Настроение сейчас - болото речевых оборотов

Никто ничего не увидит и не узнает. Выдыхай воздух. Вдыхай. Ты живешь. Простыни, стоны, слезы, смех, прижатые к груди руки, губы, курить-курить. Выдыхай воздух. Вдыхай. Ты будешь дрожать, если она уйдет. Ты замерзнешь, если она останется. Чей-то персонаж по ошибке, попавший в твою жизнь. Ладно скроен, с блеском в глазах. Очень интересный. Всем нравятся те, кто похож на сход лавины в жаркий июльский полдень Все же оригинальные. Простое счастье в поношенной футболке – это слишком легко. Страсть, скандалы, истории, сплетни, промокли, проспали, замерзли. Выдыхай воздух… Выдыхай. Реальные персонажи виртуальной игры или виртуальные персонажи реальности. Давай шкалу стремление к успех повысим! Да. И пусть он будьте дико красив, но жутко подл. Точно. Так интересней… Да-да и пусть еще периодически его мучает стыд! Чтоб жизнь медом не казалась. Боги тоже любят развлекаться… Выдыхай воздух. Целуешь его. Тебе нравится? Выдыхай воздух… Он любит не тебя. Вдыхай. Так легче. И да…нет я не наслушалась Т9. Никто не узнает, как мы растворимся он недостатка кислорода. Никто. Выдыхай воздух. Вдыхай… думаешь я о тебе забочусь контролируя твое дыхание? Детка… Я просто хочу сама выжить. Север-юг. Твое потрепанное самбреро износилось еще в первой серии. Жаль? Совсем нет. Износилась душа? Вырастет новая. Можно никогда ни из-за чего не унывать. Держаться. Выдыхай. Только потом знаешь, так прорвет. Так будет больно и эту блестящую историю, доставившую столько всего удивительного, словно посылка от DHL, будешь ненавидеть. Не будешь? Все так говорят. И если ты действительно окажешься такой и не пожалеешь… То я зря тебя брошу. Зря. Выдыхай воздух. Тише. Вдыхай. Мне легко с тобой. Слишком, хотя я всегда об этом мечтал. У меня кровь носом. Не шла сто лет. Я раньше ее расценивал, как знак избранности. Но никто не пришел ни в детстве, ни после. Не дал мне спец-миссию, ни растолковал сны. Даже карту не дал, как жить и что делать. И вот на ощупь. Выдыхай, твое дыхание, смешанное с туманом этого утра. Выдыхай. Ты сможешь выбраться, но лишь за тем, чтоб снова попасть. Вдыхай осторожнее и береги себя. Вдыхай. Пока ты внутри, под ритмы этого секса. Выдыхай…Дыши

Настроение сейчас - ракурс на раскидистые рябины

Я как всегда одним и тем же маршрутом ехала на трамвае с работы. Было где-то около половины восьмого. Основной поток уже унесло и трамвай был не похож на банку сардин. Места были заняты и почти каждую остановку обновлялись новыми пассажирами.
Я стояла и сжимала в руке пакет с корейской морковкой. Мой ужин. Дома меня никто не ждал, а готовить сил уже не было. Через минут десять села возле окна на первом сидении от двери. Я рассеянно смотрела в окно. На следующей остановке напротив меня сел парень лет восемнадцать. У него была дивная ямочка на подбородке и длинные волосы, спускающиеся на брови. Парень был грустный и смотрел куда-то в никуда за прозрачное стекло. Я же просто смотрела на него и думала, что так выглядят грустные ангелы. Да, пожалуй он бы мог оказаться таковым.
На одной из остановок в трамвай вошла бабушка, ангел ее не видел. Ангелы наверняка часто не замечают того, что происходит вокруг. Я встала и продолжила провожать разноцветные огни и уставших людей за пределами трамвая. Мои мысли рассыпались о стекло, думать не хотелось совсем. Через некоторое время зашел дедушка и за плечо дернул парня. Ангел отвлекся от окна и быстро встал. Я наблюдала за ним в отражении стекла. Дедушка тихо сказал «спасибо». Парень одними губами ответил «не за что». Понимаете никто не слышал его, а он сказал. Может ангелы часто говорят что-то, но их плохо слышат.
Вдруг я заметила что с другой стороны за моей спиной стоит высокий молодой человек. В нем мне показалосьn тоже было что-то необычное. Я воспользовалась тем, что могу спокойно за ним наблюдать в отражении. Я подумала «а мог бы он оказаться моей мечтой, такой к которой многие идут годами, а доходят единицы». Мне безудержно захотелось повернуться и просто улыбнуться ему. А потом я подумала, что моя мечта наврядли ездит в трамвае и что может быть он много пьет, у него вечные проблемы со старшим братом и свитер в катышках. И не повернулась, продолжая наблюдать.
Мне казалось что он тоже смотрит на отражение. Я думала «на сколько хорошо я отражаюсь в стекле?». Мне начало казаться, что я ему нравлюсь. В это время бабушка встала и мечтль сел на ее место. Так я и стояла справа может быть мечта, слева старость,а за плечом ангел. Мне казалось все это забавным, хотя забавного особо ничего не было.
Я стояла и думала, что будет если на мечталя уронить пакет с корейской морковкой? И улыбалась.
Снова в вагон зашел очередной дедушка, и молодой человек встал, попутно расстегивая ворот куртки. Просто трамвай вежливости!
Я снова смотрела в отражения. Неожиданно обратила внимание, что и у грустного ангела и у мечталя ярко-салатовые свитера. «Или салатовый вы моде, или весна скоро или это не случайно». Мне снова захотелось повернуться. От севшего ранее дедушки завеяло нафталином и остатками зубов. Инстинктивно я отошла от окна, к тому же скоро была моя остановка. Я стояла рядом с мечталем и думала «да и что собственно изменилось бы, если бы я повернулась? Может я вообще плохо отражалась в стекле и смотрел он вовсе не на меня. Может быть он едет к своей девушке и думает о своей мечте. Ведь как правило мечты всегда заняты».
Мне представился мир, в котором мечты не могут повторятся,и если кто-то один мечтает о чем-то, то все об этом больше никто не земле мечтать никогда не может... А в нашем мире все мечты всегда заняты.
Я начала медленно пробираться к выходу. Протискиваясь между накопившимся народом и грустным ангелом я легонько коснулась его лопатки. Ни крыльев, ни намека на них. Я поняла, что ему есть от чего быть таким грустным. Но все равно не бывает людей с такими глазами и такой ямочкой на подбородке.
Я стояла у выхода и думала "вот он, может быть мечта, всего несколько людей разделяют нас, а вот попробуй-ка вернись?" Когда двери уже начали открываться я увидела, что мечталь снял шапку. Его волосы были цвета пшеницы, я только в книжках о таких читала.
Выйдя из трамвая и не стала обходить его как обычно спереди. Я смотрела на окно за которым остался он. Меня правда не хватило даже на то, чтобы посмотреть ему в лицо открыто. Полу-взгляд, полу-взгляд. Трамвай тронулся и мне показалось, что такой же полу-взгляд бросил он.
Я растерянно закурила на остановке. Никуда не торопясь. Уличный фонарь через каждые секунд десять гаснул и загорался вновь. Мне было потерянно, как никогда. Не каждый день ангелы и мечты с волосами цвета спелых колосьев оживают. Подумала, что если даже люди и не идут за своей мечтой, забыть ее они все равно не могут.
Мой взгляд привлекла бабушка с двумя лыжными палками, медленно переходящая дорогу. Я подумала, «а бабушки, они же мечтают о чем-нибудь для себя@? Ответ пришел быстро – мечтают, встают, берут лыжные палки, чтобы не скользить и идут в ближайший магазин за своей мечтой. Нафталиновое одиночество. Полбуханки хлеба, одна сосиска и пакет молока... А потом фонарь вдруг погас и загорелся вновь – я повернулась на 360 градусов и увидела дедушку с двумя лыжными палками.
Все мечтают об одном и том же. И хочется верить что все найдут свою мечту.
А корейская морковка замерзла на хрен и не было у меня ужина.

Настроение сейчас - не умеючи по другому

"Может быть в этом мире, тыв всего лишь человек. Но для кого-то, ты- целый мир"

Он был гораздо старше и умнее меня. Он исполнял все мои капризы и прихоти, относясь ко мне с заботой свойственной молодым папашам. Жены всех его друзей уже выглядели как рисунок красотки, обведенный через копирку. Ему нравилось, что я несмотря на возраст могла говорить на любую тему, к тому же некая присущая мне аристократичность и изящество манер, даже сущий бред облекало в форму моей внезапной необдуманной фантазии. Мы не выглядели, как отец и дочь. Вовсе нет. Мы выглядели, как сильный мужчина и его содержанка. Но боже, как он любил меня содержать. Мне приходили в голову тысячи фантазий. Он исполнял все, о которых я думала дольше чем 5 минут. Так мы оказались в рассветном лесу в окружении стучащих дятлов и прыгающих белок. Лес был наш, я лежала на его плече и рассматривала скрюченные ветки деревьев. Он нежно проводил травинкой по моей руке.
Он был странным, в своем стремлении мне угодить, мне же нравилось казаться жутко оригинальной. Он – сильный, уверенный, резкий в жизни мужчина, в нашей круглой кровати превращался в плюшевого кролика. Он готов был слушать меня вечно и доставлять удовольствие часами. Я заставила всю квартиру ландышами, я изрисовала фамильный рояль жуткими узорами в стиле кубизм, я попросила купить мне павлина. Павлин ходил по дому и жутко орал. Я одевала наушники и смотрела на птицу. Он вел себя так, словно птицы не существует. Я выкинула стулья и мы ели на полу, разложив подушки. Я сняла все шторы в доме, потому что однажды мне удушающе стало не хватать света. Я встречала его голой, с ярко красными губами. Я складывала его рабочие бумаги в стопки по размеру, а он ничего не мог найти. Я три дня подряд жарила печенку. Я играла в казаки -разбойники и оставляла для него йодовые стрелки прямо на паркете и стенах. Я, словно протестовала против себя, не желая с собой ужиться. Я удивлялась, как в таком сумасшедшем доме ему уютно. Он отвечал, что комфорт нашел в моих глазах. Он говорил, что не воспринимает весь мир, как нечто существующее, он сказал, что начал жить только заглянув в мои каре-зеленые. Он сказал что ждет сначала вечера, чтобы увидеть меня, а вечером ждет утра. Мы лежали с ним на кровати, застеленной в этот раз, простынью с черепами. Мы чувствовали себя детьми. Он искал в моих глазах сказки, которой ждал всю жизнь. Сказки, о которой мечтал в детстве. Он касался моих ресниц и представлял себе фею, за которую сражался с невидимыми врагами. Я смотрела на него и понимала, что не знаю, как мне остановится. Да и не хотелось.
Мы смотрели диафильм, в котором все образы и слова прописаны, но наши голоса настойчиво звучали, описывая каждую сцену по-своему. Мы оба придумывали то, чего нет. Мы игнорировали чужие реплики. Те кто нас слушал и видел несоответствие удивлялись, но никто не покидал зала. Мы были для многих верхом идеала и одновременно все ощущали какая это шаткая конструкция.
Так мы однажды оказались в конце текста, написанного холодными, оцарапанными кошкой руками. Мы стояли держась за руки, предчувствуя близость неизвестности. Мы знали, что нас оборвут и может даже не дадут договорить, сотрут или распечатают и выкинут. Как угодно...
В конце концов и вас тоже однажды кто-то при********************************

Настроение сейчас - турбулентность нарушена

Знать,хотеть, молчать и сметь – завещал араб,
Знай, молчи,желай и смей – если ты не слаб...
/К. Бальмонт/

Все изложенное ниже следует воспринимать, как начало фильма в духе английский режиссеров, когда главные герои появляясь в первых кадрах ритмично идут под музыку, которая тихо расползается и растекается к низу живота. Рядом с каждым персонажем при стоп-кадре появляется его имя, написанное большими, графичными буквами под наклоном...


Ровно в 7.50 она стремительно ворвалась в комнату рентгена. На ней было алое платье в духе 18 века. Расшнуровав по пути корсет, она решительным движением влезла в кабину и прислонилась грудью к прозрачной поверхности. Растерянный врач беззвучно сказал, скорее себе, чем ей «вдохнули и не дышим» и нажал кнопку. Выйдя из кабины она повернулась к нему спиной. Он начал медленно, дрожащими руками шнуровать атласные ленты. Взмахнув ему рукой на прощание, девушка стремительно вышла, люди в очереди недоуменно смотрели на нее. Она остановилась в вестибюле и поставив ногу на край скамьи достала из-под подвязки на бедре маленькую фляшку. Ее пышные каштановые волосы упали на лицо. Стоп-кадр – КЛЕО, последняя стадия туберкулеза.

В 7. 51 двумя этажами выше. Абсолютно лысая девушка, стоя перед зеркалом одела на голову мотоциклетный шлем, одетая в черный обтягивающий комбинезон, она казалась словно высеченной из куска гранита. Врач, проводивший лучевую терапию, что-то писал в ее карточке, но она даже не обернувшись вышла из кабинета. Опустив стекло шлема, она быстро шла по гулким коридорам. Девушка вышла к лестнице и села на перила. Стоп-кадры – ЛАТИФА, рак легкого.

7. 54 из кабинета на втором этаже вышел парень. Он шел мелко перебирая ногами и глядя куда-то сквозь этот мир. На нем были свободны штаны и рубаха, наподобие той, что носят тибетские монахи. Если бы не светлые волосы и огромные глаза, его можно было бы принять за послушника. В его голове звучал, как проклятие голос врача – донор не найден, операция по пересадке отложена, не найден. Из уголка зеленого глаза выкатилась крошечная слеза – ПОЛ, лейкемия.

7. 56. Дверь с надписью «психотерапевт» с шумом захлопнулась. Молодой человек в белой рубашке с закатанными рукавами смачно плюнул на пол. Он был одет на манер 30-х, черные брюки, остроносые ботинки, шляпа. Он выглядел, как оживший герой забытого комикса. Кожаная кобура опаясывала его спину. Он достал из нее толстую сигару и подходя к выходу нетерпеливо затянулся. Стоп-кадр – РУДИ, обсесивные состояния, неврозы, навязчивые страхи (эргофобия, эргазиофобия, неофобия).


Стоя на крыльце больницы, эта четверка так и притягивал к себе взгляды. Они знали , что смерть подкралась - ближе нет. Они смели все еще жить. Они молчали, хотя им было больно. Они хотели бы, чтобы ее не стало. Руди, посмотрел на часы и кивнул головой. Латифу ждал ее светло-оранжевый Kawasaki, Руди приехал на старом Mersedese 170, Пол отправился ловить такси, но самое удивительное, что Клео ждал огромный белый конь. Она подошла и потрепав его по холке, ловко села в седло.


Через два часа в том же составе они стояли возле подъемника на гору. Все четверо, так и не обмолвились ни единым словом. Лишь Руди нежно прижимал к себе Клео в тесном вагончике.


На вершине было тихо. Обычный полдень обычного будничного дня.
Латифа села на камень и сняла шлем, она улыбалась, ощущая как солнечные лучи бегают по ее ресницам. Пол, взял палку и водил ей по каменной пыли. Алое платье Клео, переливалось в ясных лучах немыслимыми красками. Она достала фляжку и протянула ее Руди, затем отпила сама, но закашлялась и поднесла белый платок с губам. Руди отвернулся.

