clipped from www.rus-obr.ru

Но за жертвоприношением Андрия и былинной гекатомбой запорожцев Бортко развертывает отчасти зашифрованный Гоголем смысл смерти Остапа - смерти за товарищество и за други своя. Последними словами о еретиках, сказанными перед эшафотом, Остап придает своей казни характер мученичества за Веру. Но, на самом деле, это не просто мученичество, это Страсти. Бортко распинает Остапа на кресте, ему точно по евангелиям перебивают голени, а затем прободают ребра его. И так, должно быть, Сам Небесный Отец смотрел на муки крестные Своего Сына и приговаривал: «Добре, сынку, добре». И здесь, на своем кресте, Остап восклицает своё «Элои, элои, лама савахфани»: «Батько! где ты! Слышишь ли ты?». И вдруг в еретическом городе, на еретической площади, слитой в едином «распни» неожиданно раздается: «Сей есть Сын Мой возлюбленный»: «Слышу!».