нет ничего предосудительного. А того молодого человека просто слишком уж забирало…

На курсах японского языка наш учитель – мужчина лет сорока с небольшим, который живет с папой и мамой, проблеме несварения желудка полностью три урока отдал, просто упивался, и про себя, и про маму с папой поведал, и нам по ходу вопросы задавал. Для закрепления материала совал нам под нос разноцветные картинки из специализированных журналов, а кое-что и сам на доске рисовал и очень, надо сказать, неплохо рисовал.

У японок, кроме указанных выше, еще одна любимая тема имеется. Обсуждение своих мужей. Это конечно уже для более близкого круга подходит, а так как я была принята в такую тесную компанию, которая раз в неделю собиралась вместе пообедать, то меня уже как бы за свою почитали и допускали к обсуждению более приватных тем. Правда справедливости ради нужно сказать, что женщины японские, особенно те, кто за границей побывал и по-английски говорит, намного более раскованы, чем мужская половина общества. У них и с юмором как-то получше, и круг тем для обсуждения пошире. Однако, обсудить своих благоверных доставляет японкам истинное наслаждение. По их словам выходит, что мужья их – полные идиоты, живут они с ними только по обязанности, выполняя свой гражданский долг, хотя относятся к ним как к умственно неполноценным и рассматривают их как некую обузу в жизни или как дитя несмышленое в нагрузку к своим собственным детям. Иногда они озабоченно обсуждали все ту же проблему несварения и предпринимаемые меры, только уже у своих супружников так, как будто те карапузы годовалые.

Нужно сказать, что спорить японцы отказываются совсем. Это считается дурным тоном. Ты будешь нести ему полную фигню, а японец лишь головой кивает и вставляет короткие реплики: “Хай! Хай!”, что означает “Так!Так!” Потом глубокомысленно помычит, переваривая сказанное тобой, и наконец скажет: “Все, что вы сказали, очень интересно и в принципе правильно, но мне кажется, “чотто чигаймас” (чуть-чуть по-другому). И выдаст прямо противоположную точку зрения. Если вы человек воспитанный, вы должны тоже головой покивать, задумчиво помычать и разойтись со своим оппонентом мирно, хотя и каждый при своем мнении. Дикие же “гайдзины”, особенно русские, начинают нервничать, перебивать собеседника, еще раз пытаются свою точку зрения высказать. Японцы от такого поведения впадают в ступор и стараются как можно быстрее ретироваться и вообще от иностранцев подальше держаться, чтобы те их хрупкую гармонию с природой и с самим собой не нарушили.

Находясь на территории храмого комплекса Мэйдзи Дзингу, невозможно представить, что это почти центр Токио. Всего с нескольких сотнях метров отсюда бушует самый оживленный район этого города-монстра. Здесь же, под кронами огромных кипарисов, царит тишина и покой, будто боги охраняют это священное для каждого японца место, организованное в честь обожествленного императора Мацухито и его обожаемой супруги.

Каждый год храмовый комплекс Мэйдзи бьет все рекорды по посещаемости: на новогодние праздники сюда приходят более 3 млн человек!

Если вы хотите увидеть красочную свадебную процессию, вам нужно приехать именно сюда, в этот главный синтоистский храм столицы.

Основные ворота – тории, сделанные из огромных бревен 1500-летнего японского кипариса, являются самыми большими в стране деревянными воротами.

Hаходившийся недавно в Японии с официальным визитом Джорж Буш в первое же утро, едва позавтракав, побежал именно сюда, несмотря на протесты местных монахов. Находясь под усиленной охраной, он сделал-таки свои фотки, а может даже накупил сувениров по-дешевке.

Будучи в Токио, обязательно последуйте примеру американского президента, тем более что против вашего посещения монахи возражать не будут.

Район Синдзюку – это самый шумный и динамичный квартал Токио. Потрясающая архитертура современных зданий, собранная в единый комплекс, заставит вас восхищенно замереть на месте. Хочется фотографировать бесконечно, и в то же время испытываешь досаду, что фотоаппарт не в состоянии передать масштаб грандиозных сооружений и общую динамично-деловую жизнь, бурлящую вокруг.

Когда в 1991 году городское правительство перебралось сюда, в знаменито-скандальное здание администрации префектуры Токио, этот район стали называть новой столицей. 48-ми этажное здание префектуры, построенное архитектором Тангэ Кендзо, называют “налоговой башней”. В свое время его стоимость – 1 млрд долларов США возмутила японских налогоплательщиков. Однако, как бы там ни было, теперь это грандиозное сооружение, в котором работает 13 тыс. чиновников, управляющих столицей, является символом района Синдзюку.

Железнодорожная станция Синдзюку известна как самая оживленная станция в мире. Ежедневно через нее проходит более 2 млн. человек. Если вы слышали о том, как в Токио в часы пик работают специальные служащие, заталкивающие пассажиров в вагоны, это прежде всего относится именно к этой станции.

Затеряться в многоуровневых переходах, соединяющих различные здания района Синдзюку довольно просто. Приехав на станцию, будьте уверены, что вы знаете, куда вам выходить, поскольку станция насчитывает около 50 (!) выходов.