Руди, снова посмотрел на часы и кивнул. Все встали в тесный круг и по очереди отдали друг другу маленькие пузырьки. Руди-Латифе-Латифа-Полу-Пол- Клео-Клео-Руди.
Затем они одели наручники. Латифа и Пол оказались прикованными с обеих сторон. Руди и Клео были одноруко-свободными. Каждый молча выпил из своего пузырька. Каждый сделал один шаг. Шаг в пропасть.

Через 3 секунды Латифа почувствовала, что яд начал действовать. Больно не было, страшно тоже,она просто летела в вечность. Она благодарила Руди за столь удачный выбор и считала мгновения. 30 секунд полет. 10 секунд до встречи с вечностью. Латифа не чувствовала не пространства, н времени, ни колебаний воздуха. Ее глаза медленно закатились. Вечность приняла ее.

Примерно в это же время Пол почувствовал, как к горлу подступает тошнота, спазмы заставляли тело биться в конвульсиях, но постепенно все внутри затихало, только сердце билось все тяжелее и тяжелее. Пол представил себе лето, вечер, где-то пол двенадцатого ночи. Он открывает балконную дверь и впускает долгожданную прохладу. Он так устал от асфальтовой жары и кирпичных испарений. «Я войду в вечность тихо и спокойно, как умирают старики. Я войду в нее так, как опытный любовник, осторожно входит в девственницу. Я иду...». На 15 секунде полета.

Секунд через 10 Клео ощутила что, что-то не так. «Неужели Пол подвел? Чертов химик, что он мне мог подсунуть?». Мысли лихорадочно бились, причиняя боль. Паника все больше и больше нарастала. Но через несколько секунд она поняла, что сознание вдруг изменилось. Внутренняя дрожь исчезает. Она посмотрела вниз, земля казалась ей северным сиянием, она искрилась и маняще звала. Постоянно меняла свою форму походя то на черничный пирог, то на теннисный кубок. Она вспомнила, как нежно целовал ее Руди. «Я тебя люблю» - прошептала она. 20 секунд.

Руди стало плохо уже через 2 секунды. Но потом затуманенный на мгновение разум, вдруг очистился. Руди начал медленно считать про себя, но больше ничего не происходило. Двадцать один, двадцать два... Земля приближалась с катастрофической скоростью. Казалось, что это не он падает, а огромный метеорит движется на него. «Клео, как ты могла! О, Клео! Это ведь твоя задумка была, чтобы каждый выбрал яд другому. Что было в твоей фляжке?» Руди вспомнил, как закашлялась Клео отпив из нее... «Что там было, черт! Противоядие?! Противоядие перед ядом». Руди вспомнил последний разговор с Клео два дня назад. Они стояли под зонтом, он провожал ее до дома. «Когда-нибудь тебе придется заглянуть в глаза страху. Когда-нибудь тебе уже некуда будет бежать и нечем прикрываться» - сказала она и поцеловав его в висок, направилась к дому... Земля была большой, словно он рассматривал ее под микроскопом. Три. Сейчас он разобьется. Два. Его не впустили в вечность. Один. Где-то рядом послышалось конское ржание. Интересно, а голова болеть будет?


Голова действительно болела. Кит Флинт огляделся. На маленьком велюровом диване спали режиссер и его ассистентка, а на соседнем кресле новая сценаристка. Весь стеклянный стол был заставлен бутылками, пепельницами и остатками нехитрой закуски. Он громко хлопнул в ладоши. Спящие начали медленно приходить в себя. На режиссера он вылил остатки рома. «Знаешь, что... клип про этих четырех чуваков полное говно. А ведь песня -то пиздатая». Он нашел пульт и нажал на плэй....


"The Prodigy - Poison"

I got the poison, I got the poison
I got the poison, I got the poison

I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pressure, the pressure

I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy
I got the poison, I got the remedy
I got the pulsating rhytmical remedy



PS обычно сначала пишут песню, а потом снимают на нее клип. Но я сделала все наоборот. Противоядие перед ядом;)

Настроение сейчас - "замрите ангелы, смотрите я играю"

«О женщины, Вам имя Вероломство»
/Шекспир/

«Имена. Я хочу с тобой забыть имена и названья.
Имена. Что ты знаешь обо мне, если я без сознанья...»
/кто-то поет/



Исх. № 1/155789

Письмо.

Здравствуйте! Обычно в начале писем представляются, но я не буду этого делать. Я просто хочу рассказать кое что, так по большей части для себя.
Каждое утро я встаю, смотрю в зеркало и решаю кем я буду сегодня...

В тот вечер я была леди Ди. Мы поехали ужинать. Про себя я звала его сэр Ричард. Я постоянно теребила салфетку, немного нервно пила воду из высокого стакана, накручивала до бесконечности спагетти на вилку. Я смотрела, в лучших традициях светских дам «в угол, на нос, на предмет». Я смущенно улыбалась на его комплименты. Он был молод, но его виски уже были покрыты сединой, он мне чем-то напоминал Бенисио дель Торро. Спина невыносимо болела от столь вертикального сидения. Мне было откровенно скучно. Я рассматривала рыжеволосую девушку, сидящую за соседним столиком, и пыталась расслышать, что она говорит о свадьбе Саркази. Он поймал мне такси и не заплатил за него. Я ехала сквозь городские огни и думала, что скупой сэр-рыцарь мне ни к чему. Я удалила его телефон.

Следующим утром я вдруг увидела в зеркале Алису, ту самую в стране чудес. Я накрасила ресницы синей тушью, они словно хотели поразить само небо. Вечером я приняла приглашение настойчивого руководителя отдела продаж. Я знала его с детства, он был взрослый и веселый. Он улыбался, как чеширский кот. Ему нестерпимо хотелось со мною отужинать. Мы курили в его infiniti афганский гашиш. В следствие чего в туалете морского ресторана я никак не могла избавиться от зеркально-психологического пресса зеркала и чуть не угодила в зазеркалье. Он рассказывал мне весь вечер про Гоа, про секс дельфинов, увлечение дельтапланеризмом и кризис среднего возраста, когда даже кокс не приносит никакого чувства эйфории. Я слушала раскрыв рот. Я хлопала глазами. Выпивая свой четвертый фреш, я поняла, что никогда не смогла бы поехать к нему, потому что нельзя спать с людьми, от которых остается только улыбка, а еще потому что у него трое детей и жена.

На следующий день была суббота, я все утро нежилась в постели, словно каналы телевизора переключая сны и досматривая самые интересные до конца. Я осталась одна дома. Все уехали. Я заколола волосы наверх. Я одела самое скоромное вечернее платье и бирюзовую шаль. Я чувствовала себя, пропускающей бал Наташей Ростовой. Я курила сигареты из длинного муншдука. Я читала Мопассана. Иногда я подходила к окну и смотрела на захватнические действия, медленно падающих снежинок. Я чувствовала себя лицемерно-одинокой и прикусывала до крови губы. Телефон разрывался от звуков Шопена, голося в соседней комнате. Но я представляла, что это играют на рояле. Какие к черту телефоны в 19 веке! Я легла спать, положив пол подушку расческу. Мне приснилось, что я играю в игру. Нас было трое. Остальных двоих звали Герман и Электра. Я не помню как они выглядели, может как пушкинский персонаж и девочка из блокбастера. Они писали мне вопросы на сиреневых листках. Не помню, что спрашивали,запомнилась лишь фраза Германа «liveinterneta не существует, важно только то, что он любит. Остальное не важно». И что-то про молоточки стучащие в груди.

В воскресенье я решила побыть мамой малыша, тем более, что малыш названивал третьи сутки. Я сказала - давай погуляем на торговому центру. Я сказала - давай купим одинаковые белые свитера. Я шла по прямой и постоянно меняла курс, резко заворачивая до вправо, то влево. Он не успевал. Он не угадал ни одного поворота. Мы обедали в кофейне. Малыш храбро заказал две рюмки коньяка. От остывшего каппучино было мутно. Я нежно гладила его по голове. Глядя, как малыш морщась закусывает лимоном, я поймала себя на мысли, что все таки продала бы его за «пару тысяч мильёнов», а собаку мы бы никогда не купили. Аллергия.


С утра я встала практически с боевым криком. Я виделась себе Афиной Палладой. Мне предстояло выступать с двухмесячным отчетом о проделанной работе. Мне нужно было обозначить, что было сделано, мне нужно было сказать, чем мы будем заниматься дальше. Я одела строгие брюки. Я ворвалась в офис со стремительностью, бьющего током ската. Я говорила быстро,эффектно и красноречиво. Я чувствовала, что мои глаза пускают молнии. В основном они были предназначены новой Афродите директора, которая совершенно отрицала своей короткой мини всякую корпоративную культуру, а также вездесущему Гермесу, который неоднократно пытался перевалить свою работу на других, при этом еще постоянно кого-то подставляя. Я чувствовала, что земля горит у меня под ногами. Я не называла имен. Они молча склоняли головы. Я даже заключила короткое перемирие с Аресом. Я ликовала, хотя была выиграна только битва. Я устала, хотя война была еще впереди. Зевс довольно смерил присутствующих взглядом. Я взяла отгул на завтра.


Я решила пойти на каток днем. Мы невообразимо долго ездили по кругу. Мы почти не разговаривали. Мы были, как Герда и Кай. Но я знала на сколько снежная и на сколько королева ждет его дома. Мы легли посередине катка и выделяли из слова «бесконечность» суффикс и окончание. В динамике пела вездесущая Жанна Фриске «где-то лето». Кай пах ирисками. Я позвала его к себе. Мы ехали в трамвае и он до одурения сжимал мою холодную руку, а я уткнувшись носом в морозные узоры думала «а Кай-то вырос». Мы купили шампанское и рассказывали друг другу истории отдельных пузырей, мы писали друг другу желания на салфетках. Мы пили текилу и слизывали соль с тел друг дуруга. Я нарочито не замечала индикатора его телефона разрывающего мир светом, каждые пятнадцать минут. Мы слушали Beatles - Norvegian wood. Мы думали, что обманываем всех и вся, прежде всего обманывая себя. Мы были Бонни и Клайдом. Бесстрашные, безрассудные и безнадежные. Путешествия Джельсомино лгуна в стране лгунов продолжалось. Он прижимался ко мне в постели, равной целой вселенной, всем телом. А я представляла, что вместе с его желанием - растет его нос. Пиноккио! А еще я представляла, как где-то далеко на северном полюсе у его снежной королевы растут маленькие рожки. Я улыбалась.

Я проснулась от хлопка входной двери. Я поняла, что постель холодна как февральский сугроб. Мне было скверно. 365 Д в Г, 7 Д в Н, 24 Ч в С я перевоплощалась, я меняла образы и имена, придумывала роли всем остальным. Я подошла к зеркалу и никого там не увидела. Пустота. Я не пошла на работу. Я перестала есть. Я сказал брату называть меня Инкогнито. Брат изощрялся первые два дня называя меня Инка, Инки, Огниво, вызывая улыбку мамы. Потом все смеяться перестали. Я не помню сколько прошло времени прежде чем папа как-то слишком нервно меня обнял и сказал «поедем к врачу мисс Икс». Меня положили в больницу. Хотя это не подходящее слово - меня положили в сумасшедший дом. Я помню свое имя. Я не знаю, как они поймут,что я выздоровела. Пока я, на всякий случай, не отзываюсь ни на какие имена. Может быть все как-нибудь само собой разрешится?! Кстати угадайте как меня называют здесь?

PS пока я заканчивала письмо, ко мне зашла медсестра и сказала, что меня пришли навестить. В голове нет ни одного образа. А из одежды у меня есть только белая фланелевая пижама и синие носки... Как вы думаете я смогу притвориться хотя бы Каспером?

Настроение сейчас - свертывание крови

Ничего не произойдет, когда небо поет догорая закатным костром милую песню о том, чего не было. Ведь ничего уже не произойдет? Ничего страшного, ничего подлого, ничего обременительного, ничего что комком в области гортани. И пусть что и ничего хорошего, притягательного, смазмами сердечными и лавиной чувств. Ничего. Пусть, что ничего. Старый музыкант играет на губной гармошке мелодию о том чего не было, знаете как может звучать то чего не было? Как угодно. Да как угодно... Можно думать как бы все было, если бы было не так как сейчас. Старый музыкант знает. Он прожил жизнь. Его вельветовые штаны заляпаны грязью, в его шляпе торчит перо куропатки. Он стоит и ему ужасно холодно, нелепо двигаются руки, скользя по губной гармошке. Он выглядит, как слепец. Он знает, что никогда не прозреет. Он ни о чем не жалеет. Он уже не может ничего изменить. Он просто играет на губной гармошке песню о том, чего не было.


Миловидная девушка выходит из лифта, на ней белоснежный плащ и в руках ключ от машины. Невидимый никому ключ от серебристой мечты, которой нет. Ни во дворе, ни в гараже, ни на том перекрестке,ни в соседнем городе -ее вообще нет. Девушка садится в пропахвшую людьми электричку и мечтает о том, чего нет. Как может выглядеть то, чего нет? Нет пока, сейчас, в данную минуту... Оно выглядит так, как выглядит вожделение в микроскоп. Оно призывно зовет и стонет, оно манит, оно заставляет замыкать в голове каналы именно на своей волне. Девушка едет и ее белоснежный плащ покрывается неявной пылью. Такой пылью, которая берется из ниоткуда, но оставляет вполне заметные следы. То чего нет сейчас – белое на черном.

Маленький трогательный ребенок засыпая представляет себе огромный корабль и видит себя стоящим на мостике. Он капитан, он бесстрашный мореход. Он засыпает под звук сухого и постоянно сбивающегося папиного голоса. Он представляет, как он отбивает тысячи атак морских пиратов,он представляет, как сам король «Всеяроссийский» вручает ему «орден смелости, орден Спанч Боба, орден веницианского фарфора, орден блика и дельфиньего плавника!» Синие глаза мальчика распахнуты в тусклом свете комнаты, но ему светло от этих фантазий, он никак не может заснуть. Но сон все же из последних сил уводит его в свое царство, где будет настоящая торжественная зала для награждения героев.
Папа тихо выходит из комнаты и идет в спальню. Там у окна стоит его жена. Низко опущенные плечи делают ее фигуру округлой и болезненно-уязвимой. Он молча подходит и обнимает ее. Она уже не плачет. Не чем. Все внутри высохло. Огромная пустыня смерти захватила все. Маленький оазис – сердце все еще существует, но все больше и больше походи на мираж.
«Неужели все? Неужели это все? - спрашивает она так, как не обращаются к людям, так спрашивают только у неба, такими голосами между собой наверняка говорят призраки – Неужели это все....Неужели больше ничего не будет?". И отец сжимает хрупкие плечи, стараясь дать хоть какую-то опору.
Как выглядит, то чего не будет? Оно выглядит как тяжелый стон, как картинки детской рукой, которые размоет дождь октября, оно выглядит так как брошенный котенок,замерзающий на лютом морозе. Оно выглядит прозаично-бессильными - если_бы я мог, могла... почему_именно_он... это_моя_вина. Оно выглядит тысячей опухших глаз, которые часами сморят в одну и ту же точку. Оно выглядит как дар от Бога так и не обнаруженный и не найденный. То чего не будет выглядит, как одна четвертая солнечного круга. То чего не будет – это капитан, так и не дошедший до своего корабля.

