Эпиграф: "Ученик пятого класса специально забыл дома и дневник, и голову, чтобы учительница не смогла пошутить"

Петька, стараясь шуметь как можно меньше, сопел просто оглушительно. С присвистом. Или ему так казалось от страха. Подъездная лампочка скользила в потной ладони и никак не желала откручиваться. Патрон визгливо скрипел, и Петьке казалось, что все жильцы дома уже проснулись и готовятся выскочить из-за дверей. Поэтому, когда прямо над ухом раздался спокойный и негромкий голос, Петька вздрогнул так, что даже челюсть лязгнула.


- Слушаю и повинуюсь, господин. Сказал голос.

Петька замер, втянув голову в плечи, так и держа в вытянутой руке открученную лампочку. Оглянуться мальчик не мог. Стук двери на верхнем этаже прозвучал как команда «отомри».

- Бежим! – зачем-то выдохнул Петька, бросаясь вниз по лестнице.

- Исполняю. Произнёс всё тот же бесстрастный голос, и мальчик с ужасом ощутил, как его ноги начали перебирать ступеньки помимо его воли и со скоростью, достойной олимпийского спортсмена. Вылетев из подъезда, Петька шустрой трусцой устремился дальше, задыхаясь и пытаясь вернуть управление ногами. Вечный вопрос «Чо делать?» крутился в голове с разной степени истеричности интонациями. Наконец, мальчик смог из последних сил прошептать: «Хватит».

- Слушаю и повинуюсь, господин.

Петька нырнул носом в газон. Лежа на траве, он сумел повернуть голову и посмотреть на обладателя голоса. Петька медленно сел и потёр лампочкой нос. Никого рядом с ним не было.

- Ты кто? – шёпотом спросил мальчик.

- Джин из лампы. И у тебя осталось последнее желание, мой господин.

Петька скосил глаза на лампочку, которую всё не мог выпустить из руки, ещё раз осторожно оглянулся. В том, что его не разыгрывают, он даже не сомневался. И страшно ему уже не было. Только очень жаль, что первые два желания потрачены вхолостую. Придумать последнее, чтобы всё опять стало нормальным и без всяких джинов. Придумать такое, чтобы это было самое нужное, ценное, важное. Петька облизнул губы. Как назло все мечты, которые крутились в голове все школьные будни напролёт, куда-то испарились. Не загадывать же, чтобы двойка в четверти сама исправилась.

- Ещё сто желаний, - пробормотал мальчик, вспомнив старый анекдот. И тут же испугался своей наглости, поэтому добавил жалобно: - Можно?

Джин какое-то время молчал, а когда заговорил, то впервые в его голосе возникли какие-то эмоции.

- Нельзя. Если только в качестве исключения. И с одним условием.

- Каким? – Петька пытался понять, рассердился джин или нет.

- Желания исполнятся не сразу. Прощай, мой господин.

Стало тихо. Мальчик только через несколько минут сообразил, что надо было вежливо поблагодарить и попрощаться, но его торопливых слов уже никто не слышал. Или слышал, но не отвечал.

«Первым делом хочу, чтобы уроки сами по себе делались» - размышлял Петька, шагая домой.

За неделю мальчик потратил все свои желания, даже записав их в тетрадку, чтобы не ошибиться в счёте. А к концу второй недели поверил, что джин ему просто померещился. Ни одно из желаний не сбылось. А спустя тридцать лет Пётр Геннадьевич Клюев и вовсе забыл всю эту странную историю…

- Алло, - сонно ответил мужчина, поймав ползающий по тумбочке телефон.

- Здорово, Петь. Спишь что ль ещё? – бодро рявкнул из трубки голос Крышкина, давнего приятеля.

- Спал, сегодня ж воскресенье, - откидываясь на спину, сказал Пётр и почесал живот.

- Вставай давай, - голос Крышкина стал неожиданно серьёзно-деловым, - Жанну Васильевну помнишь? Математичку нашу. Ну, класснуху?

- У. Ну, помню. И чего?

- Вчера все созвонились. Договорились сегодня пойти в больницу, проведать математичку. А то неудобно как-то получилось. Она, оказывается уже полгода там, а никто из наших так ни разу и не проведал. Я сам только вчера узнал.

- А что с ней? Полгода в больнице.

