Я оставила его одного. Пресекла все его попытки общения. Мы уже не сблизимся. И не надо пробовать. Так, как раньше, уже не будет. Пора понять это. Понять и принять. Причём не только мне, как ты мог бы уже догадаться.
Слова ненатуральны.
- Олечка, у меня истерика, дела мои хуже некуда...
- Расскажи. Я всё выслушаю.
- Да как-то не хочется.
Ах, не хочется, да?! Настроение меняется как по щелчку, а ты говоришь о каком-то доверии. Всё иллюзорно, ты прав. Ещё щелчок - и ты вылетаешь из моего списка контактов ICQ, не пробыв там и недели. Ты добавил ещё два новых пути, чтобы быть ко мне ближе, но при этом на расстоянии. Я оставила тебе один из них.
Чувствую к тебе нечто особенное. Это потребность знать, что с тобой, КАК тебе. Это потребность удостовериться, что ты здоров, что с твоими близкими всё хорошо. Как ни странно, но это слушать ту же музыку, что и ты, и наслаждаться ей ничуть не меньше.

Запасаться мешочками с зёрнами терпения. Даже суметь не рассыпать. Держать в одной кучке.
Настолько вжиться в роль, когда говоришь окружающим: «Он мне больше никто», что самой поверить в это.
Почти свыкнуться с мыслью, что наши линии жизни ни за что не пересекутся.
И что теперь?
Всё было зря.
Весь процесс отвыкания.
Всё насмарку.
Он опять продирается в мою жизнь сквозь пелену моих колкостей, обид, показной неприязни.
Он просит отбросить всю мою язвительность, потому что считает, что лучше от неё не становится.
Даже он сам не знает, чего хочет.
Он спрашивает моё мнение и просит советов.
Он хочет быть другом?!
Он знает, что для меня это невозможно.
Я тем временем разрываюсь между рассудком, опытом и влечением...

Я знаю, почему мог бы быть плюс. Но никак не пойму, почему ты решил, что минус.
Мы с тобой точно принадлежим к одному полюсу. То ли оба слабые, то ли оба сильные.
Кризис творческий - это когда рифмы чудятся там, где их нет. Иногда мне кажется, что такой кризис вызван отсутствием негативных эмоций, потому что идеи переполняют меня лишь когда я чувствую боль.
Человек, который мне дорог, легко может причинить мне эту боль. Но нет.
- Сегодня я хочу боли. Побольше, если можно. Начинай. Говори.
- Ещё чего придумаешь? Перестань, Оль.
В такие моменты чувствуешь, что творишь глупости. А если уж творить-то по полной программе!
- Хочется наговорить тебе всякой дряни, чтоб потом самой стыдно было с тобой общаться.
- Не получается?
- На ум ничего не приходит... Такого... крепкого. Скажи ты мне что-нибудь. От Души. Желательно.
- Я ничего плохого не смогу сказать.
Скажи ещё, погорелый театр плачет по такой актрисе, как я. Все видят, какими мы кажемся, мало кто видит, каков ты есть. Жаль, что ты уже выпал из числа последних по отношению ко мне. Жаль, что я до сих пор в числе первых по отношению к тебе. Знать бы тебя таким, какой ты для всех - и гора с плеч. Ты доверился мне больше, чем всем другим людям. Даже твоя лучшая подруга знает намного меньше.
А мне от такого переизбытка информации можно перестать спать ночами.

Вернулись девчонки. Мы разобрали кровати. Я обрадовалась свободной одежде для сна, в которую можно было облачиться и не дразнить Ваню своими формами.
У меня появилось неожиданное даже для самой себя ощущение: какая-то неприязнь к Ване. Я догадывалась, почему, но признавать не хотелось. Дело в том, что подобное случалось со мной, когда в меня безответно влюблялись молодые люди, а это имело место быть довольно частым явлением. В такие моменты я понимала, что никогда не смогу ответить им взаимностью, но небольно преподносить этот факт я не умела. Поэтому хотелось убежать, скрыться, спрятаться, лишь бы не видеть эти по-щенячьи преданные глаза, наполненные услужливым восторгом. Потому что я чувствовала себя виноватой перед ними. За то, что выбирала не их.
Такое в моей жизни было не раз, и если то, что сейчас происходит - очередная реприза, то пропади оно всё пропадом.
Мы распределились по комнатам. Ване нужно было вставать на соревнования в шесть часов утра, чтобы добраться до города, поэтому он лёг в отдельной комнатке, чтобы никого не будить. Перед уходом спать он наклонился к подушке, где я лежала, и спросил:
- Ты решила?
- Нет, - закусила губу я.
- Хорошо, потом, я не давлю, - он склонился ещё ниже и поцеловал меня в губы. - Спокойной ночи.
- Спокойной... - Я взглядом проводило его мускулистое тело.
Как только свет погасили, девчонки, с которыми я осталось в комнате - Даша и Маша - начали приставать с вопросами.
- Оль, ну ты чего, это же легко: просто подумай, хочется тебе быть с ним?
- Ну что ты, Даш, быть с ним-не значит любить!
- Да это всё потом придёт! Сейчас ей нужно сказать "да" или "нет".
- Оль, тебе нравится Ваня?
- Глупости! Ваня не может не нравится.
- Ясное дело.
Я всё молчала. А что говорить, когда ни в чём не можешь определиться? Я вряд ли решила бы что-то, даже если бы мы с Ваней прогуляли всю ночь под луной, даже если бы мы всю ночь провели вместе под одним одеялом, даже если бы мы всю ночь... Да не в ночи было дело. И не во времени. Вот это я прекрасно понимала.
- Не знаю, девчонки, не знаю.
Мы ещё долго лежали и рассуждали обо всём на свете, и незаметно заснули.