Настроение сейчас - воспрявшие пряди пряностей

Медленно просыпаясь, сползая во сне в полудреме босыми ногами на мрачный с утра пол. Сон, как катарсис, сон как избавление, сон, как рябь на воде. Думая а ведь там во сне мне был полный пиздец, лавина сошла и забила палатку, а все так радужно было, облака мыльно-пенные и вид гор лазурно-вальяжный.

Открывая ее дневник ,заглядываешь в глаза изумрудно-тягучие. Глаза, как вход, глаза, как панацея, глаза, как жизнеописание. Читая ее буквы, погружаешься в ее Вавилоны, обманывая сизокрылых волков и рушишь бастионы ее смертей. Умножая ее девять жизней на двадцать, возводя их в степень. Проводя кончиками пальцев по фотографии на мониторе, ты растегиваешь ширинку на джинсах.

Выходя из дома в снегопад, ловя такси. Еле слышным голосом таксисту «до набережной, полевой спуск», трясущимися руками тебе сообщения набирая: «Я в такси. Планета накренена. Не знаешь, в раю есть снежинки?».

Все еще дрожа всем телом приводишь себя в порядок. Персиковые салфетки, как нельзя кстати. Пишешь ей обещанный рассказ, в котором божьих коровок поднимаешь в небо, а они огромный буквами шрифтом Arial пишут ее имя,отправляя их в странствие до звезд, до мечты, до нежности. Облизывая сухие жаждующие губы, выбивая ей, словно собственным пульсом – найдя_тебя_ в_потерянных хрониках_однажды - я_ никому_тебя_уже_не_отдам. Отвлекаясь на взрывающий рецепторы звук сообщения. Смотришь мельком, буквально одним глазом, чтобы полностью не погрузиться в эти буквы. Небрежно бросая на кровать никчемную вещь, сжимая кулаки пока вены не выступят.

Выходя из машины, беззвучный хлопок – дверь. Спускаясь к реке, морозные руки, морозные ноги, морозные узоры плетя из моих мозговых извилин. Лед неуверенно и едва слышно трещит, постанывает, заходится в припадке, в агонии, в агонистическом отрицании. Лед, как отрицание меня... до поры до времени. Доходя до середины, не дальше, не ближе. Сердце вешая, как плащик на руку, наматывая его на кулак, обременяя его его же никчемностью. Делая еще пару неуверенных шагов, я пишу тебе «Я стою на тонком льду». Я пишу тебе «Мы так и не станцевали на венском балу». Я пишу тебе «Хочу искупаться в гранатовом соке c тобой». Лед в последний раз хрустит и хлюпает под ногами, с прощальным ну_блять_извини_но_больше_держать_не_мог_сххрр..ффххррр. Я просачиваюсь туда где минус на грани плюса - в два касания.

Скучая, инертно злясь, заходишь на мой дневник. Кровь носом разбавляет воздух, пропахший эфиром. Пристально глядя на буквы, плюешь в монитор. Ставя следом крест, все же пишешь сообщение: «Да сколько можно! Иди на хуй!»

Зависая на краю полыньи, ноги без движения, сердце креогенная камера. Несгибающимися пальцами инистыми «У тебя есть знакомые спасатели?».

Река покрывается тонкой корочкой льда.
Заново.
Ничего не произошло.
Я еще успею проснуться.
Тихо. Тихо.
Шшшш....

Настроение сейчас - ну и.....

Урок первый

Здравствуйте класс. Начнем прямо с ходу, как вы считаете как я выгляжу? Я блондинка, с четвернтым размером груди, на мне прозрачные очки, узкие брюки и белая деловая рубашка. Я дышу сексуальностью. Не так ли?
Это так вместо ввдения. Образ учительницы в порнухе не был внедрен туда, а потом мальчики начали заглядываться на молодцых аспиранток. Разумеется нет. Разумеется мальчики,заглядовавшиеся на учительниц, позже выросли и сняли порно. Почему образ учительницы вызывает желание. Потому что запретный плод, потому что учительница олицетворение ученья и света, а так хочется на контрасте увидеть ее мастурбирующей в плену дрожащей свечи. В общем мужчины любят грызть стереотипы, также как сначал их придумывать.
Вот мы и подобрались к теме урока. Записываем. Многие мужчины делят женщин на следующие две категориии и начисто отвергают существование других вариантов, разве что промежуточных. Итак, первые-ебнутые, вторые – глупые. Запишите и запомните сразу и навсегда. Глупых женщин нет. Есть те кому использование образа глупости ближе, проще и эффективнее. Знаете, ебнутая глазами мужчины, это интересная, отчасти мудрая, неординарная девушка с кучой заморочек личного свойства, от которых у мужчин случаются либо сумашедшие оргазмы, наполненные мыслями о “мире к ее ногам”, либо полный мясной фарш равный в результате весу мужского мозга, с порезанной в него луковицей и по вкусу поперченным. Как выглядеть ебнутой? Очень просто, но все же требует определенной сноровки и несомненно изначальной подкованности в житейских реалиях. Будьте интересной собеседницей, найдите в себе с десяток клише и выложите их напоказ, чтобы потом молниеносно, как Артемида расстрелять их. Не нужно банальностей и соплей. Действуйте так, как сходит сель – быстро, эффектно, без шансов. Без грязи, как вы понимаете обходится редко, но все зависит от желания. Придумайте себе несколько нелогичных на первый взгляд, но жутко интересных привычек. Цитируйте по памяти Бодлера, научитесь готовить что-нибудь несочетаемое и скажите, что так питаетесь постоянно, замыкайтесь в себе и резко раскрывайтесь ему всеми гранями в постеле, перекрашивайте стены в комнате, не берети никогда трубку и всегда перезванивайте сами. Поверьте, если мужчина расскажет о вас своим друзьям, а те удивленно вскинут бровь пусть даже и улыбаясь – считайте всё! Вы ебнутая, это существенно расширяет ваши возможности.
Что касается категории два... Класс явно пониже, но , как говорится, кому что. Основные постулаты следующие: не пытайся умничать – это может тебя погубить. Делать это следует только в случае блестящей актерской игры. Ну и само собой выбрала второй вариант научись хорошо сосать. Как бы это не звучало, но по закону жанра, дурам, в отличии от ебнутых мужчина не прощает кроватной бесперспективности.
Так, ну и на последок, для тех кто идет на пятерку я добавлю следующее. Знаете, на какие категории можно разделить мужчин? Вы будетет смеяться. Первые это те, кто при неудачном исходе намеченного, для оправдания своей несостоятельности и поддержания статуса говорит: она все равно была ебунтая, а вторые те, кто говорит – она все равно была дурой!

Урок окончен. Все свободны.
Ах да, запишите домашнее задание: ответить письменно кто вы: ебнутая или дура?

Круглый двоишник, зажав смятую сторублевку зашел в кабинет декана, хлопнув дверью. На секунду ему послышался лязг, падающего ножа на эшафоте.

- Здрасьте, Вакула Анжелиновна, а поставьте допуск на сессию, ну допустите пожалста – еле -еле промямлил он, протянув потную купюру и выдохнув в сторону пары перегара.

Вакула Анжелиновна, посмотрела на него с пренебрежительной ненавистью. Посмотрела так, как смотрят на человека, который секунду назад перестал таковым являться. Вакула Анжелиновна встала, вытянувшись в струну старого контрабаса и заголосила, сначала ровным, а к концу почти визжавшим голосом:

- Допустим, что мир рухнул, гордость смолкла. Допустим я умна и весела. Допустим, что меня не обожжет от костерка взлетевшая искра. Допустим, что ириски полезны для зубов. Допустим что замков не существует, допустим, что не существует и воров. Допустим я люблю тебя, но не ревную.
Допустим, что Шекспир любил всю ночь не спать. Допустим, что все чайки по ночам русалки. Допустим, за минет кого угодно ты готов любимой звать, допустим, нет цветка краше фиалки.
Допустим, в батареях молоко. Допустим виски стоят меньше пива. Допустим, что твой новый плащ сделан из шкуры знатного вампира. Допустим, что сказали наркотикам все нет. Допустим, что Билана любит даже Боно. Допустим, на сто бед ответов где-то так - в районе миллиона.
Допустим, что рассвет – это закат. Допустим, наша жизнь – в районе сновидений. Допустим, мат - язык атлантов бравых. Допустим, что и Тимати достоин уваженья. Допустим, что за все платить другим придется. Допустим, что слова могут вернуться. Допустим, что потерянные одноглазым Джеком, похищенные злата в Москве-реке найдутся.
Допустим, что ответственности нет. Допустим, что могу еще стать балериной. Допустим, что когда ты приглушаешь свет, я мигом становлюсь порнушно-агрессивной. Допустим, что айкю растет из под земли и можно рвать его кому и сколько надо. Допустим, что диджеи, сводящие с ума и в старости нам будут , как отрада.
Допустим, строить дом из кирпича забава для любителя сложностей. Допустим, что вся жизнь полна, лишь только выгодных возможностей. Допустим, я супер поэт. Допустим, все стихи, как озаренье. Допустим,может оживить мое божественное пенье.
Допустим, идеальны все. Допустим ошибаться свойственно лишь обезьянам. Допустим, что один за всех, а все за одного девиз прописанный не только мафиозным кланам. Допустим, ты не овощ, я не фрукт. Допустим, фейерверки – это будни. Допустим, то, что может зеркалам необходимо, чтобы в них смотрелись люди. Допустим, сотню бреда. Допустим толику добра. Допустим мириады ли. Но жить ли ты допустишь без любви?

/Круглый двоишник и прогульщик с деревянной улыбкой, вогнанный этой речью практически в транс опрометчиво кивает головой./

Допустишь, ну тогда умри! - резким выпадом Вакула бьет его шашкой висевшей в кабинете, допуская про себя, что это указка. После чего с грохотом падает без чувств на пол.

В этот момент в кабинет вбегают две секретарши Леночка и Верочка. Картина, представшая перед ними нисколько их не пугает и даже не смущает:
- Смотри, я же тебе говорила, что она его убьет когда-нибудь.
- А я тебе говорила, что он зря с ней связался, мало того что просто старая, так еще и с ума сошла со своей, как она ее называет, стихотворной-смехотворной-философией. Фиии
- А может все же любовь. Она же даже разговаривать по-другому начала, старая кошелка!
- Ага любовь... - Вера зевнула и добавила - Пойдем штоли, покурим.

Конец сценки

Настроение сейчас - лень додумывать. лень додумываться

С неба упала снежинка, одна, а потом еще и еще. Она стояла и смотрела огромными зрачками на приближающийся снегопад. Ей стало страшно. Паранойя, хранившаяся в сердце снова загрохотала ударами и барабанной дробью. Она решительно не знала куда идти, где скрыться. Сегодня определенно будет также как вчера, сегодня определенно будет еще хуже. Черт! Нужно бежать, срочно идти, но какой дорогой? В голове прокручивались события последних двух недель.
В первый раз она просто пошла, обычным маршрутом с работы. Пришла домой, была пятница. Заверещал телефон. Звонил он, как и всегда каждый день в одно и тоже время. Проверить дошла ли до дома, спросить во сколько ему подъехать, узнать никуда ли она не собралась. Сегодня она не хотела его видеть, она решила соврать – маленькая безобидная ложь, всего один раз. «Я не могу, малыш, извини, мне еще нужно поработать, заказов очень много скоро елки и вечеринки везде, костюмов нужно сшить целую гору, а некоторые еще и придумать. Вот сейчас в схожу в душ и эскизы рисовать начну».
Обычно он клал трубку после этого. Он бесил и раздражал ее этим, но она никогда не перезванивала. Никогда. Он обижался. Обижался что не увидит ее, обижался, что у нее постоянно дела, обижался что у нее на все и на всех есть время кроме него. Она устала от этого устала, что потом часа через два он обязательно перезвонит, а она сидя над швейной машинкой не будет брать трубку. Он позвонит на домашний, который она не услышит, точнее не хочет слышать.
Раньше брала. Но натыкалась на хриплый, злой его обычно нежный голос, который с издевкой спрашивал: «Что занята? Где ты? Наверное допиваешь свою третью маргариту? А он рядом? Кокс уже забрала? Дай ему трубку».
Говорить, что она дома – бесполезно. Объясняться – бесполезно. Пару раз он проверял, но она не открывала дверь. Он стоял там в коридоре. Она стояла вжавшись в дверь, держа в руках очередные чьи-то крылья или голову. Она не открывала...
Сегодня она соврет, она обязательно это сделает. Быть под подозрением каждую секунду своего времени после окончания рабочего дня – это слишком. Это перебор. Раз подозревают пусть будут основания. Она любила его, но терпеть больше не могла.
Она обязательно поедет сейчас в «Жареную Акулу» и выпьет сначала три маргариты, а потом она возьмет отличного кокса, ей будет хорошо,ей будет так хорошо как давно не было, а когда она окажется дома, то начнет вновь рисовать и рисовать странные футуристичные платья, огромные крылья из тысяч перьев, покрытых блестками и осколками стекла, начнет рисовать что-то такое удивительное чего никогда не рисовала, а потом будет шить и шить все выходные. Она просто устала быть под подозрением.
Он же никогда не хотел с ней жить, не говорил ни каких слов. Он просто звонил всегда в одно и тоже время. Она любила его, но она от него устала. Всего один раз, но она соврет.
Ночь давила на виски и наводила идеальный порядок в голове. Она поймала такси. Подъехав, вышла громко хлопнув дверью и попутно выключая свой телефон. В клубе было темно и как-то влажно. Воздух пропах рассеянным туманом. Она села за барную стойку и подмигнула бармену. Это был ее школьный еще друг. Они виделись редко. Последний раз на встрече выпускников два года назад, и может месяца два назад случайно столкнулись в парке. Он поставил перед ней коктейль и протянул сложенную в крошечный квадратик фольгу. Они не разговаривали. Она выпила залпом первую, затем чуть медленнее еще две и направилась в туалет.
Там тихонько играла музыка, а из кранов шла разноцветная вода. В туалете было большое окно, которое выходило на проспект. Всех было видно, ты сам был скрыт. Вдох, вдох, вдох... Выдох облегчения...
Она смотрела в окно, на нее оттуда смотрели глаза. Эти глаза ее видели! Так не смотрят в витрины и в свои отражения, так смотрят на кого-то другого, на кого-то другого кого ты ненавидишь и презираешь. Он невольно отступила назад. Глаза сверлили ее, они высверливали тонкое, но вполне видимое отверстие в матовом стекле. Выбежав из туалета и пересекая зал, она сделал едва заметный знак бармену, чтобы он подошел к ней.
- Как ты, Эль?
- Я отлично. Подскажи где у вас другой выход. Мне нужно уйти...
- Хорошо,пойдем – они завернули в дверь за баром - слушай, ты аккуратнее, это не совсем кокаин. Вчера привезли. Сам не пробовал. Передали через мальчишку уличного, в книжке лежало. Заказывал-то я гораздо больше. Вот даже и не знаю, может вообще чей-то новогодний сюрприз...
Она его уже не слушала, только бросила спасибо и растворилась в темноте города. Как оказалась дома она не помнила. Ее охватила одержимость, желание рисовать и рисовать, она доставала и смешивала акварель, потом начала рисовать карандашом, потом маслом, фломастерами, вся квартира превратилась в пенал, в огромный школьный пенал, заваленный всем из чего можно извлечь цвет. В ушах была тишина, телефон разрывался. Потом она села за машинку. Стук сердца, стук иглы.... Тишина....
Она вновь стояла и смотрела в небо. На город снова двигалась огромная сизая туча. В голове было землетрясение. Она потеряла всякую опору. Каждый день начинался и заканчивался одинаково. Она одевала другую одежду, она не ходила в бар, она звонила и говорила «приезжай ты мне нужен», она не видела глазах в окне туалета,она садилась и пыталась непринужденно общаться с барменом, она пыталась просто заснуть. Но каждый раз проснувшись она обнаруживала раскиданные эскизы, огрызки карандашей, грязные ластики и новый костюм. Пятница не отпускала ее. День сурка, просмотренный еще в детстве, казавшийся ей раньше по крайней мере мелодрамой, теперь получив продолжение стал сущим кошмаром. Как это остановить, что она делает неправильно, какой еще у нее есть вариант....
Она зашла домой и оглядела созданные костюмы. Они показались ей уродливыми, но что-то в них было, то что цепляло и не оставляло равнодушным. Она опустилась на пол и молча заплакала.