Крышкин как-то смущённо хихикнул:

- Тут дело такое. Наша Жанна Васильевна вдруг решила, что она – жаба. Сколько над ней психиатры не бились, так и не смогли ничего поделать. Всё так и думает, что она жаба. Вот из больницы и не выпускают.

Петька медленно сел, от удивления не придумав, что ответить. Крышкин, устав ждать, спросил сам:

- Ну, ты идёшь с нами?

- А. Во сколько? И чего брать? Апельсины там можно?

- В два собираемся. Около больницы. Апельсины… Она, говорят. Только мух требует. Или комаров, - было слышно, как Крышкин борется со смехом, но он только тихо хрюкнул и отключился. Пётр со вздохом поднялся и начал одеваться.

Позвонили в дверь. Застегиваясь на ходу, мужчина прошлёпал в коридор, привычно глянул в глазок и открыл дверь. На пороге стояли необычно торжественные родители. Отец держал в руках щенка. Глаза у всех троих блестели.

- Сынок, - входя в квартиру проникновенно начал Клюев-старший, - мы тут с мамой подумали и решили подарить тебе собаку.

- Собаку? Мне? – Пётр вяло сопротивлялся, пытаясь не взять пихаемого в его руки щенка, - да зачем мне собака-то? – ошеломлено спросил он. – Что я с ней делать-то буду?

Наконец взяв в руки собаку, и держа её подальше от себя, Пётр зашагал на кухню, где пристроил подарок на пол в углу. Раздражённо глядя на щенка, который тут же сделал лужу, мужчина открыл холодильник, чтобы покормить животное. И пока он ест, решить его участь, оставлять собаку Пётр ни в коем случае не собирался. Родители шумели в коридоре.

Пётр тихо ахнул, сразу как увидел содержимое холодильника. Кроме мороженого там ничего не было, и этого мороженого было столько, что несколько брикетов даже поспешили выпасть на пол, не выдержав давления. Потрясённый, мужчина осторожно приоткрыл дверь морозилки и тут же захлопнул, потому что оттуда, зашуршав. Стали сыпаться на пол очередные брикетики.

Закрыв холодильник и медленно пятясь от него, Клюев покинул кухню, налетев спиной на родителей.

- Я это, спешу. Потом поговорим, - пробормотал он, почти бегом устремляясь в коридор.

- Хорошо, сынок, можешь гулять хоть до одиннадцати, - ласково произнесла мама, отчего Пётр испуганно дёрнул с вешалки плащ. Даже не зашнуровав ботинки, он выскочил за дверь и только тогда выдохнул. Определённо, родители тронулись умом, причём, одновременно. Даже как-то успели в квартиру проникнуть, когда его не было. Мороженых-то наверно тысяча в холодильнике… Что ж теперь делать. Мужчина нагнулся, чтобы завязать шнурки и в этот момент кто-то налетел на него сзади. От неожиданности Пётр стукнулся лбом о перила и мгновенно выпрямился, разворачиваясь к неведомому противнику. И оказался плотно прижатым к необъятной соседке с пятого этажа, Ирине Сергеевне. Когда-то давно, это была эффектная длинноногая блондинка, при виде которой сердце Пети начинало трепыхаться, несмотря на то, что Ирочка была на пять лет старше его и вовсе не замечала сопливого воздыхателя. Годы не просто не пощадили красотку, они поиздевались над ней, превратив в огромную одышливую бабищу.

- Петенька, - громко дышала в лицо Петру Ирина Сергеевна, - Как я хочу тебя поцеловать.

И она осуществила своё желание, пока мужчина не успел вырваться из её осьминожьих объятий. Что-то пискнув, Клюев влетел обратно в квартиру, закрывая дверь сразу на оба замка и для надёжности приперев ещё и спиной. Тут же запел звонок.

- О Господи, да что же происходит-то? – беззвучно спросил сам у себя Пётр, не решаясь оторваться от двери. Два замка могли бы и не помочь противостоять Ирине Сергеевне. «Вот бы тридцать лет назад так» - подумал Клюев. Вспомнив, что много лет назад мог бы не опасаться за дверь. Да и наоборот, наверно, даже мечтал, чтобы соседка оказала ему такое внимание…точно мечтал! Неожиданно Пётр вспомнил про джина.

- Господи… - простонал он, отрываясь от двери и спеша в спальню. Надо было найти ту самую тетрадку, где он записал свои желания. Чтобы знать, какой кошмар его ещё ожидает.