В периоде этого временного промежутка я бы выделила два этапа.
Во время первого этапа Ваня активно ко мне приставал. Мы вышли в сени; кожа дала понять, что середина октября - уже не лето. Мурашки и дрожь по всему телу. Ваню тоже трясло, но по другой причине. Его рука скользнула по моим бёдрам. Мы начали целоваться как сумасшедшие, будто это последняя ночь в жизни каждого из нас, а завтра наступит конец света. Во мне играло нечто чисто физиологическое: после Димы у меня никого не было, а прошло уже почти три месяца. Он стал двигаться вниз по моей шее, уткнулся носом в область декольте…
– Ваня!
– Ммм?
Ваня не отрывался.
– Подожди. Нам нужно поговорить.
– Ммм… потом, – шепнул он.
Вот тут засигналила моя гордость. Что ещё за «потом»?! Я что, кукла ему, что ли?! Никогда, никогда в жизни я не позволю так себя использовать.
Если я говорю, что «надо поговорить», это означает, что сделать это нужно здесь и сейчас.
Я грубо оттолкнула его и отстранилась.
– Ты не понял. Я_хочу_поговорить.
–О чём?
–О происходящем.
–Обязательно сейчас?
–Именно. И никак иначе.
–Ладно, давай поговорим…
Я заговорила. Ваня отчего-то напоминал мне кота, на которого вылили ведро воды. Шерсть топорщится клоками, недовольные зелёные глаза, но в то же время беспощность этого животного. Всё сразу. В конце разговора этот завсегдатый бабник сказал: «Ты мне правда очень нравишься. Не торопись с ответом».
Далее второй этап. Мы вернулись в комнату. Все куда-то разбрелись: девчонки секретничали на террасе, несколько человек вышли на крыльцо покурить. Стало как-то слишком тихо и чересчур пусто. На диване сидел Илья и смотрел музыкальный канал. Без_звука. Я как-то неестественно расхохоталась.
–Илюш!
–Не мешайте, я телек смотрю.
Он смотрел куда-то сквозь телевизор, сквозь стену, вообще сквозь. Я плохо знала Илью. Всё это казалось странным, я даже чуть отрезвела. Решила не трогать его.
Ванька, 10 минут назад активный до невозможности, притих. Сел в кресло, хотя мог бы сесть на кровать, рядом со мной. Но нет. Хочет быть один? Вернее даже, он не привык получать отказы, девушки доставались ему без особых усилий. Вешались на шею. Гроздьями.
Он, наверное, считал, что сейчас наказывает меня.

Илья заснул. Ванька куда-то вышел.
Я легла на кровать и закрыла глаза.
Слишком много за и против. Слишком много пищи для размышлений. Полухмельная голова такого не переварит. Слишком мало времени…
А Дима?..
А жизнь так коротка, стоит ли зацикливаться на нём?
А если Дима – тот самый?!
А если Ваня – ..?
Я задремала. Вопросы раздавались где-то в моём личном пространстве, но в ответ я слышала их эхо. Ответов нет. Ответы не так просты.

Я напилась. Никто так не напился, как я. Когда благородные девушки вроде меня говорят: «я напилась», это значит, что выпили они немного, просто здорово опьянели. Так и я. Разошлась. Танцевала. У Ромы были огромные глаза и незакрывающаяся челюсть. Женя, признававшийся мне в любви ещё когда мы учились вместе, предложил на пару минут выйти. Мы вышли. Он предложил встречаться. Женька был хороший, эдакий идеалист-романтик. С его отлично подвешенным языком он мог завлечь куда угодно любую понравившуюся ему девушку, но, как говорил он сам, «сердцу не прикажешь». И нравились ему немногие. Мне было лестно, что он в очередной раз осыпает меня такими словами, что я должна была просто таять. Но я не таяла. В голове сработал датчик: «НЕ-МО-Ё!». Извини, Жень. Я очень рада, что у меня есть такой друг, как ты.
Мы снова вошли в комнату. Ваня не переставал кидать шутливых замечаний своей «невесте», мне то есть. Я смеялась. Он соорудил кольцо из проволки, от пробки из-под шампанского. Торжественно надевал мне кольцо на безымянный палец правой руки.
Дальше идёт некоторый временной промежуток, который по каким-то причинам не угодил моему сознанию. Поэтому в памяти остались какие-то обрывки фраз, ощущений, запахов. Точную последовательность событий и вовсе сложно установить, знаю только, что это происходило после того, как ребята, вернее большинство из них, разъехались по домам и до того, как мы, оставшиеся, легли спать.