Кто-то с силой бил ее по щекам, она приоткрыла глаза. над ней склонился Он, разноцветная вода из кранов стекала по его рукам и капала на ее одежду, не оставляя следов. Она попыталась подняться,но тут же получила пощечину. «Я знал что ты когда-нибудь все же придешь. Позаботься о своем дружке и прощай»...

Бармен лежал на полу возле туалета. Вокруг никого не было. Она пощупала пульс и на ходу вызывая скорую поехала домой.
Квартира встретила ее графичным унынием. В голове возник образ. Теперь она знала, в каком костюме встретит этот новый год... Парой росчерков карандаша она нарисовала костюм усталости....


PS нарисуйте мне такой костюм

Настроение сейчас - "не говорите, что мне делать и я не скажу, куда вам идти"

На его подошвах снег, снегири и вишни.
У него в руках аромат волос и стук ее межреберья.
В его глазах стоит замерзший свет.
Все карты вышли.
Лишний
На его мысли оседает смог, давя, разбрасывая, окутывая. Он не смог.
Все карты вышли.
Лишний
У него в ногах запуталась и прилипла ее любовь, обрастающая лишаем.
Все карты вышли.
Лишний
На его сердце лежит тяжелая рука – не сдвинуть, не отрубить. Медленно сжимая пальцы играет,щекочет. Чего хочет?!
Все карты вышли.
Лишний
В его голове туманный альбион так и не был найден. Не сдал крепость, закрыл ворота до того, как он вошел.
Все карты вышли.
Лишний
На его губах, сложенных в пружину теплится истома. Пружину можно разжать и наступит оргазм. Но он дал себя зарок больше не входить в нее.
Все карты вышли.
Лишний
В его памяти ее скручивающий нервы голос, остатками пчелиного яда ранит, засовывая пальцы в уши и трогая мозг.
Все карты вышли.
Лишний.
У него в венах кровь не добирается до сердца, стынет в странных бермудских треугольниках. Сердце поддых бьет озноб.
Все карты вышли.
Лишний
В его сознание попасть? Пропускная способность ноль. Стражник боль в душу вошел.
А карты вышли.
Лишний

А как она?
Обдумывает новую покупку в OGGI. Мастурбирует в душе. Раскладывает новый пасьянс...
сама себе...
Нужная

Настроение сейчас - фантом фрик фаникулер

Своеобразная сказка на ночь, для взрослых.
Не цензурная лексика и вообще, заставляет меня обратиться с просьбой не читать это тем, чем мозги не окрепли, а половое созревание не достигло зрелости.
От автора еще хотелось бы добавить, что я находилась в средней твердости уме и неизмененном сознании, когда это писала. Записала я это быстрее, чем придумала и гораздо больше времени заняло перепечатывание рукописного в печатный вариант. Не судите строго, да и вообще не судите, а прочитайте и забудьте...

Итак...

Ни_ хуя_себе молча шел по усталым лужам. Все лужи этого огромного города, казались ему охуенными, так было всегда. Но сегодня он не радовался. Его бросил все_все_все. Все_все_все ушли отмечать праздник убойного_Залета! Как и все остальные. Одного его не пригласили. Залет был очень почитаемым жителями города. Залетал и убивал поэтому все предпочитали с ним дружить.
Ни_хуя_себе хоть был и не шибко умным, но мозгов имел достаточно, чтобы понять, что над ним сгустились тучи изгнания и что все_все_все просто предал его, решив попросту избавиться. Ни_хуя_себе был очень впечатлительным, вот и сейчас, волнуясь и переживая и без того отвратительную канитель, завязавшуюся в прошлую среду в его голове, он очень все больше и больше удивлялся. Беспокойство постепенно достигало апогея:
-ни хуя себе, неужели и вправду подставит?! – сам у себя спросил ни_хуя_себе
- нет ну ладно если кто-то, а что если все же все_все_все! Ну ни хуя себе, а собственно за что он мне так?
- ни хуя себе, прилетит, а, что если я уже сплю!
- не ну ни хуя себе, если просто прилетит чаю попить, он же тоже пьет чай, с ананасом и молотым ячменем – рот ни_хуя_себе заполнился слюной – а вдруг все же убить, ни хуя себе быть такой сукой! Одного меня не позвали – явный нехуевый вызов!
Все_все_все допивал свой остывший коньяк и изредка целовал кого-то_из_грота. Мысли его рассыпались по вязанной скатерти и застревали в узорах. Ему было отчасти жаль ни_хуя_себе, но он сам виноват, он был всего лишь пешкой, случайно оказавшимся в игре и даже этого он оценить не смог. Странный он…Залет предупрежден, он должен залетеь сегодня. Вероятно от ни_хуя_себе уже и нет ни хуя… Но, что поделаешь.
Все_все_все любил повторять эту фразу, также как любил ставить штампы, накладывать клише, верить в приметы, но любимым его делом было на досуге придумать себе стереотипы. А ни_хуя_себе был безобидным, но уж больно выбивался из предложенного ряда. Встреча с ним однажды рано утром в баре пошатнула моральный облик все_все_все. Все, все очень многие говорили ему, что он меняется на глазах. Но теперь он совладал с собой и избавился от никчемного, восторженного болвана. Да что с него взять: «смотри какое пони милое, ни хуя себе! Смотри, вот это меня прет, я вижу йорика, ни хуя себе», - кричал он в театре! А давай я буду сверху и одновременно сзади? Можно? Ни хуя себе вид…» И так до бесконечности. Что-то притягивало все_все_все, но одновременно бесило. Он понял, что зашел слишком далеко, когда однажды пригласил ни_хуя_себе к себе домой, а туда неожиданно нагрянули родители… Родители все_все-все были прожженными консерваторами, шаблонными, как трафареты и прописи.
- Кто это? – спросила мама, манерно растягивая слова.
- Это – Ни_хуя_себе – ответил тогда все_все-все, одевая трусы.
- Ни хуя себе! Ты трахаешься с мужчинами! – пробасил отец.
- Нет, папа, это я как раз таки трахаюсь с ни_хуя_себе – решил сострить все_все_все, за что и получил немедленно звонкий, как школьный звонок, подзатыльник.
- Ни хуя себе! – проверещала мама и разговор зашел в тупик…
Залет устал летать, он уже был пьян и побит в случайных стычках, каких-то_уродов, но все еще не добрался до ни_хуя_себе… Залетев в последнюю люминистентную клетку, он обиженно осмотрелся, уже не веря в удачу и о-чудо! Ни_хуя_себе сидел тихо в углу и тактично дрочил, держа второй рукой косячок. Залет невольно остановился, уж больно малец был ритмичен, словно музыку слышал, которой разумеется не было. Потом Залет обратил внимание на отличные структурныеподразделения фигуры ни_хуя_себе. А затем с удивлением и восторгом увидел, что у него встал. «И себя порадую на последок» – пронеслось в его голове. Он аккуратно подошел вплотную к сидящему «залетевшему», расстегивая на ходу штаны:
- Ну ни хуя себе, ты, ни_хуя_себе! Но в общем вот тебе - хуй!
- С хуя ли!!! – неожиданно резким и бодрым голосом ответил ни_хуя_себе и резко что-то выдернул из кармана брюк. Ствол уперся прямо в пах Залету…
Докуривая косячок, ни_хуя_себе последний раз оглядел свою тесную клетку, прощаясь с ней навсегда, попутно стирая ее в голове, словно ластиком.
- Ебитесь все_все_все в рот – немного с грустью прошептал он – все_все_все, кто ни хуя себе не понимает!

Настроение сейчас - ТННС -ты никогда не сломаешься

В моем мире пальмы и кокосовое масло на телах. В моем мире мне весело и счастливо. В в моем мире мы держимся за руки и исчезаем то в закатах, то в рассветах. В моем мире ты вяжешь мне свитера, а я рисую тебе картины яркими фломастерами. В моем мире мы играем в шахматы и гуляем всю ночь, под пение касаток. В моем мире, если идут дожди то они теплые и прозрачные, а мы целуемся и даже забываем название планет.. В моем мире у звезд есть имена и каждый день они танцуют для нас. В моем мире мы танцуем на побережье под звуки гитары фламенко и ты утопаешь в моих волосах. В моем мире мы занимаемся любовью и не ощущаем разделение на тела. В моем мире мы путешествуем в наших совместных снах. Мы летаем, мы перемещаемся на гандолах по Венеции. В моем мире мы сходим с ума от одних касаний, потому что касания - в самую душу. В моем мире мы гулям по полю из маков и сидим на радуге. В моем мире мы едим в маленьком бьюике по серпантинной дороге прямо на встречу солнцу. В моем мире ты перед камином рассказываешь мне сказки на ночь, а я бужу тебя поцелуями в самое сердце. В моем мире на наших ресницах блестят не слезы, а снежинки и каждый день как огромное рождество. В моем мире мы пьем шампанское, сидя в горячем бассейне в ноябре и загадываем желания друг другу, потому что можем исполнить все сами. В моем мире мы мечтаем и в них только мы. В моем мире ты рисуешь иллюстрации для моих историй, а я подписываю стихами наши фотографии. В моем мире у нас каждый день происходят костюмированные балы и мы становимся теми, кем мечтали в детстве. В моем мире ты привязываешь меня к металлической, узорчатой спинке кровати и я наслаждаюсь твоей страстью. В моем мире, если заходят тучи и свирепствует сырость и грязь, мы закрываем двери на засов и включаем старые пластинки, наливая друг другу горячий малиновый чай. В моем мире у меня дома живет коала, а каждое утро к маленькому пирсу приплывает стайка дельфинов. В моем мире могут оживать русалки и эльфы, в моем мире Тинкербэлл распыляет не кокаин, а пыльцу, с помощью которой мы можем летать и ни раз заглядывали в гости к Питеру Пену. В моем мире я всегда выгляжу так, как бы мне хотелось. В моем мире ты всегда чувствуешь себя так, как бы хотелось тебе. В моем мире совсем нет времени и будильников. В моем мире я упиваюсь взлетами вверх и вниз на качелях жизни. В моем мире не бывает ненужных людей и дискомфорта. В моем мире, самое сокровенное становится реальность. В моем мире нет страхов и зависимостей. В моем мире все именно так. Но я не помню, где ключ от моего мира и не знаю, как найти подсказку, указывающую, где этот ключ...
Надеюсь - найду

Настроение сейчас - в полу сне ожившие образы

Я раскрываю твои календари. В них большими кружками обведены даты. Ты так любишь точность, только подумать. Мне больше некуда спешить, я просто cижу и оглядываю твое самое важное: время, дата, число. Я с силой дую на горячий кофе и оно проливается, крася твои календари коричнево-желтой краской. Я улыбаюсь.
Я встаю и иду по квартире, молча смотрю на вещи в шкафу. Ты так любишь порядок, только подумать. Я выкидываю на пол ворох твоих любимых рубашек от Кельвина, я кидаю и несколько раз наступаю своими каблуками на джинсы, оставляя рваные дыры. Сколько их у тебя? Наверняка больше, чем извилин в голове, я вырезаю снежинки на твоих однотонных синих свитерах. Их больше десяти. Ты такой зануда, только подумать. Я выкидываю твои часы в унитаз. Как они красиво закручиваются куда-то в воронку, окрашенную нежно бирюзовым - специальная жидкость для туалета. Ты так любишь чистоту, подумать только.
Я отдираю обои в твоей спальни, они отходят легко и уверенно, как будто давно об этом мечтали. Выбрасываю с балкона твое атласное постельное белье, всегда одного тянуче-карамельного цвета… Я слегка успокаиваюсь и закурив сигарету, звоню тебе на работу. Когда я говорю тебе это, я выливаю в раковину все твои бальзамы, лосьоны и кремы. Как ты любишь ухоженность, только подумать! Почему-то раньше мне не хотелось этого делать. Поглощена тобой. Поглощение тебя. Я нервно сглатывала слюну, но все же глотала. Тебе так было комфортнее. Ты так любишь, чтобы было удобно. Окружаешь себя только красивыми вещами. Твое удобство – моими истериками, твое удобство – моими слезами. Твое удобство – твоей ложью. Твое удобство – моими унижениями. Да я знаю, знаю, сама терпела тебя. Сама срывалась на крик, но каждый раз прощала. Сама выбрала для себя жизнь одной и из твоих вещей, сама полюбила все твои паркеры, все твои запонки, все твои дюпонты, и дизайнерскую мебель, твои костюмы, твои морские рестораны, трюфеля на завтрак. Я стала вещью. Я оставила у своих родителей в ячейке на хранение свою суть. Я отдала тебе в пользование свое тело. Под неслабые проценты. Ты так любишь цыфры…
Нет, нет не подумай что я тебя в чем то упрекаю. Все живые существа ищут своего комфорта, всю жизнь они не могут решаться на что-то, потому что там вроде и лучше, но не так комфортно, а здесь так погано, но, блять, у меня круглый год – есть горячая вода и деньги на сумки от лучших модельеров.
В общем, милый, я же тоже не спроста сейчас говорю все это. Я просто сегодня поняла, что мне так будет удобней. Вместо удобства быть уничтоженной тобой, быть слабой с тобой, я выбираю удобство быть сильной, но без тебя…
***
Он прослушивал сообщения на автоответчике только ровно в 12.30 во время обеда. Он пил свой зеленый чай и составлял список, оставшихся дел. Прослушав, сообщение он медленно встал, повернулся лицом к окну и долго вглядывался куда-то на крыши, низких, сутулых домов. Отсюда ему казалось, что они расположены у самой земли.
Вот как бывает. Думаешь, что угадываешь каждое желание – а потом тебя обвиняют в неврозах. Думаешь, что исполняешь мечты – а тебе предъявляют счет на слезы. Думаешь, что любишь ее и врешь только себе, а тебе вменяют вселенскую ложь. И ведь ты стараешься, ты честно стараешься, сука, быть тем, кем тебя хотят видеть, а тебе говорят о том, что ты каннибал Лектор, съевший ее почти без остатка.
Чтож, в конце концов, мы просто не смогли вовремя понять какие мы на самом деле. Мы оба удачно притворялись, что это то чего мы хотим. Нам было так удобно быть теми, кого мы играли, что игра стала развиваться автоматически, на автопилоте. А чувства стерлись…
Как нас учили, на одном тренинге - ищи в любой ситуации плюсы - плюс здесь я вижу в том, что она наконец-то избавила меня ото всех этих ненавистных вещей. Дело осталось за малым…
Он сел и обвел в календаре сегодняшний день. Сегодня было удобно – начать новую жизнь...только подумать....

