Обводный канал в Санкт-Петербурге с самого начала строительства, всегда был местом загадочным и пугающим. На его берегах находятся три сумасшедших дома, три Дома Культуры, духовная академия, несколько пивных и два вокзала, а так же, мрачного вида строения с проходными дворами и темными закоулками. Пройдя этими дворами, напоминающими лабиринты, (где даже в солнечный день царит полумрак) можно оказаться в 1,5-2-х км. от Обводного канала…

Обводный канал в Санкт-Петербурге начали строить в конце 1760-х годов. Крепостных стен в XVIII веке уже не возводили, но отмечать границу городов хоть чем-то все еще было принято. В таможенных и пограничных целях в столице решили вырыть широкий ров…

Плохая земля

По тем временам строительство пошло бойко, и за десять лет ров довели до современного Лиговского проспекта (тогда он тоже был каналом). Там работы застопорились. Рабочие стали гибнуть сотнями и разбегаться.

Чиновники попытались выяснить, в чем дело, но расследование быстро зашло в тупик. Говорили, что рабочих сманивают в леса карелы. Этот народ жил в дельте Невы задолго до прихода русских и шведов, но когда Петр построил Петербург, карелы предпочли держаться подальше.

Во время строительства Обводного рва карелы стали выходить из леса и о чем-то беседовать с русскими. Те после разговоров бросали все и уходили на болота. Одного карела удалось схватить. Но даже после допроса с пристрастием от него добились лишь невнятного бормотания: «Плохая земля, нельзя копать». По этой или другой причине, но строительство забросили.

Бунт

Вернулись к проекту в царствование Александра I. В 1805 году началось грандиозное строительство. Ров расширили и назвали Обводным каналом. Там, где он пересекал важные дороги, построили мосты и развязки. Инженерные решения были для начала XIX века самыми современными.

Канал теперь соединял Неву и Финский залив в обход города. Он был и границей Петербурга, и транспортной артерией, и, по замыслу инженеров, предохранительным клапаном на случай наводнения.

К 1833 году опять вышла заминка. Рабочие наотрез отказывались копать в месте впадения в Обводный канал речки Волковки, твердя в один голос о «нехорошем месте». На престоле уже сидел Николай I, в царствование которого с простонародьем не церемонились. Так что чиновники просто нагнали роту солдат, которая заставила людей работать, а зачинщиков бунта повесили.

Первая кровь

К началу XX века Петербург перешагнул далеко через Обводный канал. По его берегам понастроили заводов и рабочих кварталов. Соответственно, появились склады, кабаки, трущобы. Эти же места облюбовали всякие темные личности. Дня не проходило без грабежа, пьяной драки или убийства.

Но история, произошедшая весной 1913 года, заставила содрогнуться даже петербургские трущобы. В мае грузчики с одной из барж выловили у Боровского моста небольшой сверток. Там находился мужской торс. Завернут он был в сатиновую юбку в горошек. Дно Обводного канала осмотрели водолазы, но безрезультатно. Ничего не дали ни осмотр барж, ни прочесывание притонов, ни опрос дворников…

18 июня мелкий чиновник порта выловил из Морского канала другой сверток – там были конечности и голова мужчины. Они подходили «бесхозному» туловищу. По счастью, лицо хорошо сохранилось, так что полиция сделала сотни снимков и распространила их.

Не прошло и недели, как объявилась Альбина Ягелло, опознавшая в убитом своего мужа Франца. Он был мелким торговцем, промышлял у Обводного канала. Проживала семья на Лиговке. Последний раз Альбина видела мужа, когда тот собирался в чайную…

Вдова, как и положено, рыдала, но полицейских что-то насторожило. Обыск на квартире ничего не дал, однако во время очередного допроса Альбина неожиданно созналась, что убила супруга вместе со своей подругой карелкой Ириной Кузьминой. Франц, по словам убийц, ежедневно избивал жену, что и стало причиной мести.

Женщины опоили мужика, задушили, тело разрубили и в два приема сбросили в канал. Альбина утверждала, что на преступление ее как будто все время кто-то подталкивал. Полицейские решили, что Альбина пыталась сказаться невменяемой…

Загадочная эпидемия

В начале 1923 года вдоль Обводного канала строили теплотрассу. Углубившись в грунт, рабочие наткнулись на странные гранитные плиты. Они были испещрены непонятными рунами, а под ними лежали человеческие кости. К месту находки прибыл археолог Гвоздницкий. Он тут же заявил, что это ценнейший памятник, не имеющий аналогов в мире. X век – не позже.