Все те, кто появлялись на горизонте после Димы – не_моё. Если первое время после разрыва я была сосредоточена на своём горе потери, то, очнувшись, я заметила их. Не знаю, зачем. Всё равно – не_моё.
Одна моя подруга, Даша, очень верно задаётся вопросом: как можно сравнивать людей?! Она права, люди – не просто биологические существа, но и индивидуальные личности. Здесь не подберёшь критериев для подробного выяснения, кто же из кандидатов на роль рыцаря моего сердца лучше. Было бы проще представить людей, например, в виде сумочек: вот эта вместительней и практичней, а вон та очень красивая, хоть и неудобная. Люди и сумочки. Абсурд.
Тем не менее, я всё же опустилась до столь низкого занятия, как сравнивание людей. Сначала появился Ваня. В принципе, появился он и вовсе давно: мы три года вместе проучились, по-настоящему в хорошие отношения вошли полтора года назад. С этим Ваней я изменила Диме, страстно целовавшись с ним, наверное, около часа в общей сложности. В тот момент я не думала ни о чём, поддалась; поцелуи Вани, скорее всего, подкупали меня именно техникой – невероятно приятно. И что же теперь, через 5 месяцев после того случая?
На дне рождения нашей общей подруги мы вновь встретились. Загородный дом. Середина октября. Холодно. Ваня, как и другие гости, оставался ночевать. Я приехала на праздник как всегда с опозданием, поздравила именинницу, всех знакомых приветственно чмокнула в щёку. Круг собрался не то, чтобы узкий, но всех я знала довольно-таки хорошо. Почти все присутствующие парни были информированы: у Оли драма, Олю лучше не трогать, нетактичных вопросов не задавать. Рому этим фактом запугали до такой степени, что он весь вечер ухаживал за мной, накладывал салатики, подавал десерты, наливал напитки, но вот спросить «как дела?» - стеснялся. Ванька заметил Ромкины потуги и сказал: «это моя невеста. Не трогай». Я фыркнула. Не знала тогда ещё, что будет потом…

Что говорили друзья и подруги, когда он меня бросил?
Фразы вроде:

-Да ладно, плюнь ты на него. Всё равно он тебе не подходит.

-Ты такая умная и красивая. Как он мог? Он, наверно, просто больной.

-и проч., из этой же серии.

Мне становилось немного лучше, и я думала: "Они правы. Я слишком хороша для него".
А ночью мысли поворачивали в обратном направлении, и я снова горько плакала.
и так день за днём, неделя за неделей: то люблю, то ненавижу, то хочу, чтобы он вернулся, то мечтаю убить.
Чувствовала себя как американских гонках: вверх, вниз, вверх, вниз, бумс!-приехали.

Это страшно.

Молю Бога о том, чтобы он разрешил мне не терять голову, как тогда. Но я начинаю верить в Бога только когда оказываюсь в беде. Это неправильно. И Всевышний отказывает.

Это правда тяжело.

Мы расстались, и я кидалась, металась, становилась бешеной и абсолютно равнодушной ко всему происходящему.

Это похоже на чёртово колесо.

Сначала кажется, что ты летишь, взлетаешь вверх, колесо несёт твою кабинку на самую вершину… И вдруг ты остаёшься одна. Это неожиданно.

Это больно.

Наверху жутковато, кабинка раскачивается, и кажется, что жизнь закончилась. Небо, которое совсем близко и только что было безоблачным, теперь темнеет. Люди из других кабин высовываются, кричат мне, что нужно жить дальше! Но могут ли они повлиять на меня? Вряд ли… Все кабинки находятся на определённой дистанции друг от друга. И нет никакой судьбы. Глупец сказал, что всё решает судьба, а не мы. Чушь! Всё решает наш собственный выбор и мы, соответственно.

Это так просто.

Взять и раскрутить гайки и вынуть болты, которыми моя кабинка привязана к колесу жизни. И улететь вниз. И разбиться, но…

Это неинтересно.

Потому что я хочу знать, что же будет дальше, в этой жизни…

Это нормально.