Настроение сейчас - иглы воткнуты давно, главное их не крутить внутри

Я в параноидальной депрессии, с нервным тиком. Вы мне больше не нужны и не нравитесь. А я не нужна и совсем не нравлюсь вам. Я несу с собой остатки прошлых поцелуев, вкладышами из промокашек свои обиды, чтобы они и на будущем, на_потом, на_весне - отпечатались кляксами изумрудных чернил. Я иду. У меня нет имени сегодня, а завтра его мне может придумать один из вас. Но вы все лодыри и лентяи. Никто ни за что не борется, все на самотек, на удачу, на раз плюнуть. Все на самом деле просто бояться выглядеть глупо. И как мне сказал один vredina «в конечном счете, мы все ищем просто комфорта»…
Я иду, чтобы прыгнуть. Парашют? Дельтаплан? Веревка? Нет. Все проще. Я иду, чтобы прыгнуть в волну, в огромную волну своих ощущений. Оттуда я уже не вынырну. Я оставляю всякие попытки изложить вам свои теории. Я не хочу навязывать своих убеждений. В конечном счете, их у меня и нет, я просто всегда отчаянно верю в то, что начинаю говорить. Я также верю и в придуманные мною же образы, живущие во мне, и в песню которую я придумываю на ходу, как правило грустную, я верю и плачу.
Не злая, ни добрая, не тихая, ни буйная – в тестах всегда золотая середина. Иду, на ходу надевая на голову резиновую ненавистную шапочку. Даже в последний раз – соблюсти нормы, правила поведения. Всегда же следовала им, собственно даже вопросом не задаваясь, кто все это придумал.
Темными коридорами я иду в бассейн своей жизни. Я знаю, что здание старое, под снос, в нем появились термиты и сгрызли почти все до основания, но бассейн, выложенный темным кафелем остался. Он скоро замерзнет, совсем скоро… До весны. Я должна замерзнуть вместе с ним.
Медленно иду, тусклые лампы дают какой-то рассеянный свет. Руки время от времени нащупывают облезлую мокрую штукатурку. Сердце бьется бешено. Ощущаю себя гепардом. Быстрым и возбужденным, хотя иду я очень медленно. Мысли тлей оседают на моем мозге; мысленалет, мыслекариес. Думать больно. Я думаю о том, что за всю свою жизнь любила только трех женщин, остальных жалела. Думаю о том, в каком состоянии меня найдуn, когда бассейн оттает. Может быть я растворюсь в воде, может быть стану газообразной, может быть стану твердой как стальной лист… Думаю о том, что наверное выгляжу странно в этой шапочке и в длинном, шерстяном, до пят платье с открытыми плечами. Думаю о том, что во всей мне – мои плечи нравились мне больше всего. Думаю о том, что так и не написала книгу, с придуманной мной аннотацией, которую бы с удовольствием прочитал ты: «хотите и вы всегда будете правы. Как придумать теорию, а потом подобрать к ней факты? 100 причин, чтобы делать и не делать - только в этой книге на 10 страницах - вся правда. Я научу вас жить по-своему!». Думаю о том, какие неровные были мои буквы в последнем моем к тебе письме, так хотелось поправить и доделать букве «з» потерянный хвостик, «и» сделать палочки одинаковой длины и избавить ее от похожести на «к». Они так и остались уродливыми. Я так стремилась к совершенству. Кристаллы льда совершенны. Я хочу стать льдом…
Наконец-то, коридоры кончились, я вышла к поверхности воды уже кое-где покрытой тонкой коркой льда. Вода мутная, в ней листья. Я буду красиво смотреться рядом вот с этим – кленовым.
Зажмуриваю глаза и прыгаю солдатиком вниз. Холод обжигает кожу, но мне даже приятно это. Голова начинает кружиться, ноги не чувствуют дна, руки не чувствуют пальцев, я чувствую невесомость.
Подплываю к бортику и провожу языком по растрескавшемуся кафелю, потом целую его, мои зубы сталкиваются с ним. Это единственный звук вокруг. Этот звук для меня сейчас, то что все называют долби сураунд. Изо рта вырываются облака пара, шерсть платья намокает и тянет вниз. Я расслаблюсь. Мне хорошо... Как будто в далеке ощущаю какое-то изменение, колебание воздуха. На секунду меня, словно током бьет паника. А в друг это меня спасать? Вдруг кто-то узнал о моих планах? Они то не знают что это спасение. Так я могу спастись от себя. К черту вас Бэтмэны и Супер-мэны. К черту всех! Только я сама могу спасти себя. Я выдыхаю из легких весь воздух и ныряю. Скоро я стану совершенным льдом. В конечном счете, это то чего я всегда хотела…

Настроение сейчас - округленное до единицы

«Если струсишь, не дойдя до точки, – говорит Тайлер, – у тебя ничего не выйдет.»


Выдерните шнур. Отойдите от компьютера. Зачем он Вам? Мозг раздроблен. Но это не наркотики. Сила слова, вот что заставляет рушиться наше серое вещество, превращая его в почти черную жижу. Грязь под ногами, других более ловких, более умных. Здесь таких большинство. Борьба не на шутку за тех, чей мозг будет уничтожен в следующую секунду. Думаете полезно много знать? Читать чьи-то пустые теории? Захламлять свою голову чьими-то надуманными постулатами? Ну-ну. Превращайте свое серое – в грязь. Кто-то неплохо наживается, «вправляя» нам всем мозги.
Знаете в чем опасность распространения собственных идей? Ты сам начинаешь в них верить. Тексты, прожженные цинизмом и истерикой скрытого деспота, оказывают влияние на неокрепшие умы, маленьких онанирующих подростков. Но это хуйня! Главное сам автор из теплого, лиричного человека превращается в подобие ходячего железного рыцаря, у которого под латами не кожа и кровь, а сарказм, смешанный с цинизмом, утрамбованный и скрепленный потрясающей стилистикой. Рыцарь света и тьмы!
Запомните, игры сами с собой не доводят до добра. Слишком большой соблазн из актера, озвучивающего фильмы, превратится в того, кого будут узнавать на улицах. А тут образ значит – всё. И уже плевать на интонации, главное, что тебе начинают реально верить. Большинство людей визуалы, если они прочитали текст наполненный анальным сексом и постоянными глубокими минетами, им очень хочется верить, что так все и есть. Мифы имеют свойство разрушаться в одночасье, будучи не подкрепленными взглядами безразличного цинизма главного актера. Естественно актер становится и сам зависим. Ни дай бог, где-то показать себя настоящего. Это же полное фиаско. В этом мире это и будет означать, что слова твои, о детка, расходятся с делами.
Вот по этому все это опасно. Лучше выдерните шнур. Сейчас же! Знаете что такое наши тексты, выложенные на обозрение десятков, сотен и даже тысяч? Это проект «разгром». Это наш личный, уникальный, совершенный Тайлер. В наших текстах постоянно мелькает то, чем бы мы хотели быть на самом деле. А потом мы сами себе начинаем верить, все больше и больше. Сначала ты спишь, только когда пишешь, потом с появлением все большего количества тех, кто оценил текст, ты спишь уже постоянно. А Тайлер действует. Потом ты впадаешь в бессрочную спячку. А Тайлер везде. И вернуться к себе настоящему ты можешь, только если Тайлер вдруг захочет побыть тобой! По этому это опасно.
Знаете, так называемый проект «разгром», не разгромит конечно мира. Он может лишь слегка пошатнуть мирок парочки пятнадцатилетних хорошеньких целочек. А вот с твоей жизнью он может вдоволь поиграться, сначала расшатав, а потом и взорвав за ненадобностью! Тайлер не даст тебе путей к отступлению. Он обезопасит себя. У тебя не будет не единого шанса поступать по другому. Особенно, когда вокруг люди, особенно когда на тебя смотрят. Нет. Для Тайлера все просто и понятно. Тексты – истина. Твоя личная истина. Твои фантазии, диалоги, слова, фразы, гипотезы. Ты не можешь быть не таким, как пишешь. Ты не можешь писать так, как не живешь.
У тебя еще осталось пара друзей, подруг, девушек, которые знают тебя, как тебя, а не Тайлера? Если есть… Никогда не показывай им свой дневник. Так ты еще имеешь шансы оставаться собой, еще какое-то время, пока не зайдешь на чей-нибудь четкий, стильный, колючий пост и не расскажешь, как ты согласен с автором… Замкнутый круг.
Конечно дело не только в дневниках, конечно бывают и безобидные тексты. Но у Тайлера все просчитано, однажды проснувшись вместо вас, он уже наврятли вас оставит. Он будет подставлять вас неоднократно. Это тоже опасно. Когда вместо теплого одеяла, чая с малиной и витаминок, ты приносишь своей заболевшей девушке пачку презервативов, потому что по-другому уже нельзя ведь ты сам писал «Когда я говорю «любить», я имею в виду «любить» не в смысле «заботиться», а в смысле «обладать».
Когда лучший друг окажется мудаком, потому что отказывается опробовать вашу теорию на практике. Когда Тайлер прикрывая ваши же комплексы, сделает вас неуязвимым… Поверьте вы только проиграете.
К тому же вы навсегда можете забыть об ответственности. Так легко. Это не я – это он. Любая дерзость может быть списана на эту вашу игру. Можно позволить себе все! Соблазн велик, но это опасно.
Я пишу это, а мой личный Тайлер шепчет мне на ухо фразочки поострее. Говорит мне не останавливаться, не дойдя до последней точки. Я знаю, что сопротивляться не могу. Тайлер дает резкие пощечины, если слова сбиваются с ритма. Мне бы очень хотелось бы взять и сказать, повернув пистолет себе в висок «смотри, Тайлер, мои глаза открыты»… Но я не знаю наверняка, кого из нас сейчас нет…. Да и кому интересна будет просто слабая, девочка с твердой четверкой по русскому и литературе и двойственным восприятием реальности.
Выдерните шнур.

Идиоты.

В колонках играет - я на связи

«Выключи свое сознанье.
Я не прошу пониманья.
Сколько мы раз ошибались.

Падали, но поднимались»

Я еду в трамвае, глядя через его стекла внутрь себя… Мелькают люди в закатных сумерках, нервно мигают лампы, мимо проплывают дома, остановки, рекламные плакаты. Я вижу баннер СТРОИТЕЛЬСТВО ОСЕНЬ…
Мне не кажется надпись странной, мысли неспешным потоком, уносят меня, под шорох начинающегося листопада, в нее. Осень. В груди какой-то теплый комок, трепещущий и что-то ласково выстукивающий странным кодом, шифром. А у меня нет «Энигмы», не могу подобрать ключевое слово.
Я смотрю в окно, и на минуту мне кажется, что там за окном уютно и тепло и уже желтая зелень, подсвеченная фонарями, манит и навевает покой, но из форточек сквозит и холодок пробегает по всему телу. Я сжимаю холодные пальцы. Осень. В наушниках нежный James Blunt и хочется ехать в этом полу-пустом трамвае целую вечность. Я еду к тебе.
Мысли никак не поддаются, не складываются в последовательность. Мысли уносят. Стук колес. Времени нет. Я еду к тебе. Ближе и ближе… Интересно, что построится этой осенью и построится ли? Я уже не понимаю, откуда в голове эти строчки. Стремимся, бежим, с завязанными глазами на встречу друг с другом. Разгоняясь, сталкиваясь лбами, получая сотрясения, мы едем, плывем, летим. Без страха, без упрека. Так, как могут только дети. Дети, играющие в жмурки. И повязку до какого-то момента снимать не хочется, слишком интересно – вот так – на ощупь!
Я смотрю сквозь окно трамвая внутрь себя, в свой личный холодно-теплый сентябрь. В свою собственную осень, осень в который настоящий листопад может и не наступить, а может в осень, уже через неделю, заваленную огромными снежными сугробами. Я еду и смотрю, как меняются декорации. Проезжая торговый центр, вижу его эмблему на огромной неоновой вывеске. Такую красную галочку. Что-то типа знака победы – victory. Только знак не ровный, одна сторона меньше. Поломанная видимо. «Посетите нас! Вы не то чтобы выиграете, вы не проиграете!»… Кто считается проигравшим в любви?
Музыка окончательно выключает сознание. Строить логически цепочки оказывается совсем уже не возможным, не зачем и не из чего… В салон входит девушка, джинсы с низкой талией, длинные кудри волос, очки в черной оправе, кофточка, открывающая грудь и завязанная высоко над пупком, каблуки. Мне странно, что бывает так. Я сижу в теплой куртке, в широченных брюках с карманами и кроссовках. Все так по-разному. Мне становится интересно - куда она едет, каким будет ее вечер. О чем думает она? Я смотрю сквозь стекло, внутрь себя. Она весело болтает с подружкой. И у меня там внутри – осень, а ей даже внешне – жарко.
Я выключаю радио и подхожу к дверям. Ты ждешь меня… Уже краем глаза я опять замечаю такой же плакат СТРОИТЕЛЬСТВО ОСЕНЬ… Круг замкнулся. Только сейчас я вижу, что сверху написано ВЫСТАВКА… Теперь все выглядит совсем по-другому.
Я выключаю сознанье.

