Три минуты молчания у моряков - это когда рация твоя замолкает, и ты слушаешь море, не зовет ли кто на помощь?


Есть такой роман. И говорят, автор - на один роман.
Не знаю, других его вещей не читала. Но эта упала в душу. В мою душу. Про меня она, хоть и не про меня, ясный пень.
Стоило родится, чтобы такую книгу написать. И хоть она не какая-то эпопея... не фентези. Не про шпионов. Но она настоящая.

А тут так совпало, что после рафтов - попалась на глаза заначка по началам цитат в телефоне из этой книги. Когда в телефоне читаешь где-нибудь в метро, помечать и выделять цитаты напряжновато. Но я там нашла способ, и вот на эту заначку наткнулась...

Жаль и не жаль, что отмечала я хорошее тока уже начиная со второй половины книги...
Но уж больно много бы пришлось цитировать.

В общем, кто как понял, а я почитать советую.
Если будет надо - вышлю в отредактированном виде, хоть печатай. Купить я ее у нас не смогла кстати.


И вот, - что оставила для себя.


Ты, Сеня, молодой еще, дак за артельного держись. Я с дураками всю жизнь живу, а с ними-то больше научишься, чем с умными.


О чем я с ней хотел говорить? О деньгах? Да нет, я уж на них крест положил. И что толку их сейчас требовать, если я тогда в милиции про них замял. Но вам, наверное, тоже бывает интересно - поговорить с человеком, который вам зло причинил - просто так, ни за что. Любопытно же - что он при этом думал? Вот, скажем, Вовчик с Аскольдом - я ведь их и кормил, и поил, и немало денег моих к ним перешло, наверно, еще до драки. За что же они меня еще и избили, да с такой злобой? Откуда эта злоба берется? Или вот эту Клавку взять - ей-то я что сделал плохого. Почему она так со мной обошлась? Не напрасно же они меня к ней потащили. Без нее бы они, пожалуй, не справились, она тут душа всего. Она их и в общагу за мной послала, когда я ушел из "Арктики", и к себе привезти велела, и там еще завлекала, чтоб я совсем голову потерял. Слова не скажешь, хорошо сработано. Но что же она при этом думала? Просто - как деньги выманить? Но ведь не до сорока же копеек грабить человека, когда такие берешь. Тут еще и злоба была! Так вот - откуда злоба?


- Погоди, Сеня, сейчас сети доберем, поможешь мне.
Разговор у них с дружком был серьезный:
- Сатаны меня занесли на этот пароход! - дрифтер говорит.
- Да, не повезло тебе, - дружок отвечает.
- Перейду на другой, вот те крест истинный.
- Конечно, себя ценить надо.
- Хоть на "Сирену" перейду.
- А что, "Сирена" - это пароход.
- Или на "Шаляпина".
- Тоже пароход.
- А "Скакун" этот - ну его к бесу, это не пароход.
Этак они еще долго могли травить, пароходов у нас много, но тут чьи-то каблучки застучали и юбка зашелестела, так что внимание у них переключилось.


Пришел Митрохин с руля, ввалился - сапоги чавкают, с телогрейки течет. Стал новеллу рассказывать - как его прихватило. И представьте, у самого капа - ну надо же. Вот это единственное приятно в шторм послушать - как там кого-то прихватило волной. В особенности когда тебе самому тепло и сухо. Главное ведь - посочувствовать приятно; сам знаешь, каково оно - всю палубу пройти, брызги не поймать, от десяти волн уберечься, а одиннадцатая тебя специально у самого капа ждет. Все-таки есть в ней что-то живое и - сволочное притом. Не просто так, бессмысленная природа.


В соседнем кубрике сменщик Митрохина - бондарь, кажись? ну да, бондарь - натягивал сапоги, слышно было - что мокрые. Стукнул дверью, захлюпал по трапу. Выматерил всю Атлантику - с глубин ее до поверхности и от поверхности до глубин небесных, - так ему, верно, теплее было выходить. И опять все утихло, только шторм не утих.


…Нет, нам не очень долго мучиться. Может быть, мы и подумать ни о чем не успеем. У берега волна швыряет сильнее, скала в обшивку входит, как в яичную скорлупу...
Так, я подумал, ну, а зачем все это, за что? В чем мы таком провинились?
Я даже засмеялся - со злости. Шурка с Серегой взглянули на меня - и снова в карты.
А разве не за что? - я подумал. Разве уж совсем не за что? А может быть, так и следует нам? Потому что мы и есть подонки, салага правду сказал. Мы - шваль, сброд, сарынь, труха на ветру. И это нам - за все, в чем мы на самом деле виноваты. Не перед кем-нибудь - перед самими собой. За то, что мы звери друг другу - да хуже, чем они, те - если стаей живут - своим не грызут глотки. За то, что делаем работу, а - не любим ее и не бросаем. За то, что живем не с теми бабами, с какими нам хочется. За то, что слушаемся дураков, хоть и видим снизу, что они - дураки…


- …Шеф, мы не умрем. Это я точно говорю, умирают же не от шторма, не от голода. Только от страха. Это доказано, шеф. Об этом книги написаны. Но мы-то не трусы! Мы хоть побарахтаемся - для очистки совести.
Говорил он прямо как проповедник. Даже глаза у него светились. И я подумал: конечно же, можно. Можно и шлюпку вывалить вторую. Можно плотики сплести из кухтылей, плоты из бочек.
- Да если бы все, как вы, - сказал я ему.
- Шеф, пошли!
Он встал, потащил меня за рукав.
- Куда?
- Пошли сядем в плотик. Пока не поздно.
- Да там же только двое сядут.
- Шеф. Все умерли от страха. А человек жив, пока он хочет жить. Ведь ты хочешь? Если сейчас не рискнем...
- Понимаешь, я еще "деда" хочу вытащить. Я "деда" не брошу. И Шурку... И Серегу... И "маркони"...
- Им легче будет - с тобой заодно?
- Ну, как тебе объяснить? Да чего объяснять? Ты же Алика не бросишь?
Он не глядел на меня.
- Алика я спрашивал. Он не рискнет. Шеф, тут закон простой. В плотик садится, кто хочет. Двое - значит, двое. Иначе не спасается никто.
Он так печально это сказал, безнадежно. Мне даже жалко его стало, вот черт какой...
- Ну, послушай, - я его посадил рядом. - Ну, я тебе скину плотик. И ящик притащу шлюпочный. Там галеты, вода пресная, бинты. Попробуй один. Одному же легче в тузике. Два свитера наденешь под рокан: от холода еще умирают, не только от страха. Может быть, выгребешь. И кто тебя упрекнет, что ты жить хотел?


Не знаю, какое дело я сделал - доброе или злое. Но я его сделал.


Георгий ВЛАДИМОВ. Три минуты молчания