Кто не знает песен про Одессу. Их пели, поют и будут петь — в одиночку и хором, под расстроенную гитару и под аккомпанемент оркестра, со сцены и во время застолий. В трезвом виде и… не совсем. И исполнители у этих песен тоже разные — от простых уличных и сомнительных ресторанных до выдающихся.

Как же рождались эти песни? Кто воспел Одессу и прославил её буквально на весь мир?

Увы, некоторых авторов не знает никто, хотя тексты знакомы каждому.

Абсолютное большинство одесситов (и, наверное, не только одесситов) уверены, что легендарная песня «Одесса-мама» — народная, то есть придумана безымянными одесситами, влюбленными в свой город.         

К счастью, авторы у «Одессы-мамы» всё-таки есть. Их имена не канули в вечность, их не затерло время. Поразительно, что сами авторы — Евгений Агранович (соавтор слов и  автор музыки) и Борис Смоленский не только не одесситы – они и Одессу-то никогда не видели…

Вот оригинальный текст «Одессы-мамы», написанный ещё в 1938 году (в некоторых источниках указано 1938-1951 гг.):

Одесса-мама

В тумане тают белые огни…
Сегодня мы уходим в море прямо.
Поговорим за берега твои,
Родимая моя Одесса-мама.

Мне здесь родиться было суждено
И каждый день любить тебя впервые.
Ах, больше мне не пить твоё вино
И клёшем не утюжить мостовые.

В Москве же все горланят и гремят
Луна озарена огнём рекламы.
Ну кто ж теперь заменит мне тебя,
Родимая моя Одесса-мама.

Мы все хватаем звёздочек с небес
Наш город гениальностью известен:
Утёсов Лёня — парень фун Одесс
И Вера Инбер — бабель из Одессы.

Сам Агасфер — старик-космополит,
Лечил в Одессе стрёпанные нервы.
В своих трудах он прямо говорит:
«Одесса — это мама номер первый».

Был Одессей, бесспорно, одессит
За это вам не может быть сомненья!
А Сашка Пушкин тем и знаменит,
Что здесь он вспомнил чудного мгновенья.

Ты мне один-единственный маяк,
Мне жить теперь так грустно и отвратно!
Ой, хоб рахмонес, мамочка моя,
Ой, мамочка, роди меня обратно!

Давайте знакомиться с авторами

Музыку написал Евгений Данилович Агранович (1919 — 2010 гг.) — известный советский и российский кинодраматург, сценарист, поэт, прозаик, бард, скульптор.

Празднование 85-летия Аграновича. ЦДРИ, 14.11.2004

Родился в Орле, с 11 лет жил у дедушки и бабушки в Москве. До войны поступил в Литературный институт, учился вместе с Павлом Коганом, Михаилом Кульчицким, Борисом Слуцким. В 41-м ушел добровольцем на фронт, имел ранения и боевые награды.

После войны восстановился в институте. При этом на собеседовании, его, фронтовика, с недоумением переспросили: «А что, Вы у нас учились? На каком факультете? Поэзии? А у нас факультет русской поэзии…». Было сказано с ударением на слове «русской». Агранович обратился к Константину Симонову и Павлу Антокольскому. Пришлось даже «потревожить» тогдашнего ректора Литературного института Федора Гладкова, автора знаменитого «Цемента»…

После окончания института на киностудии им. Горького переводил на русский язык тексты песен к иностранным фильмам, в том числе очень известным — «Возраст любви» (с Лолитой Торес), «Бродяга» (с Радж Капуром), «Колдунья» (с Мариной Влади) и др.

Кстати, ещё в годы войны, будучи бойцом истребительного батальона, сформированного из студентов-добровольцев, Евгений Агранович, использовав перевод из Киплинга «Пыль, пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог. Отпуска нет на войне…», написал к нему музыку.

В 44-ом эту песенку распевали американские и советские солдаты, встретившись на Эльбе.

Евгений Агранович является автором широкоизвестной и скандально знаменитой поэмы «Еврей-священник», написанной в 1962 году.