Загляните в себя этой осенью…

PS в ванной можно испытать невесомость…Спасибо тебе

Настроение сейчас - ледяными пальцами по словам

Круги под глазами, испарина на высоком лбу, трясущиеся тонкие пальцы, полуехидная улыбка, словно нанизанная на лицо и никак ему не подходящая. Он был словно карикатурой на самого себя. Точнее он стал ей. Все что он так тщательно скрывал много лет даже от самого себя, прорвалось сначала тонкой едва заметной пульсацией, потом набирая обороты, превращаясь в безудержную лавину.
Это она так влияла на него. Он знал это наверняка. Ему уже было все равно, что не она одна все это затеяла, что тысячу раз она хотела уйти, видя, как он страдает. Но он каждый раз до посинения сжимал ее холодные руки и говорил «не сейчас…еще слишком рано». Ага. Слишком рано, а потом вдруг слишком поздно. Где же он проебал эту середину? Где же он просмотрел момент, после которого ничего уже нельзя было сделать.
Он сидел на балконе, обхватив голову руками, вдыхая ледяной октябрьский воздух. А круги в глазах не проходили, они закручивали его в огромную спираль, состоящую из кадров: круглых, ярких, повторяющихся, кадров из словно прошлой жизни, кадров до нее.
Он чувствовал усталость, потерянность и невозможность смотреть это вновь, но трансляция была бесконечна. Даже если он смотрел в чистое и лазурное небо, ища там покоя и просветления, он видел эти картинки. Он не мог спать. Ему казалось это ненужным, ему казалось то, что мелькает призраками в его сознании и без того напоминает сон. Да что уж там. Это вылитый сон. А он не в нем, но и не в реальности. Нет ее больше реальности. Он где-то полу, он где-то между. Иногда ему приходили мысли о смерти… Но его всегда держала стальная воля. Держала, бля! А где же она была когда "это" с ним произошло? Где? Где?
Он не знал, какое число, какого года. Он почти забыл как называется эта планета. Да и важно ли это вообще. Теперь. Стало. Без нее.
Он не любил ее. Уже. Совсем. Теперь точно. Да и скорей всего вообще нет. Он ее скорей ненавидел. Ненавидел за то, что она с ним сделала. Ненавидел за то, что она смогла вывести его на чистую воду. Ненавидел за то, что она что-то безвозвратно в нем сломала, докопавшись до сути. Ненавидел за то, что увидев то, что так искала она предательски сбежала от него. Ненавидел за то, что уже никогда не станет таким как прежде.
Зачем, зачем, зачем он начал ей верить, слушать ее, зачем он начал ей доверять?! Ведь внутри знал – нельзя! Нельзя. Именно ему. Именно ей. Слишком они оба не привыкли к альянсам.
Круги…Эти круги сводили с ума. Вот он маленький мальчик яркий, веснушчатый образ. Школа, институт. Вот же он смотрите веселый и счастливый. Только тогда он этого не понимал. Потом было разное. Дурная компания, наркотики, пара ограблений, подписка о невыезде. Забытое. Начатое. Забытое вновь и вновь начатое. Завертелось: деньги, машины, телки, красивые телки, деньги на карточках, эйфория с них же, прямо в кровь, любовь, недо любовь, просто ее подобия, деньги в кошельке, деньги в чеках, деньги на счетах, на валютных счетах, должники, разборки, встречи, стрелки, пулевые ранения, убийства, телохранители, секс, за деньги, на продажу… И все это, казалось бы дерьмо, было его жизнью, пока он не встретился с ней.
И она говорила не надо ближе. Не надо, сука! Как будто она не знала, что только еще больше заводила его, раззадоривая. И чем ближе становились, тем становилось гаже. Она из него тряпку сделала. Ноги вытерев. Тихонько ласково подобралась, а потом мол, смотри, милый, какой я ангел, а ты ушлепок! Да-да, мой хороший, и таких так мало и таких нужно в сырую землю живыми зарывать. Медовым своим голосом, до мурашек. Как будто не понимала, что ровняет его с землей. Как будто не понимала, что желая сделать его лучше - убивала окончательно. И он послал ее. Подлую стерву. Раскусил и послал! Нравится чувствовать себя святой, за счет чьих-то слабостей! Хуй, детка, не со мной!
В тот вечер он дал ей такую пощечину, что она где-нибудь в темной углу до сих пор лежит с вывихнутой челюстью. Поделом! Только вот и сам оказался в таком же месте, наполненном бессилием. В месте, где правит его сознание, в месте где он сам для себя никто…
Он сидел на балконе, ничего не замечая. Пепел от тлеющей сигареты лежал на его волосах, одежде. Он весь был словно посеребренный, когда-то давно в прошлом, памятник, а сейчас от времени краска облетела, обнажив уродливую суть.
Он сидел. Вне времени. Вне пространства. Ему вспомнилась их первая встреча.
Двойное убийство. Бывший подельник и его маленький десятилетний сын, который хорошо знал его - «смешного дядю Митю».
Он выбежал на улицу. Спешно пряча пистолет за пазуху, вытирая руки о края куртки. Подбежал к своей машине. Уже поворачивая ключ зажигания, увидел ее. Она сидела на пассажирском сиденье. Протягивая его Картье, которые он предварительно снял, она тихонько сказала ему, придвинувшись близко – близко: «Привет, я Совесть, будем знакомы!»….

Настроение сейчас - обними меня

«Верить или не верить, это не имеет никакого значения. Интересно лишь задавать себе все больше и больше вопросов»
/«Империя ангелов» Б. Вербер/


Мое имя висит на заборе, написанное на листке грязной потертой бумаги. Я просто прохожу мимо, не хочу видеть, что связано с ним. Может кто-то признается мне таким странном способом в любви, может ищут собаку, которая откликается на это имя. Я не знаю и знать не хочу. Вопросы в голове тихо гаснут. И по идее, когда так случается, там внутри должны загораться другие звездочки – ответов. Но этого нет. А вопросы гаснут. Включенный газ, синее пламя. Поворот комфорки. Все газа нет, как нет и огня.
Я иду дальше, и мимо меня проносятся сотни людей. Столько мыслей, чувств, дел, горестей, смеха. Каждый несет в себе свой ион. Положительно или отрицательно заряженный. А со стороны кажется – мы же все похожие, руки, ноги, волосы. А присмотришься – хуй там. Не все эти люди знают, к какой части речи относится, например, слово «стандарт», говоря, что это вовсе не существительное. Споря и проигрывая.
Я сбавляю шаг, собственные мысли поглощают меня, вдавливая куда-то в зыбучий песок. Что происходит, когда я думаю. Я задаю себе вопросы так или иначе, но я не могу думать, если я ничего у себя не спрашиваю. С другой стороны вопросы – выражение моего интереса, в данном случае непосредственно к себе. Вопросы движимы именно интересом, а не стремлением узнать истину. Если я спрашиваю – это не означает, что я всегда не знаю ответ. Вовсе нет. Это означает, что мне интересно другое мнение. Но если вы не спросите об этом у меня, то можете этого и не узнать.
Нужно выбираться из этой зыбучести. Хотя погода располагает к тому, чтобы зависнуть там и полежать на самом дне. Интересно там, где зыбучие пески дно далеко? А может его вообще нет. Вот бы туда камеру спустить и посмотреть…
Когда я вижу свое имя где-то, я машинально думаю о себе. Что вполне логично. Я вообще большую часть времени думаю о себе. Только эмоции я сама у себя вызываю разные. Зачем и почему я пишу это здесь, мне совсем не понятно. Видимо пишу, чтобы писать.
Смотри, ты же все замечаешь. За весь этот бредовый текст так мало вопросов. Я в зыбучем песке. Мне не хочется спрашивать. Я уже все спросила. Теперь информация подлежит анализу и обработке.
Я иду и накрапывает дождь, во мне смысла сейчас не больше, чем в этом тексте. То есть практически ноль. Я не знаю чем себя занять и что делать дальше. Я сейчас думаю так, а через пятнадцать минут по-другому.
Ты говоришь наугад, что моей жизнью управляют – собственные удовольствия. Мне не очень приятна эта фраза. Хотя, если взять положение, как истинное, то получается что?! Что было бы гораздо хуже, если бы моей жизнью управляли чужие удовольствия или собственные неудовольствия.
Я все ужи тебе прожужжала, как майский жук, с этой последней прочитанной книжкой. И знаешь что там, «они не хотят создавать собственное счастье, они хотят только уменьшить несчастье». А они – это кто? А они – это люди. Вот так вот. Все просто. Не хочу уменьшать несчастья. Хочу счастливой быть.
Я вот иду, думаю так. Складно не складно, понятно или нет, мне наплевать. Куда же я их дену мысли, если они уже появились. Иду. А потом нащупываю в кармане холодный ствол. Резко вынимаю маленький пистолет и выстреливаю все патроны в воздух.
В полдень, в среду, в небо, в грусть, в звезды невидимые, в луну и солнце, которых нет, в тучи, в твои усмешки, в мое самолюбие, в наше не понимание, в чью-то злость. Стреляю. И все это, наконец, лопается, начинается что-то наподобие кислотного дождя. На меня льется компот из несовместимых продуктов, сделанный мной и пролитый на меня. И знаешь, мне становится не так потерянно - разбросанно. Как будто только что, я узнала у самой себя, что-то очень важное…

Мне было так странно наблюдать, как ты ешь с моих рук, словно тигр,которому некуда деться.
Мне было так грустно смотреть, как ты разбиваешь руки в кровь, падая вновь и вновь на холодный гранит.
Мне было так отчаянно пьяно целовать тебя, путаясь в твоем шепоте.
Мне было так легко засыпать в самом центре твоей вселенной.
Мне было так весело, когда я видела на своей коже, словно следы на прожженной скатерти, отпечатки твоих поцелуев
Мне было так одиноко выжимать свои слезы и сушить на холодном ветру, когда ты уходил, а я становилась маленьким комочком, со сбитым центром тяжести.
Мне было так рьяно спорить, защищая от твоего цинизма миллионы моих детских истин.
Мне было так неважно, что мы можем умереть, исчезнув с планеты ровно через минуту, пока ты не отдернул своей руки.
Мне было так страшно жить, оставшуюся мне вечность, когда мои пальцы отвыкли от твоих ладоней, превратившись в лед.
Мне было так влюблено проводить при свете луны пальцем по кончикам твоих ресниц, едва касаясь, стараясь не разбудить, хотя в голове отчетливо звучала колыбельная страсти.
Мне было так волшебно путешествовать по твоей земле, будто на карте открывая темные пятна.
Мне было так безумно прыгать с моста на встречу твоим желаниям и разбиваться об воду еще до полного натяжения каната.
Мне было так нервно улавливать твои настроения, расставляя уловители по задворкам твоей души.
Мне было так устало отрывать листы календаря, собирая их и плетя из них венок наших встреч.
Мне было так трогательно видеть в пыльных витражах пятого времени года наши отражения, немного искаженные, но настолько близко стоящие друг к другу.
Мне было так удивительно читать строчки, от которых тебе еще за две тысячи часов до этого было так восхищенно.
Мне было так хрупко стоять на одной ноге в заваленном трюме, когда ты снаружи раскачивал мой маленький кораблик, пытаясь сменить его курс.
Мне было так мало ощущения тебя, что я выгравировала его где-то в своих мыслях, при необходимости считывая пальцами как пин-код, пополняя баланс тебя.
Мне было так…
А как мне сейчас?

Настроение сейчас - дешевые авиабилеты в подворотнях-(с)

"И слушая наше дыхание. Я слушаю наше дыхание Я раньше и не думал,что у нас.
На двоих с тобой одно лишь дыхание"
/Н. Пампилус/

Знаешь, когда тебя нет становится так тихо... Там внутри… Будто мы плыли на лодке вдвоем, а потом ты нырнул. И долго-долго плаваешь глубоко-глубоко, под водой. И над тобой тонны морской воды. Не знаю, что там, может красивые рыбы, может наоборот акулы и ил. Не знаю… Здесь совсем другое давление и свет. Совсем другой свет…
У меня на коленях лежит листок бумаги, на нем твой стих, написанный от руки. Я читаю его, мои глаза бегают по строчкам. От одной я улыбаюсь, от другой пробегает тень печали в моих глазах. Ты написал его мне. Я читаю, а ты все не выныриваешь…
Как будто в квипе. Мое окошко светится над твоим. Ты внизу.
Знаешь, мой экран сиреневый. И небо над моей лодкой сейчас сиренево-одинокое. День перевалил за середину. Ты не всплываешь. Ты на глубине, погруженный в собственные мысли. У меня на коленях листок, с твоими размытыми брызгами моря буквами. Буквы ползут и словно шевелятся. Буквы становятся трехмерными и словно хотят выскользнуть с отведенной им площади, размером А4. Зайти за рамки, перепрыгнуть барьеры, грызть стереотипы, съедать условности... Меня укачивают эти волны, это рассеянное солнце. Меня укачивает. Ты не выныриваешь. Разное давление. Разный свет. Разная температура тела. Разные состояния…Разные…
Мысли твои у меня в руках. Обрывки твоих мыслей, то о чем ты думал пока мы плыли, а потом ты нырнул. И я не знаю, что мне делать с твоими мыслями. Я могу их читать, эти твои мысли. Вот так просто без волшебства всякого. Я читаю твои мысли и ты знаешь об этом.
От строк твоих больно. Хочу, чтобы ты выплыл. Мое однобокое желание.
Твои строки продиктованы внутренним ощущением. Больно тебе. Ты не хочешь всплывать. По крайней мере не сейчас. Твое однобокое желание.
Компромисса нет. И нужен ли? Говорят, компромисс убивает мечты…. А мечта и есть цель. А так раз - враз ни мечты, ни цели, ни одного, ни другого…
Сижу, затягиваясь сигаретой. Мои пальцы дрожат. Я курю, я в очках, хотя солнца нет, мои глаза подведены черным, у меня темно синяя туши и блеск на губах. Все сейчас во мне такое, каким тебе не нравится. И вроде бы - это ведь я же. Все равно я. Но вот такая «я» тебе не нравлюсь. Все хотят сделать другого лучше. Все хотят остаться cобой.Парадоксы…
Из-за тучки выплывают облака, они похожи на топоры. Летят на меня, сопровождаемые криками чаек. А я сижу и смотрю. И без того сиреневое небо в моих очках выглядит почти черным. За топорами летят ножи, потом вилки, осколки разбитых бокалов. Прямая, но не действующая угроза. Знаешь, говорят, угроза – оружие тех, кто сам под угрозой…
Небо заволакивает со всех сторон. Я упрямо не снимаю очки. Мне страшно, но я не снимаю их, предпочитая оставаться в сознательной темноте. Регулировать процесс затемнения. То есть пока я в очках, я понимаю, что мне, пусть даже темно, но по собственной воле. Если я их сниму и останусь в полном реальном мраке, для меня выхода уже не будет. Цепляться за придуманные только что причины. Парадокс…
Сижу в полной темноте, в сгустившихся сумерках и чувствую, как о борт лодки бьет волна. Больше ничего. Все остальное растворилось во мраке. Я не снимаю очков. Я по-прежнему в своей выдуманной безопасности. Я сижу не двигаясь. Я понимаю, что ты там, внизу. И не знаю, есть ли у тебя с собой фонарик. Тебе ведь там тоже темно. Сижу, боюсь и молчу.
Понимаешь, я могу кричать, петь, говорить, но у меня нет слов, они прилипли к небу, застыли, смешались где-то в голове, в капиллярах с кровью, с пульсом. У меня нет слов, хотя я могу говорить… У тебя есть что сказать, но ты молчишь не имея возможности. Над тобой тонны морской воды… Парадоксы ли…
...Вдруг где-то справа я слышу щелчок. Я вижу маленькое пламя свечки. Ты целуешь меня в висок. Ты вовсе не мокрый. Ты теплый, почти горячий. Я напротив ледяная, на моем лбу выступили капли пота. Квип, лодка, ты, топор, причины, фонарик, свет, кит, нёбо, небо, страх, очки, глаза, свечка, руки, тепло, время… Сколько?! Чувствую, что вот –вот случится замыкание и меня расплющит.
«Детка, я же тебе говорил, не ешь этих питерских "сыроежек", говорят, последствия необратимы» – медленно произносишь ты, пристально глядя в мои не мигающие глаза.
Я молчу. Надо мной тонны морской воды…