Тетрадей было, как всегда, много… Клюев только сейчас заметил, что последний год почти каждый день выносит в мусоропровод стопку-две, но они как будто сами вновь появляются на журнальном столе. Обычные ученические тетради, исписанные красивым почерком. Домашние задания. Та самая заветная тетрадь, разрисованная самолётами и танками, нашлась под шкафом. Дрожащими руками Пётр принялся листать странички. Строчки прыгали перед глазами, поэтому читать было трудно. ""Жанна-жаба... Домашка...Собака... Тыща мороженых... Ирка поцеловала..."Когда мечта под номером «100» сложилась в предложение, Клюев выронил тетрадь и медленно опустился на пол…

«100 - Хачу полететь в космос!"

Жили-были Прекрасная Девушка и Прекрасный Юноша. Жили они в одном городе, но на разных улицах и видели друг друга издалека. И полюбили друг друга, ловя взгляды сквозь деревья и окна, в отражении витрин и за спинами пешеходов...Её волосы летели как ветер, а его взгляд растапливал снег...
Однажды они столкнулись. И замерли. Он заметил, что у неё слишком много веснушек. А она - что он косит на левый глаз. Они отшатнулись друг от друга. Похолодало, пошёл дождь.

Одна девушка нашла на улице котёнка. Он покорил её сердце, и девушка взяла котёнка к себе жить.
- Какой-то ты маленький, - сказала задумчиво девушка и стала кормить котёнка витаминами.
- Что-то мне твой хвост не нравится, - пробормотала девушка и взяла ножницы.
- Четыре лапы - это некрасиво, дорогой. Девушка привычно потянулась за ножницами.
- Фу-у... Как я забыла про усы, - спохватилась девушка.
- От тебя одна шерсть везде, надоело... - девушка пошла за бритвой.
- О Господи, с каким уродом приходится жить... - девушка заплакала от отчаяния.
Бывший котёнок смотрел на неё растерянно и долго...

Жила-была девушка, которая выращивала тюльпаны. Мимо её сада проходило много людей, кто равнодушно, кто бросая слова восхищения. Девушка приветливо улыбалась в ответ. Один человек хвалил больше всего, замечая нюансы сортов и оттенки. Но однажды он сказал, что цветы никуда не годятся.
"Почему? Скажи, почему?" - закричала девушка, выскочив за калитку и бросившись вдогонку за тем человеком. И не вернулась.

Каждый человек, желающий стать не одиноким - обречён на это. Как раз в силу своего желания. Он из всех сил и в меру способностей пытается стать таким, чтобы его полюбили. Глупее, умнее, молчаливее, смешнее. Он тратит силы и добивается успеха. Но все шняжки достаются не ему. А тому, кого он из себя изобразил. А человек по-прежнему остаётся одиноким. Что чаще всего чувствует, когда устаёт играть самому себе навязанную роль...

Когда разбиваются мечты - это больно. Наверно. Если бы я мечтала когда-нибудь о полной семье, где душа в душу и так до единодневной кончины, то, вероятно, ещё долго бы мучилась от того, что не сбылось. Выпрашивала бы у судьбы принца, который и на коне, и на кухне, и в спальне... Вот бы накрыло бы сейчас разочарованием. Хотела бы детей-вундеркиндов, чтобы телевизионщики просто на коврике спали ради интервью... Хотела бы богатства... Известности... бездны депрессии приняли бы меня сейчас в свои ласковые обьятия.
А меня всё просто радовало, пока могло. Ух-ты, у меня всё почти по-взрослому! Как-то долгое время не получалось поверить, что моя жизнь может быть похожей на жизни других людей. Взрослых. Умных. Как ни старайся выполнять все правила.А потом оставалось только удивляться. Надо же, я умею ежедневно готовить вкусную еду. По мнению учителей - я отличная мама. Я зарабатываю, когда есть возможность и числюсь в профессионалах. Я даже нравлюсь некоторым людям. Если бы ещё поверить, что всё по настоящему, то почти совсем хорошо. И тогда можно будет начать мечтать.

