Ох, я устала и хочу спать, ведь я никогда не ложилась здесь так поздно, но очарование ночи, ощущения того, что с потрясающим по красоте звёздным небом меня разделяет лишь тоненькая крыша лёгкого домика, да и непонятки с тем, как часто я теперь смогу появится в интернете, заставляют сидеть и, словно бы из забытья, писать.

Я не могу читать уже даже - слова неинтересны и предложения не ложатся в память, что бы сложиться в смысл, но писать, словно очарованная, могу.

Время назад (что-то вроде заклинания).
Не хочу ничего вспоминать, но нежелание забывать сильнее.

Меня провожали Тень и Аннхен. Я не могла поверить, что не увижу своего драгоценного ещё долго-долго, но старалась об этом не думать. На прощанье он попросил не ввязываться в истории. Аэроэкспресс тронулся. Я молилась, что бы не опоздать на самолёт. Меня охватила паника, что я на час позже приеду, чем надо. Слушала музыку, старалась себя успокоить. Не верила, что сейчас полечу и что лечу впервые одна.
Пролетела до стойки регистрации, сунула неприветливой регистраторше паспорт. До конца регистрации оставалось ещё более получаса. Мне отдали паспорт и талон, а чемодан отправился по ленте куда-то далеко, я размашистой походкой шла в сторону выходов с задорным ощущением победы под рёбрами. Два зеленоватых хвоста, полный рюкзак и балахон вокруг пояса. Забавное я, наверное, зрелище.
В автобусе, вёзшем нас до самолёта, на меня пялились военные - трое срочников с лихими надеждами, а пара офицеров в синей форме - с тихим интересом. От них веяло стабильностью и благородством. Я смотрела вперёд, через лобовое стекло, туда, где по своим законам жил аэропорт.
На удивление мне досталось место у окна, соседнее было вообще свободно, через него сидел пожилой армянин с пожелтевшими белками глаз, его семья сидела через проход, и оттуда на меня часто падал ревнивый взгляд зрелой пышной армянки.
За ними сидели срочники и постоянно на меня пялились. Я смеялась и слушала музыку. Они раз окликнули меня, но как-то невежливо, и я сделала вид, что не заметила.
Я вообще всё время пялилась в окно - там расстилалась моя бесконечная родина, мой любимый вселикий край. Я почти не замечала приближения стюардесс, даже когда не слушала музыку. Я полностью поглощена была рассматриванием гор, рек и городов. И дико стыдно было за то, что на географии нас учили какой-то фигне, а не тому где находятся те или иные реки и горы.
Ещё я несколько раз засыпала и потом пыталась понять - проспала я Урал или нет, и что за города светятся под нами, что это за река огромная расходится на два рукава - Обь это с Иртышом или Двина?
МЫ почти моментально пролетели ночь. С моей стороны красноватой пеленой землю накрыли сумерки, словно слой красного тумана под нами, а мы летели на ним, как над чем-то вещественным, лежащим на земле. Потом стало совсем темно, а с другого борта самолёта начал пробиваться рассвет, и пробивался он три часа. Когда я только увидела ало-апельсиновое солнце, я так запрыгала на сиденье, пытаясь его разглядеть в противоположных окнах, что срочники начали прыгать, пытаясь ловить мой взгляд. Я старательно их игнорила.
И вот через пять часов полёта я заметила среди рассветных сумерек под крылом самолёта какие-то странные облака. Это были горы с серенькими деловитыми хребетиками и белыми склонами, сахарными червячками расположившиеся на тёмной земле.
Затем - аэропорт, в котором мне пришлось переодевать джинсы в туалете, Иркутск, в котором оказалось совсем не так холодно, как я ожидала. Точнее этот холод оказался не страшным. Маршрутка, в которой иные законы, чем в наших, вокзал, на который мне было не надо, но водитель маршрутки не пожелал сообщить когда автовокзал, поэтому я оказалась на конечной. Оттуда - на трамваях до автовокзала, там поиск ещё одной маршрутки - уже до Ольхона.
Пять часов пыталась спать под книжку. Заснуть толком не получалось уже сутки как. На остановке в Баяндае лежал мокрый снег, а мне было не особо холодно, особенно с горячим чаем в руках. Я просто была сурово и легко счастлива тем, что еду в сторону того места, в котором хочу оказаться.
Первый видимый кусочек Байкала, переправа. Я вышла из маршрутки и стала на колени в мокрый песок. Просила принять меня, дать мне кров, пищу и работу. Низкий поклон, паром, и... я ступила на землю Ольхона, на тот самый конец дороги, на котором обещала вернуться. Я была счастлива его узнать, была счастлива видеть его простоту и пустоту.
Ещё с час узнавания дорогих сердцу пейзажей, и меня встретил Артур, поселил меня в домике, в котором мы спали последнюю ночь на Ольхоне с Хвостиком. Тут была перестановка, организован маленький кинотеатр, а меня положили спать а сиденье от жигулей.
Я оказалась на своём месте.
Знаете, я, пожалуй, отправлюсь всё-таки спать. У нас три часа ночи, а мне рано вставать. Я хоть и потеряна, но дело делать буду пока оно не мешает моим делам. Люблю писать, но что бы писать завтра надо лечь спать сегодня.