Настроение сейчас - все реально, если захотеть сделать реальностью даже сны

Знаете, как написать так, чтобы я кончила моментально лишь только взглянув на первый абзац? Нет. Я расскажу. Конечно же пост должен быть про меня. Про меня красивую, сексуальную, там должно быть столько моих черт, что просто дух захватывало, там должно быть то, что я в себе просто не замечаю или не хочу замечать…
Такой текст, как будто за мной вашими глазами постоянно наблюдает скрытая камера, которая фиксирует малейший поворот моей головы, полу-улыбки и полу-тона.
Такой текст, о котором мечтаешь на заре полового созревания, думая, а как бы меня описал какой-нибудь очень известный писатель.
Такой текст, чтобы хоть на три минуты ощутить себя героиней романа. Чтобы от собственного имени с большой буквы глаза наполнялись таким светом, как будто только что его произнесли на весь мир в новостях.
Такой пост для человека-нарцисса.
Необязательно в этом тексте должно быть что-то реальное: события, места, действия, люди. Главное, чтобы там была я в образах, символах, зашифрованная, вдолбленная в кору деревьев, выгравированная на медных табличках, в лужицах, отражениями из старых пыльных зеркал, в словах и буквах, в несуществующих людях, в сером небе, в каплях дождя рассветного, везде, повсюду узнавая и находя там себя, и плевать, что этот текст прочитают еще сотни любительниц подобных изысков и каждая найдет в нем себя. Плевать! Там я. Мое дыхание. Там я в самом процессе нажатия тобой букв на клавиатуре. Каждая будет искать в нем себя, свои черты. Любые слова можно притянуть за «уши» так, чтобы из всего на свете получить себя, натуральным продуктом, отжав ненужные примеси, выпарив соли. Люди находят себя там, где их и в помине не было. И радуются. Просто радуются. А у меня бы случился оргазм. И ведь необязательно это должно быть что-то подобострастное, восхищенное. Вовсе нет. Это может быть взгляд со стороны, ну может только слегка комплиментарный. Все же неприятно читать какие-нибудь уж вовсе нелицеприятные вещи. Можно меня в этом тексте раздевать и одевать, главное чтобы я понимала, что это происходит именно со мной. Что кто-то ловкий и шустрый влез в мой мозг, в мою душу. Это поверьте, приятное ощущение, знать что вы разгаданы, но не до конца. Знать, что кто-то предпринял не одну попытку в попытке вас понять. Увидеть ваши сакраментальные желания и попытаться расшифровать ваши сны.
Такой текст, от которого даже если рядом взорвутся все лампы, даже если отпустят с работы, невозможно будет оторвать взгляд и захочется перечитывать вновь и вновь, распечатав на листочках бумаги. Унося с собой себя.
Текст для человека-нарцисса не так ли?
Ведь признайтесь, ну хотя бы себе, текст про вас – это почище признания в любви. Он также воспринимается с душевным трепетом, и сердце бьется… Наверное кому-то типа Анны Керн было так приятно, что она заломив обе руки, искусывала в кровь себе губы и срочно бежала мастурбировать в свой бодуар.
Не хочу никого обидеть, но люди большего всего на свете любят себя. Это глупо скрывать. Об этом не стоит молчать. Этого не избежать. Больше всего на свете люди не любят молчать о себе. Люди смотрятся в зеркала во время секса, потому что хотят увидеть на сколько они сексуально выглядят. Никто не оценивает партера. Максимум общую картинку. Люди впадают в состоянии эйфории, если речь заходит о них. А некоторые отдельные особи испытывают за день тысячи микро оргазмов, когда их имя просто упоминается не в контексте «дерьмо».
Напишите текст, от которого кто-то кончит. Только знайте, люди будут испытывать оргазм не от вас, а от себя, посредством ваших действий. А по вам разве что, может стечь выделяемый продукт. Это как когда парень смотрит на свой член, в момент минета, который ему делает случайная знакомая, и понимает, что его хуй выглядит мега-охуенно (и плевать на тавтологию). И кончает, ей на лицо. А она лежит и все заебись, и ей вроде и самой приятно это. Вот только… Какого черта на лицо???!! И что теперь делать со спермой: выплюнуть или проглотить….

Настроение сейчас - принцессы тоже возвращаются из сказок

Они сидели напротив друг друга. Со стороны то, что они делали напоминало игру в
поддавки. Был вечер пятницы и они никуда не торопились. Впрочем как и всегда.
- Пойдем сегодня в кино? - спросила она – я хочу бояться и сжимать твою руку, чувствуя, что я в полной безопасности там и вообще.
-Хорошо, давай пойдем – ответил он, дотронувшись рукой до кончика носа – а можно пойти в какой-нибудь уютный ресторанчик и посидеть там, рассматривая рыбок в огромном аквариуме.
-Да, можно и туда, было бы здорово, но знаешь, может все же лучше поехать прокатится на речном трамвайчике и полюбоваться видами деревьев, прощающихся с летом, впитать в себя все очарование и дышать полной грудью, стоя рядом, держась за руки? - сказала она, меняя тон с медленного на быстрый.
- Отличное предложение. А можно сегодня поехать на опен, давно мы там не были. Разжиться парочкой чего-нибудь убойного и целоваться, стоя под кронами сосновых деревьев, представляя, что мы с тобой в гостях у лесных эльфов – сказал он, улыбнувшись каким-то своим не озвученным мыслям.
- Да, это здорово. А можно вообще сейчас прийти домой, достать наши новые атласные простыни, зажечь свечи и с упоением наслаждаться друг другом, обливаясь шампанским и слизывая капли с тел друг друга, а потом долго лежать под звуки музыки Бетховена и уносится вместе к звездам – ее глаза уже блестели, неподдельным блеском.
- Ммм… я уже хочу этого. А можно еще взять фонарики, и наконец, залезть на ту страшную заброшенную дачу, бродить там и оставлять друг другу тайные письмена, представляя, что за нами гоняются сумасшедшие призраки. А потом выбраться на улицу, и лежа на холме, в высокой траве, видя только очертания далеких, размытых сумерками домов, представлять, что в мире есть только мы – он пристально посмотрел в ее большие отливающие изумрудным глаза….
- Да, если этого хочешь ты…
- Я хочу, если ты хочешь этого…
Вечер пятницы исчезал, тая в отголосках первых звезд. Они никуда не торопились. Они сидели на этом месте уже очень и очень долго. Может быть день, может месяц. Они не знали. Они никак не могли выбрать из тысячи, рождающихся в их головах вариантов. Да и сказать по правде, не это было важно для них, а одно то, что они могут вместе мечтать. Главный выбор бы давно сделал – они просто хотят быть вместе. Когда они мысленно переносились в свои совместные мечты, им казалось, что все это с ними происходит на самом деле и не зачем куда-то идти, ехать, плыть. Важно было одно - не разорвать цепочку взглядов, соединяющих их…

Настроение сейчас - слабобобр

Вот жизнь идет своим чередом. Вы меняетесь взглядами, курите сигарету за сигаретой, оставляете на паркете волосы. День за днем, шаг за шагом, теряя и находя тебя. Задавая себе две тысячи вопросов ежедневно, пытаясь осознать, что в конечном счете с вами происходит, нанизывая на свой опыт окружающий мир, делая свою систему координат, находя неизвестных, строя параболы и гиперболы.
Людям нравится жить, нравится любить, нравится получать удовольствия, нравится жалеть себя, нравится «быть собой»… Хотя всем уже давно видно, что быть собой все давно перестали.
Все хотят давлеть друг над другом, все хотят внедрения своего диктата, все хотят доказательств свое нужности другому. Все одинаково в равной мере желают обладать. Собственнические чувства оставшиеся со времен раскулачивания. Моя, мое, мой… Всем так важно подтверждение принадлежности. А Є В, как В Є С.
Докажи, что ты принадлежишь только мне – поставь себе чип в мозг, который каждую секунду фиксирует о ком ты думаешь
Докажи, что ты принадлежишь мне – скажи что ты меня любишь, даже если ты не осознаешь этого – скажи
Докажи, что ты принадлежишь мне – повесть себе бейджик – мое сердце занято (Ф.И.О, адрес.)
Скажи мне, что я неповторимая, скажи мне, что единственная. Искупай меня в озере твоей мне принадлежности. Люди как собственность людей. Недвижимость.
Мне не нравится твой фасад и отделка - Дорогой, пойдем по магазинам.
Мне не нравится дизайн отдельных комнат – Может быть сделать липосакцию, перманентный макияж, удалить пару родинок?
Мне не нравится наша спальня – Я вчера видела новое издание камасутры, в картинках? Купим?
Мне не нравится хлам, накопленный в чердаке с мансардой – Дорогой, но это важно для меня? Милая, лучше сделай это, иначе я и к своему подвалу не притронусь!
Недвижимость-до полного разрушения. Потом? Потом до конца, слипаясь стенами,покрытыми плющом или дом под снос, или новый владелец. Ренессанс, барокко? Как все изменилось! Эпоха риэлторов в периоде рассвета.
А жизнь продолжает идти своим чередом. Что-то строится, что-то рушится. Кто-то кого-то не понимает. Это плохо. Кто-то не понимает себя. Это тоже не есть хорошо. Кто-то с тем, кто не понимает себя – это ужасно. Ужасно, потому что не стабильно. Потому что, если мне бы ничего не обещали, не говорили планов, не говорили слов, которых хочется – я бы уже сошла с ума. Это ужасно – потому что кто-то «несмотря на» держится.
Если тебе сейчас что-то скажут, не понимая до конца себя, потом окажется, что наврали, если не скажут, то оказывается, что врут сейчас – зачем все, если нет самого главного?
Рассуждаем, строя тысячу версий и ведь никто не поспорит, что для каждой можно найти факты, аргументы. Все зависит от того, как тебе хочется думать. Но никто не ищет причин в себе. Момент обладания застилает мозг. Я хочу полностью, безгранично и без остатка. Пока…Пока не надоест мне, пока хочется мне, пока нужно мне. Ведь никто же не застрахован? Все находятся на очень не устойчивой грани. Даже те, кто обещает никогда не оставлять - исчезают навсегда. Все ищут подоплеку в чем-то другом, забывая, что все люди влияют друг на друга. Забывая, что причина, может быть куда ближе, чем в другом – в себе. Хочешь внимания – будь внимательным. Хочешь понимать – спрашивай. Хочешь сказать – говори. Хочешь быть лучшим – будь…

Настроение сейчас - "свадьба пела и плясала" -(с)

ПИшите про секс, минеты, самоубийства, сексуальные убийства, блевотину, наркотики, кровь, наркоманов, смерти. ПИшите так, чтобы привлечь внимание? Простые вещи не имеют такой силы влияния и впечатления. А звук льющейся крови или спермы, так и притягивает. Так мало историй о любви, о благополучных семьях, о девушках не_проститутках. Всем так нравится читать про кого-то, кем, как все думают, они никогда не станут. Написав слово "секс" в этом тексте, я, пожалуй, в два раза точно, повысила число комментариев, на эту запись. Никому не интересны сказки и лав-story, если в них не умирают главные герои и нет истории про кастрацию, и как следствие трагедию двух влюбленных. Скучно. Чужие жизни нам интересны, только если через призму серо-буро-черного оттенка – извращение-позор-смерть. Черный пиар в моде?
Что вы прочитаете с большим интересом: «Я сижу на свадьбе. В платье с огромными красными розами. В стиле ретро. Я похожа на жену Кеннеди, которого только что убили. Но я даже нравлюсь себе в этот вечер. Держа бокал с мартини, я думаю о тебе, о том, как я хочу сейчас в ванну, как я хочу твоих рук, как я хочу тебя. Мои мысли уносятся от происходящего, а потом возвращают меня, и я опять оказываюсь в этом зале в духе Екатерины»…
Или текст, следующего содержания:«Я сижу на свадьбе. Меня уже начало мазать. Мои красные розы на платье постепенно превращаются в огромные круги, которые движутся в жутком ритме. Я стараюсь не смотреть вниз. У меня кружится голова. Мыслей нет. Чьи-то мягкие руки опускаются на шею и вмиг становится так спокойно. Ты проводишь по моим волосам. Потом нагибаешься и шепчешь что-то на ухо. Честно? Я не расслышала. Но общий смысл мне понятен… Туалет. Твоя ширинка, мои нервно дрожащие пальцы. Полная дезориентация в пространстве. Я слышу чудные голоса и вздохи. Мы задеваем какую-то полочку – звук падающего на холодный кафель стекла. Оргазм. Еще и еще. Ты выходишь, на ходу заправляя рубашку в брюки. Я спешно закрываю за тобой дверь. Смываю капли спермы со своих губ. Подбираю свою сумочку. Мне почему-то начинает казаться, что я знаю, кто убил Кеннеди. Если я сейчас же не сделаю дорожку и не закурю - меня разорвет на тысячу стеклянных осколков… Через пять минут я выхожу из туалета. Мои глаза светятся. Я почти счастлива. Дверь в соседний толчок приоткрыта. Когда я прохожу мимо, я краем глаза вижу, что жених с невестой занимаются анальным сексом, в объектив операторской камеры. Первое home–видео новой ячейки общества. Я снова возвращаюсь в реальность. Я все вижу в обратном порядке. Ретро-реальность. Возврат в прошлое. Зал в духе Екатерины снова и снова путает мои мысли»
?
Можете не отвечать. Ответ мне ясен.
Полное равнодушие к любви.Пристальный интерес к сексу. Попробуйте рассказать друзьям историю про то, как вы влюбились и счастливы. Они будут сидеть, вежливо вас слушая, стараясь зевать не заметно…
Расскажите про то, что ваш любимый сидел за изнасилование, что у него вчера обнаружили триппер. Расскажите, что вы трахаете его своим розовым, гламурным вибратором. Расскажите, что вы познакомились стоя на лестнице эскалатора. Вы были без трусиков, а он осторожно трогал вас, пока вы плавно двигались наверх. Расскажите про то, что вы наверное оба умрете в скором времени, потому что ваш любимый подсыпает вам в еду мышьяк. И что вы это едите, и на все согласны, потому что, так хочет он - "единственный и любимый". Но тем не менее, веруя в то, что без вас он счастлив не будет. Вы подсыпаете ему того же. Видимо, чтобы не остаться в долгу...
Расскажите, расскажите – не пожалеете. Вам не хватает внимания людей? Отравитесь. Потрахайтесь прилюдно. Начните строить свой шоу-бизнес. По всем канонам! В конце концов – просто напишете про секс.

