Продолжение фанфа о Led Zeppelin и прочих сочувствующих. На этот раз в фокусе страсти оказывается сам м-р Вейнриб...


Путешествие заняло немногим больше трех минут: продвижению Фила изрядно мешали штабеля поклонниц, которых он подцепил после вчерашнего шоу в Ёрлз Корт. Чувствуя касание обожаемого тела, девушки отчаянно стонали во сне, но ни одна из них так и не проснулась, изможденная марафоном страсти. Как и предполагалось, тапочек оказался прижатым к полу грудью одной из "группи". Подвинув девушку, Фил обулся, потянулся и направился в душ. Но не успел он ступить на пушистый банный коврик, как из соседнего поместья донесся ужасный, исполненный паники крик...
***
Белые пятна ложилась на зеркало россыпью крупных жемчужин. Сочные, источавшие терпкий запах, они покрывали кафель, умывальник и крема для бритья, аккуратно расставленные по полочкам. На смену каплям, дрожавшим, будто нежная роса на лепестках петрушки, пришли отрывистые струи, сообщавшие ванной комнате предновогодний дизайн. Ослабевая и атакуя с новой силой, белоснежный поток не утихал до тех пор, пока Гедди Ли Вейнрибу не удалось вытащить из носа тюбик зубной пасты.
Тощая грудь, напичканная ребрами, перестала вздыматься в легкой ярости, сердце притихло, успокоился пульс. Зеленый глаз Гедди печально уставился в зеркало, от которого несло мятой и клубникой. Среди пятен всплывали редкие черты его лица: бородка, изящная, будто состриженная со зрелого козла; брови, нависавшие над глазами, словно Триумфальная арка Парижа; локоны, крепости которых позавидовала бы любая щетка для мытья посуды. Центральную область этой мужественной композиции занимал элемент под названием "нос", в недрах которого имел несчастье застрять тюбик пасты.
Уныло хмыкнув, стройный, импозантный брюнет повозил щеткой по зеркалу и принялся скрести зубы. Мозг басиста, скрытый под благородным лбом, занимали тяжелые думы о давнем проклятии рода Вейнрибов, вставшем на пути не только личного счастья, но и здоровья его зубов.
Гедди Ли рос бедным, тощим мальчиком. В семье он был тринадцатым, в очереди за едой - двадцать чертвертым, после собаки, двух кошек, гусей и парочки кур. Впрочем, бедность никоим образом не мешала его одаренности. На пятый день рождения Гедди поимел от заботливых родителей свою первую пару ботинок и маленькую скрипку, с которой его торжественно отвели в переход. Тут-то и начались его пожизненные горести. Обделенный ребенок сразу же проявил себя выдающимся музыкальным деятелем и даже умудрился ввести новизну в переходную прозу, топая ногой по кепке с мелочью и имитируя ударные во время исполнения Шуберта. Однако успешной коммерции заметно мешал не по годам обширный нос, цеплявший струны и превращавший увертюры в соло Джимми Хендрикса. От гнева соседок, торговавших газетами и возмущенных какофонией, его спас профессор местного университета, у которого как раз подрастал сын-ровесник несчастного мальчика. Первые пять лет жизни в новом окружении Гедди занимался газоном, пока хозяин дома не решил, что приемыш должен развиваться, и перевел его на кухню. К сожалению, Гедди не умел готовить по той причине, что в его доме никогда не было еды. После пространных объяснений на тему "что есть еда", выдержанных в духе гегелевской диалектики, юный заморыш научился не только есть, но и стряпать простейшие блюда. Однако ненасытный нос мешал ему и в этом занятии. Редко когда Гедди возвращался из кухни без того, чтобы опалить его неосторожно зажженной спичкой или ложкой раскаленного супа, которую он подносил для пробы к губам. Адские муки поджидали его при бритье: каждое утро из ванной доносились стенания, достойные кошки, зажеванной колесом внезапно стартовавшего грузовика.
Надкусив нить воспоминаний, Гедди полезв карман брюк и достал оттуда платок, свернутый вдесятеро. Развернутый режим предполагал увеличение его площади до размеров небольшой скатерти, однако и этого оказалось мало для того, чтобы поглотить им весь нос. Растирая пасту по лицу массирующими движениями, Гедди неосторожно напоролся на крюк, державший мыльницу, что стоило ему порванной ширинки и весьма неприятных ощущений. Оставив платок на вешалке для полотенц, он попытался вернуть на место норовливый замок, дабы восстановить подорванную скромность.
Дверь тихонько скрипнула, продавив в ванную профессора Н. Пирта. Цепкий учительский взгляд замер на брюках Гедди, впитавших пасту с дрожащих от напряжения рук, после чего окинул помещение, носившее на себе иссохшие следы белоснежных струй.
- Занят? - вежливо поинтересовался он.
- Немного, - улыбнулся Гедди.
Уши профессора тронул нежно-розовый румянец.
- Подходи в кухню, когда закончишь, - сказал он.
- Что-то случилось?
- Алекс снова застрял в холодильнике.
- Хорошо. Подойду.

В колонках играет - Genesis - Abacab