clipped from regenta.livejournal.com

У него пока ещё нет своей партии (что, может, и к лучшему), но у него уже есть стихийное самосознание: «Это — наша земля и, следовательно, наше право, а вы, товарищ (господин) Рубинчик…» Дальше многоточие растягивается до пугающей тишины. И кому-то становится страшно. А кого-то это радует. Меня это радует. Радует эта напряжённая пауза, эта паутина тишины. На тишину не заведёшь уголовного дела, но она действует сильнее, чем любой «пояс шахида», потому что рванёт там, где никто не знает, но рванёт непременно. Товарищ (господин) Рубинчик это чувствует и немедленно даёт команду «отрубить эфир». Но, однако, уже поздно: тишина уже повисла — и она чревата мощным взрывом.

Советское (социалистическое) сознание куда ярче и откровеннее — в том числе и потому, что к нему, как ни старайся, не пришьёшь статью об экстремизме. И пока товарищ (господин) Рубинчик, заливаясь соловьём, вещает о мерах, предпринимаемых правительством для «преодоления кризиса», в эфире звучит уверенное: «Зря стараетесь. Ни хрена не получится. Капитализм обречён. В гробу мы его видели. Рабы — не мы».

В общем, судя по всему, малому народу у нас теперь должно становиться неуютно: длительный и кропотливый процесс воспитания «русского быдла» успехом не увенчался: большой народ, разумеется, растерял многие свои навыки — организации, понимания, солидарности, — но из него, хоть тресни, не удалось вытравить самого главного — памяти и навыка. «Руки помнят», можно сказать. И это радует.