Однако хозяйственники не разделяли восторгов историка. Никто не стал останавливать работы, а протесты Гвоздницкого назвали попыткой саботажа. Ломовые извозчики вывезли плиты на Лиговку, где распилили их на поребрики. Кости отправились на свалку.

Однако весной 1923 года на Обводном началась настоящая эпидемия самоубийств. Люди, решившие свести счеты с жизнью, как будто не могли найти другого места в огромном городе, кроме отрезка канала от Боровского моста до устья Волковки. Милиция даже вынуждена была выставить по берегам канала патрули. Один из постовых, кстати, тоже пропал. Пик непонятного явления пришелся на осень, а всего таким образом в течение года утопились 89 человек.

Глубина Обводного тогда еще достигала 3-5 метров, но кое-где канал начал мелеть. На такую мель и угодил один самоубийца. Это был видный большевик Мясопатамский, член РСДРП с 1903 года, лично знакомый с Лениным. Он среди бела дня сиганул с моста и сидел на мелководье, пока его не вытащили.

Естественно, Мясопатамского отправили к психиатрам – кремням-партийцам в здравом уме сводить счеты с жизнью
было не к лицу. Большевик рассказал доктору Ефимсону, что угодил в воду не сам, а был как будто утянут за перила моста, когда остановился покурить.

Эпидемия прекратилась, как по волшебству, в 1924 году. Но в 1933-м советские граждане вновь принялись топиться на том же самом участке Обводного. Несмотря на круглосуточное дежурство сотрудников 28-го отдела милиции, зарегистрированных утопленников набралось 107.  Самоубийства вновь прекратились, когда закончился календарный год.

Неизвестно, что там еще рассказал Мясопатамский Ефимсону, но последний потерял покой и сон. Он буквально осаждал Смольный и гонялся за выжившими «прыгунами в воду». Городские власти, однако, посчитали психиатра шизофреником и отправили с глаз долой в одну из черноморских здравниц.

В 1943 году во время блокады Ленинграда милиции было не до случаев самоубийства, но через десять лет история повторилась. Ефимсон по-прежнему старался переговорить с каждым, кого удалось выловить в Обводном живым, но власти больше не беспокоил. Каждые десять лет все к тому же участку канала стекались самоубийцы.

Последний всплеск странной эпидемии психиатр-энтузиаст наблюдал в 1973-м, а годом позже он скончался. Рекордным стал 1993 год – 303 попытки самоубийства оказались успешными. Соответствующая статистика за 2003-й пока засекречена.

Проклятие шамана

Однако кое-что Ефимсон раскопать успел. Он смог в свое время разыскать Гвоздницкого и расспросить его о странных плитах, найденных в 1923-м. Археолог признался, что изначально ошибся в датировке, и находка относилась к XIV веку. У него оставались зарисовки странных рун и схема расположения плит. Вот только перевести надписи не представлялось возможным – это была дикая смесь древнееврейского и латыни.

Одна из средневековых шведских хроник гласит, что в 1300 году у слияния Невы и Охты скандинавами была основана крепость Ландскрона. В 1303 году маршал Торкель начал войну с карелами, не желающими принимать христианство. В устье Волковки шведы обнаружили языческое капище, где местные шаманы совершали человеческие жертвоприношения.

Рыцари принялись крушить языческие святыни, и в разгар погрома из леса появился карельский шаман. Он проклял и захватчиков, и само капище, и все окрестные земли. Солдаты убили его и бросили тело в глубокую яму. С тех пор гарнизон Ландскроны не знал покоя: болезни, странные смерти и таинственные исчезновения людей преследовали шведов.

Крепость Ландскрона у слияния Невы и Охты

Через десять лет Торкель приказал найти местного колдуна, который сможет снять заклятие. Язычник велел привезти к месту разрушенного капища гранитные плиты, вырезал на них непонятные знаки и потребовал человеческих жертв.

Христианские завоеватели испытывали такой ужас от давнего заклятия, что согласились. Колдун самолично умертвил пятерых пойманных карелок, их трупы бросил в яму, где покоились останки шамана, а сверху в особом порядке расположили гранитные плиты.
Шведов строго предупредили, что нарушать могилу нельзя – иначе дух шамана вырвется наружу и каждый третий год каждого десятилетия будет собирать кровавую жатву.

У карельских колдунов считается самым страшным умереть, не передав свои знания преемнику. Именно так и произошло с убитым шаманом, наложившим заклятие. Оно оказалось таким сильным, говорил шведам колдун, что его нельзя снять, а можно только «запечатать».

Но, к сожалению, в 1923-м году строители теплотрассы не знали ни об истории Ландскроны, ни о тайне древнего заклятия.