Эпиграф: " Когда на сельскую девушку напал сексуальный маньяк, она хотела закричать. Но этот хитрый гад подсунул ей семечки"

Предвидеть будущее невозможно. Высшие силы и сами не сразу определяются, как с тобой обойтись.
Когда, очень давно, когда меня ещё интересовало собственное предназначение, то из всех найденных источников удалось добыть только такое сокровенное знание - женщина должна быть такой, чтобы ей подарили шубу. На практике даже как-то случайно удалось применить. Именно такой, кошмарно толстой, вечно мёрзнущей, глубоко беременной, мне шубу и купили. Из кучи кроликов, которые даже мёртвыми умудрялись от меня убегать. Шуба расползалась с каждым её выгулом и к концу беременности исчезла совсем. Даже получилось поверить, что пункт с шубами в моей жизни закрыт. Беременностей и дарителей шуб в ней больше не предвиделось.
Высшие силы почувствовали радость сюрприза и поспешили его преподнести. Первое, что пришло в голову, когда мне её всё же подарили (шикарная шуба, даже с шапочкой), что не только не ожидала вообще иметь, а такой извилистый путь и предположить не могла. Бывшие родственники моих бывших родственников подарили первые вторым, а те мне. Поскольку размером не подошла, шуба ждала именно меня. Даже в полировке шкафа отразилось, что отныне я могу жить в сугробе, причём являя собой редкостную красотищу.
Зато теперь стало ещё сложнее прогнозировать дальнейшие события. Надо придумать способ, как уговорить Высшие силы не подкидывать мне именно по среднестатистическому списку, а придумать что-нибудь именно для меня. Хорошие сны. Или, чтобы одеяло в пододеяльнике не сбивалось. Или, пусть будет сюрприз. Только хороший.

Да всё просто. Всего два варианта, иногда, сменяющие друг друга..
Восхищение или жалость. Либо " Ах...", либо: "Ох..." два желания: упасть к ногам и прижать к груди - они равнозначны. И это не выбор - подчиниться или подчинять. Не зависимость и превосходство. Это другой уровень.

Вчера погиб котёнок. Сделал самую большую ошибку в своей короткой жизни - съел что-то не хорошее. Отравление выглядело, как лёгкое расстройство, Сима/Тима весь позавчерашний день провёл в мрачных раздумьях и хождениях в лоток. Вид имел унылый, но не предвещавший катастрофы. А утром он не проснулся.
Кроме сожалений, чувства вины больше всего активизировался ужас. Железными зубами грызло понимание того, что скоро проснётся Мелкая и придётся ей сообщить. Что её любимого котёнка больше нет. И, что хуже всего, никогда не будет. Мне даже не удалось спихнуть на кого-нибудь другого миссию стать вестником горя, хотя тут же попыталась. Было бы проще появится позже и утешать, чем найти слова, чтобы сказать. Сонно улыбающемуся ребёнку.
И мы тут же отправились на рынок. Прямо в разгар рыданий, оборвав их, потому как на людях так нельзя. И купили другого котёнка, хотя Мелкая не просила, рассматривая всяких продающихся/дарящихся зверушек сухими и печально-завистливыми глазами. Это была моя идея. Которая состояла не в том, что любимое существо можно взять и заменить. Не в том, что это бы помогло хоть немного смягчить боль. И не в том, что, дом без топота серых лапок стал как-то безжизненно тих... Сразу во всём этом, плюс что-то ещё.
Очень тяжело смотреть на горе близкого человечка. Нового котёнка назвали Кузей.

Ждать. Пока есть то, чего хочется и можешь ждать, чувствуешь, что живёшь. Злишься на нерасторопность. на уходящее в никуда время. И знаешь, что, возможно, вероятно, быть может, наступит этот момент, когда дождёшься. А потом, после всей этой радости и восторгов, будешь размышлять, чего бы ещё ждать.
Догонять. Смотреть на то, что впереди. Вкладывать силы и стараться. Тратить ресурс на что-то, что считаешь важным. И догнать. Это обязательное условие.

Речь даже не о том, что идёшь за грибами, а находишь пылесос. Или мечтаешь о взаимной любви, а получаешь шубу... Речь даже не о судьбе, которая всё знает лучше меня, о другом. На самом деле выбора никогда нет.
Мои соседи, когда долго отсутствуют, прячут ключи под ковриком. Если я начну рассматривать это обстоятельство всерьёз - я уже воришка. Какие бы причины мне не помешали воспользоваться таким обстоятельствами.
Если я начну выбирать, кого я больше люблю - я не люблю никого. Только временно и за определённые заслуги... В противном случае - выбора бы у меня не было.

Что получится...