Настроение сейчас - в моих снах меня две и одна из двух, не я

Занимаясь чувствами….
В огромной постеле, над которой ярким неоном светится табличка «life». Кусая мое ухо – хочешь проверить мое терпение? Узнать каков мой болевой порог? Чтобы рассчитать с какой силой сжимать зубы в следующий раз. Вывести систему действий-бездействий-противодействий.
Целуешь в губы, выражая мне свою нежность. Она прорывается наружу мурашками. Я в замкнутом круге_построенной_тобой_моей_нежности.
Проводишь языком по соскам – разжигая желание, разжигая жажду продолжения. Заставляя идти навстречу внезапным порывам. Заставляя не останавливаться. Точнее делая так, чтобы возможность остановиться свелась к нулю.
Ты осторожно давишь мне на шею. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь. Я понимаю. Есть вещи, для которых не нужны слова? Понимание опускается мягкими крыльями и обволакивает. Становится спокойно? Не всегда, ведь так? Иногда понимание бьет молоточками по мозгам и кажется, что ты идешь по тонким натянутым, над городом, проводам. А вокруг ливень. И тебе скользко и холодно, а падать не хочется. Легче ли от понимания, что я в определенный момент могу откусить твой член?
Занимаясь чувствами… Чего мы хотим в идеале? Гармонии восприятий, образов, мыслей? Или все сводится, куда к более простому алгоритму: либо будут трахать тебя, либо твой мозг.Либо и то и другое. Либо все это будешь делать ты сам.
Занимаясь чувствами… Я знаю, придет момент, когда тебе придется выйти из меня. Причины могут быть какие угодно. Становится страшно. А вдруг ты выйдешь, но будет поздно, а вдруг ты больше не войдешь? Страх. Почему люди так бояться? Ведь сам страх быстро проходит. Он длится всего несколько мгновений. Может быть потому, что страхи имеют свойство сменять друг друга?
В плену у собственных страхов мы никогда не сможем расслабится. И неважно, что мы делаем: занимаясь сексом, чувствами, любовью. Все постоянно чего-то бояться. Но страхи ведь тоже не главное…
Занимаясь чувствами главное не перестараться. Занимаясь чувствами нужно помнить, что может случится пере_оргазм. А вдруг он приведет к параличу мозга? А вдруг твоего? А в друг тебе это не нужно? Давай будем соблюдать осторожность, попытаемся контролировать свой страх, свое желание, свою нежность…. Давай остановимся в одной секунде от оргазма. Сделаем то, что не нравится. Тебе же не нравится кончать только лишь мысленно?

Настроение сейчас - лошки - зло

Смотрю по сторонам. Наблюдаю за людьми...
Молодая мамаша никак не справляющаяся со своим сыном. Она видимо сама еще не знает, чего хочет. Определенно зная только одно, что хочется требовать чего-то от ребенка. А нужно определится. Нужно твердо знать, чтобы добиваться желаемого от другого. Я бы сказала - ты будешь читать в день по три часа. Я бы сказала - никаких телевизоров за едой. Я бы сказала - ты будешь целовать на ночь маму и тихо уходить спать. Я бы сказала - никаких криков, меня это раздражает. Я бы сказала - порно фильмы только после 18. Я бы сказала - никаких наркотиков до того, как ты не выучишь наизусть состав каждого вещества. Я бы сказал – дрочить только по пятницам.

Мои требования. Его свобода выбора. Получает тот, кто требует первый?

А вот еще интересный экземпляр. Молодой парень слишком рьяно и резко разговаривающий по телефону. Кричащий в трубку многозначащее: «Что ты молчишь? Тебе нечего сказать на это? Не звони мне, сука». Я бы сказала ему – я не молчу вовсе, ты просто меня не слышишь. Я бы сказала – научись прощать. Я бы сказала - все ошибаются. Я бы сказала, что сижу в кружевном белье на подоконнике и болтаю ногами в воздухе. Я бы сказала – подумай несмотря ни на что, где бы ты хотел провести эту ночь? Я бы сказала – не звони мне прежде, чем примешь решение.

Мои требования. Его свобода выбора. Кто первым скажет «не звони» – выбирает козыри на следующую игру?

Наблюдать за людьми интересно. Все ведь умеют ставить себя на место другого. Особенно, когда в этом нет необходимости. Как только появляется необходимость – пропадают способности. Это как умничать, сидя перед экраном телевизора. И полностью отупеть даже на корпоративной викторине.
Наблюдая за людьми. Чувствуя себя в полной безопасности от их влияния, давления и мнения. Осознавая то, что мне не придется действовать. Все слишком просто, если знать как.
Я захожу домой. И иду в холодный душ. Ты сидишь и смотришь на экран монитора. Тебе не нравится этот пост. Ты читаешь его и думаешь – это ведь на нее не похоже. Ты думаешь – она не такой уж циник. Ты думаешь - она ни разу не смогла поставить себя на мое место. Ты думаешь – она не умеет этого. Ты думаешь - она все выдумывает. Ты сидящий перед экраном монитора, думающий за меня.
Я выхожу и прижимаюсь к твоей спине холодным телом. Ты не особо расстроен. Тебе просто нравится думать за меня. Мы не говорим ни слова. Я бы могла сказать – не бери в голову. Я бы могла сказать – это все я, как ни крути. Я бы могла сказать – кстати, моя любимая птица альбатрос. Я бы могла сказать - я хочу тебя прямо сейчас. Я бы могла сказать - если ты будешь думать за меня, я буду молчать…за тебя

Главное не забыть про свои требования. Главное помнить про твою свободу выбора. Но действовать сложнее. Ты думай, а я помолчу…

На секунду твой мозг оказывается в моем теле. Мы оказались на месте друг друга. Я смотрю твоими глазами на свой пост. И думаю: «какого хуя?». Ты стоишь сзади меня и молча сжимаешь грудь….

Мы зависли в свободном племени
Ты читаешь в реальном времени
Мои мысли и настроение
Но никто не получит премии
Мы ползем в псевдо ускорении
Прорастают ростки из семени
Люди слепы даже в прозрении….

PS человек как бы в опасности

Настроение сейчас - привет! депрессивный-психоз

Когда долго не плачешь, слезы потом брызжут фонтанами из глаз. Ты сгибаешься пополам от боли, которая вдруг пришла внезапным ударом в живот. Задыхаясь от слез и давящей тяжести в области груди, свернувшись в клубок, лежа на полу, ты полу - шепотом говоришь «как же больно, сука, как больно!».
Странно да? Еще вчера все было хорошо, а потом раз и все что было «хорошо», кажется не таким уж хорошим. И пара фраз, пара слов, пара действий, своих, чужих – и все тебе больно. Больно физически. Тебя ломает и разрывает на части. Ты не можешь спать и есть, ты не можешь ничего делать, ты не хочешь ни с кем общаться. Болью так нравится упиваться? И никакой видимой причины не произошло. То есть если тебя кто-то спросит «что случилось?» ты и объяснить то не сможешь. А причина конечно есть, только ты не хочешь ее видеть. В упор не замечаешь, пытаясь просто заплакать ее. А что может слезы поднимут уровень воды и выбросят эту причину на поверхность. Своеобразный сеанс экзорцизма – изгнания причин, которые очевидны, но на хуй не нужны. Априори не работающий прием. Но попробовать то надо. Что еще ты готова попробовать?
Молчишь… Иди-иди покури, посмотри на свет фар, послушай пение словно пьяной птицы, заливающейся своими трелями по ночам. Иди. Постой. Подумай. О чем ты собственно думаешь, а? Хочется идти своей дорогой. А все говорят «сверни на мою». Ну хоть так… на пару часов.Ах какой из тебя был хороший советчик всем. Ах какой ты сама плохой исполнитель. Тебе кажется на тебя все давят, со всех сторон сжимаются стены. У всех же есть свое мнение! А ты затянись-затянись посильнее и подумай: они ли давят или ты сама? Не хочется признавать? Не хочется признаваться? Людям так нужны те, на кого они могут все списать. Людям так нужны герои и анти-герои их жизней. При плохом исходе – «это из-за него». При хорошем – это – Я, сама, бля! Тебя разрывает сейчас – да? Одновременно от любви к себе, застилающей глаза эгоизмом, а с другой от ненависти к себе, бьющей молоточками, выстукивая «так нельзя, так нельзя, так нельзя». «Избалованная девочка» - говорит тебе мама. А ты хлопаешь дверью и уезжаешь, на очередной опен-эйр, с очередным поклонником, за очередной порцией «позитива». По какой причине?
Молчишь? Кури-кури. Тебе не нужны причины. Ты в любом случае всегда можешь оправдать себя. Какая умница! Ты же всегда была умницей, помнишь? Читала книжки, хорошо училась. Такая умненькая милашка. Тебя все воспринимают, исходя из твоей внешности. Надо заметить лучше, чем ты есть. Слишком мила. Ты изначально всем кажешься милой и доброй. Не потому, что хочешь казаться такой, потому что так воспринимают. А потом удивляются, в свою очередь удивляя тебя – откуда взялась эта стерва! Охо-хо. Эти твои поведенческие стереотипы, отрицание неизбежного, думаешь ты сделаешь то, что никто еще не делал! Ломая что-то, идя напролом, залезая в самую чащу?! Давай погеройствуй! Жанна-Д Арк тоже мне. Смелость или дурость? Геройствуют, достают шпаги, находят то и тех, с кем бороться. А потом, скрючившись, прижав ножки к животу лежат, задыхаясь от собственного бессилия над ими же созданной ситуацией. Забавно? Что? Сейчас нет. Как ловко можно вывернуть любую ситуацию в зависимости от настроения. Двустронняя куртка такая или рубашка: хочу и она ярко оранжевая – «смотрите мне весело», а с другой стороны - такая грязно- зеленого болотного цвета, с торчащим мохом из карманов – «все пиздец, извините настроение подсело».
Мыслишь обрывками, а целая картинка все никак не строиться. Пазлы какие – то странные, разными кусочками рассыпаны, сборные чтоли? Ну ты напрягись. Или наоборот расслабься. Сделай же что-нибудь, блять!!!! Мне же тоже тут с тобой особо возиться не хочется. Давай уже: делай - не делай, думай - не думай, люби – не люби, плыви по - плыви против. Даже вдоль если нравится, или даже поныряй. Побудь без воздуха. Кислородное голодание тоже способ, чтобы изгнать причины? Почему нет.
Только прекрати уже меня так нагло использовать. Не могу я постоянно подстраиваться!
Не могу в угоду тебе меняться. Слишком это часто, моя милая! С_л_и_ш_к_о_м, блять! Тебе знакомо вообще это слово?! Иначе спрячусь - заебешься без меня. Может интуицию подтренируешь заодно. В общем, я пока закрою глаза, а когда открою я хочу точно знать, что ты хочешь видеть….
Твое Восприятие

Настроение сейчас - нехватка кислорода

По небу плыл огромный красный шар в форме дельфина, дул свежий летний ветер. Все небо было окутано тополиным пухом, казалось, что это снег. Зажигалка, тонкая сигарета, вдох, умиротворение.
Взгляд чуть левее - стайка мелких мух возле лавочки пожирает сдохнувшего собрата покрупнее.
Мухи ведь имеют право на жизнь, какой бы она ни была?

Как хорошо, чувствовать себя счастливым. Ну, ведь правда же?! Встаешь, и счастье с тобой целые выходные ходит рядом. Такое нежное, маленькое – твое счастье. Его можно обнимать и тыкаться носом в макушку, можно устроить с ним соревнования в какую-нибудь детскую игру. Да что уж там – даже сексом можно заняться. И ты дышишь полной грудью и воздух кажется сладко-малиновым. И поцелуи счастья оставляют надолго привкус черничного блеска на губах.
Взгляд чуть левее и во внутрь- счастье сидит, улыбается тебе, теребит локоны каштановых волос, а внутри у него все дрожит и всем сердцем рвется в другое место, там, где нет тебя.
Счастье ведь имеет право на счастье?

С самого утра болит голова, живот скручивает от режущей внезапно появляющейся боли. Все и всё заебало. Заебал начальник, заебали родители, Диман заебал со своими шишкарями вместе. Заебало пить, отчасти курить, заебало нюхать. Ты меня заебала: «вымой посуду за собой! убери свои носки из центра зала!» За-е-ба-ла! Где же, блять, пульт от телека?!!!
Взгляд чуть левее и наискосок – «орет, устраивает истерики, проебал все деньги! Что ты! Мальчика все достали, ути-пути! Лучше бы хоть раз за месяц «заебал» меня как следует! Действительно, заебал!»
Ведь даже, когда тебя заебали, ты сам имеешь право заебать кого-нибудь еще?

Скользишь по ее телу, крепко сжимая руки, прижимаясь к ней всем телом, вдавливая в простыни, облизываешь ее соски, целуешь живот. Ты больше не можешь сдерживать. А через секунду, она резко встает и быстро, забрав раскиданные по полу вещи, выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Теперь у тебя от перевозбуждения все будет болеть и ты не уснешь всю ночь.
Взгляд чуть левее и в себя – что ты делал последние трое суток? Спрашивал у нее глупые вопросы, дразнясь, видя, в каком она замешательстве? Смеялся над ней, дразня? Обижался дразнясь, уходил, зная что она окрикнет тебя? Отвечал ей, опять же дразнясь? Что испытывает человек, который дразнит? Что испытывает тот, второй? Что теперь испытываешь ты?
Ведь все имеют право дразнить друг друга? Подразнил? Подразнила?


PS когда я устану спрашивать, а ты отвечать, мне кажется, что земля перестанет вращаться;)

Настроение сейчас - прошу, навещайте меня в нагорной

Давай, по – честному - сказала она, глядя в отражение пыльного зеркала.
Давай, по-честному – сказало ей отражение, глядя прямо в серые, отливающие бирюзой глаза.
Давай, по – честному – я сплю с тремя мужчинами и получаю оргазм каждые десять минут.
Давай, по – честному – ты трахаешься с тремя мужчинами и после каждого секса мастурбируешь в ванной.
Давай, по - честному – я никого из них не люблю.
Давай, по – честному – не из них, а «вообще» - ты любишь только себя.
Давай, по – честному – я считаю себя умной, но ебнутой.
Давай, по – честному – ты считаешь себя ебнутой, но умной.
Давай, по – честному – не надоело указывать на мои ошибки, неточности?
Давай, по – честному – не надоело врать себе?
Давай, по – честному – я верю в то, что говорю.
Давай, по – честному – а я верю в то, что ты мое отражение, а не наоборот. И что с того?
Давай, по – честному – какая разница как на самом деле. Если ты веришь себе, то ты уже не можешь никого обмануть.
Давай, по – честному – если ты врешь себе, понимая, что ты себе врешь, но при этом ты себе веришь. То для себя ты всегда знаешь, что ты себе врешь.
Давай, по – честному – если бы я думала, как ты, мне было бы безумно скучно и не интересно жить.
Давай, по – честному – если я отражаюсь, значит я часть тебя. Если бы у тебя не было бы отражения, то тебя бы тоже не было.
Давай, по – честному – ты меня хочешь чему-то научить? Каким образом, если ты и есть я.
Давай, по – честному – я тебя не учу. Видимо ты хочешь что-то изменить, раз говоришь обо всем этом.
Давай, по – честному – ты заебало отвечать мне! Может я просто хочу знать, как я выгляжу.
Давай, по – честному – ты подходишь к зеркалу, потому что никак не можешь себя найти, и думаешь, что настоящая ты – только лишь там, в отражении тебя.
Давай, по – честному – я сейчас возьму и разобью тебя. Это же легко! Разобью. Тем более я сначал предупредила.
Давай, по – честному – даже разбив все зеркала мира, ты все равно будешь видеть себя на сквозь… От себя не убежишь.

Звон стекла. Тысяча осколков, разлетевшихся по темному паркету, сотнями блесток. Кровь алыми фонтанами, брызнувшая и стекающая по руке тонкими струйками. Тишина.
Давай по – честному, давай по – честному, поговорили, блять – жмурясь от боли, прошипели ее серо-бирюзовые глаза…

У честности всегда кровавые финалы?