Вот только несколько строк:

… Он кончил институт в пятидесятом —
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась работа всем ребятам,
А он один пороги обивал.

Он был еврей — мишень для шутки грубой,
Ходившей в те неважные года.
Считался инвалидом 5 группы
Писал в графе «Национальность»: «Да».

<…>

Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор…
Падение преступности в районе
Себе в заслугу ставит прокурор.

По тем временам такая поэзия, понятно, считалась вызовом.

Текст «еврея-священника» ходил по рукам по всей стране. Компетентные органы выбились из сил, пытаясь найти автора возмутительных стихов. Приписывали их многим — и Симонову, и Слуцкому, и Евтушенко. Искали сходство стиля, логику построения, требовали признания…

«Но меня никто не выдал», — вспоминал Евгений Агранович.

Мало кто знает, что он является автором стихов и музыки известной песни «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…», хотя ошибочно эта вещь очень часто приписывается Михаилу Ножкину, исполнившему её в кинофильме «Ошибка резидента» (режиссер В. Дорман, 1968 г.):

… Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберёг, что любил — потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

Интересно, что «Я в весеннем лесу…» была написана в 1954 г. изначально для кинофильма «Ночной патруль».

Евгений Агранович вспоминал:

Эту песню должен был исполнять Марк Бернес, которому она нравилась, но дирекция студии (им. Горького) по каким-то своим соображениям решила песню в фильм не давать. Но, поскольку, песню в кинофильм не взяли и она осталась у меня, я стал петь её в различных компаниях, люди её сразу подхватили.

Потом песню решено было использовать в фильме «Ошибка резидента».

Настолько эта вещь стала популярной, что Евгений Агранович (наверное и для того, чтобы закрепить авторство) даже назвал свою первую книгу «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…», а сам в шутку называл песню «Песней перемещенных лиц»…

В 2001 году в Москве, вышла книга Евгения Аграновича «Избранное» (с иллюстрациями его скульптурных работ). При всём этом, Евгений Агранович, будучи членом Союза кинематографистов СССР, так и не стал членом Союза писателей.

Борис Моисеевич Смоленский (1921-1941 гг.) родился в Воронежской области, в семье известного журналиста, который возглавлял отдел газеты «Комсомольская правда» и был репрессирован в 1937 году.

С 1921 по 1933 гг. семья жила в Москве, потом в Новосибирске. Бориса Смоленского буквально завораживала морская стихия. Со второй половины 30-х годов он пишет стихи, главная тема которых — море и отважные люди, посвятившие ему жизнь. Учился в Ленинграде, хотел стать капитаном дальнего плавания.

… Я капитан безумного фрегата,
Что на рассвете поднял якоря.
И в шторм ушел и шел через пассаты,
И клад искал, и бороздил моря.

Отбив рапиры прыгающих молний,
Сквозь мглу морей и штормовой раскат,
Он шел в морях, расшвыривая волны
И мачтами срывая облака…

В те годы известные события в республиканской Испании были на слуху у всех. Борис Смоленский выучил испанский язык, одним из первых открыл поэзию Федерико Гарсиа Лорки…

В январе 41-го Борис Смоленский был призван в Красную армию. Со слов Евгения Аграновича:

«… Борька был на два года моложе меня, ещё школьник — а я первокурсник — но дружба была высокой пробы. Как поэту ему не дали раскрыться полностью, так рано убили на Карельском фронте. Сохранилась тонкая тетрадь его стихов, порой блестящих. Жизнь не баловала — посадили обоих родителей, жил с сестрой. Но держался мужественно…»

Борис погиб 16 ноября 1941 года. Его произведения при жизни не печатались. Первый небольшой сборник его стихов был опубликован лишь в 1976 г., а в 2009 г., при поддержке родственников, в свет вышла книга «Моя песня бредёт по свету»

… Сегодня с большой вероятностью можно считать, что легендарную «Бригантину» Павел Коган написал в соавторстве с Борисом Смоленским — в рукописях Павла Когана обнаружены правки, внесенные рукой Бориса Смоленского. Так или иначе, в 1976 г., в сборнике поэтов, погибших на войне, изданном «Молодой
гвардией», авторами «Бригантины» названы оба…

Вот такими были создатели песенки <<Одесса-мама>>, которым на тот момент ещё не исполнилось и двадцати лет.

