clipped from ignaty-l.livejournal.com

Между тем, жертва Христа - не акт, сам собою спасающий грешников. Она есть неизбежный акт, но необходимый для свершения конечной цели миссии - реально разорить ад, Своим в него вхождением. Не символически явить любовь к миру, а расчистить площадку куда валятся распинатели. Чтобы и их вытащить. Онтологически не суть, кто там раньше оказывается. Распинатель или Распинаемый. В пространстве после входа туда Христа - вход остается для Него открытым. И там распинатель и Распинаемый снова встречаются, но без мишуры политической целесообразности принесения вот такой жертвы. Христа - вольно, распинателя - насилием. Насилие не принесло злу победы - Христос остался жив. Распинатель ставится перед прямым выбором снова.
В этом смысле распинателю предлагается совершить Евхаристию - вот живой Христос - разделишь с Ним хлеб и вино, или снова надумаешь распинать?

И я считаю что Евхаристия и есть жертва Царства, и жертва в Царстве. Христос сказал, что от плода лозного будет пить только в Царстве. То есть - с грешниками не будет. Если Церковь собралась в Царство, соединила то, что внутри каждого  человека в единое - Христос пьет от плода лозного с нами: "Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего". То есть Евхаристия все равно - жертва милости, возвышающаяся над смертью, и возвышающая. Она равна жизни. И от отношения Христиан к Евхаристии прямо зависит Его к христианам пришествие. Приносят ли они жертву милости, ожидая Его в свое воспоминание Живого Христа, или снова готовятся к распинанию.