Декабрь богат на выставки художников-философов, начиная с Николая Ге и заканчивая Уильямом Блейком. В Пушкинском музее Караваджо и Блейк – выставки на контрасте, хотя в их основе – религиозная тема. До похода на выставку казалось, что объединять в едином выставочном пространстве таких разных по темпераменту, стилю и образу жизни художников, как Караваджо и Блейк – по меньшей мере странно. Но удивительное дело – они прекрасно дополнили друг друга. Может быть, секрет в том, что Блейк увлекался итальянским Возрождением, знал итальянский и читал Данте в оригинале?

Как бы то ни было, после драматичного Караваджо с его резкой светотенью и театральными постановками Блейк – как прохладный глоток чистой воды в жаркий день, его работы смотришь с каким-то светлым, радостным чувством. Искренность – пожалуй, главная черта поэта-гравера, перед которой как-то отходят на второй план неправильности рисунка, спокойно воспринимаются очевидные заимствования из фресок Микеланджело и творчески переработанные сюжеты художников Возрождения. Фантазия художника также впечатляет – будь то собственный эпос и мифы или иллюстрации к Библии, Данте, Шекспиру - Блейк во всем оригинален, искренен и талантлив.

Его почти монохромные акварели – воздушны и излучают свет, темперы – загадочно-многоцветны, как потемневшие от времени драгоценные мозаики, тонированные акварелью офорты, обрамленные строками стихотворений автора-гравера, как рамкой, – изящны и поэтичны. Кружева сплетающихся фигур в композициях на тему Страшного Суда, бесплотные феи,  персонажи «Божественной комедии», иллюстрации к Ветхому Завету и Евангелию, фантастические существа – реальные и жутковатые, как кошмарный сон, символы и мистика, и щемящая «Жалость».

После Блейка его последователи кажутся гораздо менее оригинальными, сюжеты их картин – более рассудочными и искусственными. Выделяются, безусловно, Фюсли и Россетти, но по-своему интересны и остальные символисты, прерафаэлиты и неоромантики.