Это было в Керчи.
Жарко было, на горизонте - дымка. Что-то горело. Воздух не был чистым. Горячий, он даже не был свежим, с моря.
Почти сразу, как мы оказались в городе - мы узнали про огромную лестницу ведущую на гору. Время берет свое и я уже забыл название горы.
На ней - обелиск и памятный комплекс. С горы - вид на весь город.
А в гору - лестница. Длинная как колбаса, с бессчетным количеством ступеней.
Мы топали, пыхтя и сопя на верх и считали ступени.
Их было 400 или 404 - уже не помню.
А по пути - я снял пару фрагментов самой лестницы.
Последние трое суток преследует собачье настроение.
Это не в смысле что я - злой. Нет совсем. Это в смысле, что тоскливо мне чего-то, как псу.
По-хорошему, мужчина должен затыкать всю душевную хмарь куда подальше и поглубже, но чего то не получается.
И если выражать словами - то это будет Чайф - Ой-йО.
Или Чайф - В ее глазах. В ее плеере не умер Кобейн.
Если выражать музыкой: Pink Floyd и Doors. Infected Mushrooms. Smookie.
Если выражать графически:
то.... хочется в ту же позу улечься рядом.
Настя, НаУ, Ю-Питер, Танцы-Минус, Аукцыон, Крематорий, немного Алиса, немного ДДТ.
Это Питер. Это невыразимое что-то. Это серое и совершенно безнадежное что-то. Это что-то, что пахнет кожаной курткой, бензином и сыростью. Это холод и снег. Это когда дорога, и вот ты с нее, и за спиной рюкзак. И телефоны молчат и абонент - не абонент. И ты уже не звонишь. Ты - транзитом.
Это Лиговский и маленькая закусочная где-то во дворах у вокзала. Это узкие дворы, сугробы по-пояс. Это наледь на асфальте и бег. Ты бежишь, глотаешь воздух большими кусками, как белый торт. А торт из снега и он льдом жгет твои легкие изнутри. И ноги по наледи.
Это сырость каналов. Хруст стекла под подошвой. Стекла, объем которого измеряется в кубиках. Это стекло имеет навершие тонкой стали.
Ты не раз давил это стекло с голубиным дерьмом вперемешку подошвами на чердаках.
Это дождь. Это дождь стеной, рыжий свет фонарей, теплая неоновая реклама за спиной и вкус любимых губ.
Это метро. Гулкое, громкое, глубокое. Словно из ада. Это сонные и хмурые лица напротив тебя.
Это рассвет. Серый. Солнце встает - и с ним не приходит надежды.
Это мертвый город в шесть утра. Это пляшущий танцы вечный огонь. Огонь без пафоса, у которого ты сидишь мокрый и греешь руки.
Это девятнадцать лет и с рассветом - на трассу.
Это крики чаек и безнадега.
Это лучшие годы твоей жизни - уже за спиной. Это дешевые сигареты, дешевое пиво и сосиска в тесте в зале ожидания.
Это стук колес, зеленые собаки, и мутные воспоминания о рок-концерте неизвестной группы в неизвестном клубе.
Это сон на скамейках и "оп-па, менты!". Теперь, наверное - копы.
Это запах мокрого брезента.
Это безнадега.
Это Настя, НаУ, Ю-Питер, Танцы-Минус, Аукцыон, Крематорий, немного Алиса, немного ДДТ.
У меня новая жена. Новая любовь.
С прежней мы прожили бок о бок сложных 4 года.
Она была со мной везде. Она испытала на себе все прелести российского климата - от -37 до +45. Когда у меня не было подушки - я спал на ней. Она была со мной в поездах и самолетах. Прыгала в УАЗиках по горам и ползла со мной по скалам. Иногда она была в такой влажности - что изнутри, на призме образовывался конденсат. Иногда она была в пыли. Я любил ее, и продолжаю любить.
Но теперь - дни со мной коротает новая. Теперь полностью перешел на новинку.
Принимаю поздравления.
У нее, кстати, еще нет имени.
Воскресенье, 17 Октября 2010 г. 23:01
+ в цитатник
У меня осанка кронпринца.
У меня схватило шею. Чертовая шея болит и не дает возможности пошевелится. Хожу аки смесь терминатора с Остапом Бендером - весь прямой, н разу не сутулый и обмотанный в шарфе. День слит, съемки перенесены.
Сижу дома, пью чай и втыкаю в японские мультики. Ночь японской анимации.
Ма хохмит, что почаще бы мне так шею схватывало - осанка была бы получше и от девушек небыло б отбою...