Как родилась «Одесса-мама»

Евгений Агранович:

«… Однажды зашел к нему (Б. Смоленскому — „Избранное“), пишет что-то. Он бредил бурями и парусами, мечтал о кораблях и океанах. У него был уже готов куплет как бы от имени моряка, покидающего любимый порт. Но дальше автор не знал куда плыть. Предложил мне продолжить, сославшись на занятость: надо было бриться. И что там росло? Ну, я переложил руль, круто свернул с морской романтики на дразнилку, гаерную шутку. Такая получилась песенка…»

Евгений Агранович «переложил руль» в сторону Одессы, использовав при этом «одесско-еврейскую мелодию». Сам же, исполняя «Одессу-маму», в конце каждого куплета он обязательно восклицал: «Ой, вэй!»

«Одесса-мама» Аграновича и Смоленского вырвалась на просторы страны и мгновенно стала популярной. С одной стороны — веселая шуточная песенка, с другой — она не могла не задеть чувствительные ностальгические струнки в душе каждого одессита, по-своему излечивая «стрёпанные нервы».

Евгений Агранович:

«… Я не предлагал её даже в газету. Хотя прямой контры в ней не было никакой. Но способность смеяться по-своему уже являлась контрой. Чего только стоит, например, строка: „А Сашка Пушкин тем и знаменит, что здесь он вспомнил чудного мгновенья“. Ну кто мог в те времена назвать канонизированного официальной пропагандой Пушкина — Сашкой?! Или даже ироническое упоминание Бабеля, чье имя старались вообще не произносить. К тому моменту, когда песня ходила по компаниям с гитарами и без гитар, вся Москва знала, что он арестован и расстрелян».

… Со временем оригинальный текст «Одессы-мамы» начал обрастать всё новыми и новыми строчками. На манер и по направлениям, указанным Аграновичем и Смоленским, родились вполне самостоятельные чисто одесские произведения.

Достаточно вспомнить: «Из всех известных в мире городов…», «Виднеются в тумане огоньки…», «Города, конечно, есть везде…». Так, вместо ранее упомянутых Агасфера и Одессея, которые, увы, при всём уважении, исторически всё-таки отдалены от Одессы, добавили очень известные одесские персоналии — не забыли и Беню Крика, и Эдуарда Багрицкого, и Семёна Кирсанова, и Давида Ойстраха, и Эмиля Гилельса, и Бусю Гольдштейна, и даже самого Валентина Петровича Филатова:

… Одесса-мама радует мой глаз,
Бывают драки с матом и без мата,
Но если вам случайно вынут глаз,
Так этот глаз уставит в вас Филатов…

Как бы там ни было, «Одесса-мама», изначально будучи детищем Евгения Аграновича и Бориса Смоленского, принадлежит теперь всем. Вот так и получилось, что из этой, как кажется на первый взгляд, незатейливой песенки об Одессе, каждый берёт что-то своё, что-то для себя.

Кто-то в спорах с иногородними пытается утверждать: «Мы все хватаем звёздочек с небес, наш город гениальностью известен…». Дальше уже, как правило, с загибанием пальцев, последует перечисление этой одесской гениальности.

А какой-нибудь молдаванский или пересыпьский паренёк, может только-только после мореходки, тяжело вздохнёт: «Ах, больше мне не пить твоё вино и клешем не утюжить мостовые».

Видавший виды «подфлажник» со стажем более, чем уверен: «Ты мне один единственный маяк….

А одессит, очутившийся «на дальних берегах» и насовсем, наверное, упрямо повторяет про себя: «Ну кто ж теперь заменит мне тебя, родимая моя Одесса-мама».

И из всего этого и складывается в одно большое целое Одесса-мама.

_______________________________

Михаил Пойзнер