Я наберу в лёгкие воздуха и продолжу свой путь, как бы ни было сложно. Скоро будет земля, я коснусь её ступнями и буду ходить по этой планете без тебя.

Разговаривала тут как-то с другом, который недавно расстался со своей девушкой.
Я задала глупый вопрос:
-Как ты?
-Хорошо. Знаешь, столько свободного времени сразу появилось... Радостно.
-Саш, но как же может быть радостно?! Ты же любил её!
-Оль. Я делаю вид, что мне радостно, хотя, конечно, мне не радостно. Чтобы люди не лезли со своими советами и прочей чепухой, чтобы не было ещё хуже. Я думал, ты поймёшь это без моих дополнений...
-Извини...

Сквозь стеклянную дверь я увидела, как он стряхивает капли дождя с уложенных гелем волос. Мне это польстило: хотелось думать, что он желает спустя два месяца произвести на меня положительное впечатление. Когда он оказался внутри и начал смотреть по сторонам в поисках меня, я полуубнулась. Улыбнулась – от приятных нахлынувших воспоминаний. Полу – от того, что всё это позади, а мы с ним теперь другие.

Понаблюдав за ним несколько секунд, я встала и направилась к нему уверенной походкой, что очень нелегко мне давалось. Я сбросила полуулыбку, надела на себя свой самый очаровательный образ. Я точно знала, что он без ума от моей внешности до сих пор, он считал меня привлекательной как раньше, так и сейчас. Когда мы оказались рядом, он метнулся ко мне. Не знаю, зачем: то ли хотел приобнять после того, сколько мы не виделись, то ли поцеловать по-дружески в щёку. Нечто внутри меня подсказывало, что сегодня, в этот вечер, он мой. Что всё зависит от меня. Что я могу прильнуть к его губам, и он ответит. Что я могу быть льдинкой, и он – тоже. Здравствуй, зеркало. Мы отображали настроения друг друга, один продолжал второго.

Несмотря на мою интуицию или, возможно, просто надежду, а может быть даже манию величия, я взяла себя в руки и сдержанно произнесла:

–Привет.

Он ответил, уголки его губ тронулись. Мы решили, что погода сегодня действительно нелётная, поэтому нашли для себя два сидения рядом, всё в том же, уже наполовину опустевшем к вечеру выходного дня, автовокзале.

Начали разговаривать; я разглядывала его. Красный цвет, который невероятно шёл ему. И почему он раньше не носил его? Модная чёлка. Холодные голубые глаза. Всё те же губы, от прикосновений которых я когда-то млела. Поймала себя на мысли, что не могу равнодушно смотреть на них. Особенно мне нравилась его верхняя губа – её линии, контуры. Губы двигались, он о чём-то говорил мне. Решила, что я, наверно, глупо смотрюсь со стороны: он что-то рассказывает, а я пялюсь на его губы. Мой взгляд виновато переметнулся на его глаза. Расширенные зрачки; у меня появилось чувство, будто он читает меня как книгу. Вот она, я, такая раскрытая, искренная, готовая поделиться всем…

Стало не по себе. Я вовсе не планировала ретроспективы. Что, что?.. Я не хочу опять влюбляться, я ещё не готова, я долго уходила от этого, чтобы освободиться… Я не хочу влюбляться в человека, который так подло изменил мне. Но отчего-то злопамятство не хотело проявить себя. Вместо него в висках застучало: «Боже, как он красив…»

Он тем временем, не догадываясь, о чём думала я, жаловался на жизнь. Уволился с работы, забросил университет, рискует попасть в армию.

–Дим, ты точно не окажешься в армии, она тебе не нужна.

–Мне бы такую уверенность. А что, ты тоже считаешь, что даже в армии из меня человека не сделают? – он ухмыльнулся, ожидая моей реакции.

Я представила его в пятнистой армейской форме. Мой друг писал мне из армии уже в течение четырёх месяцев, и я не понаслышке знала, каково им там приходится. Сердце сжалось: мне отнюдь не хотелось, чтобы и Димка там оказался. В ту же секунду всплыла и другая ассоциация: если бы его и вправду призвали на службу, я бы его ждала. Только нужна ли ему эта моя самоотверженная верность? Человеку, который сам не был мне верен? От меня, которая и сама уже однажды не сдержала своего влечения?.. Я достаточно просто смогла предвидеть его реплику в такой ситуации: «Мы все свободны, и вольны делать, что хотим. Ты знаешь, что не принадлежишь мне, как вещь, да и я тебе. Так что давай оставим это…» Мда, печально. Да пускай его заберут в армию! Мы всё равно мало общаемся, в кои-то веки увиделись – первый раз за два месяца, теперь, наверно, поживём ещё полгода по разные концы города…

–Оль, ну что ты молчишь? Потому что этот вопрос риторический, да?

–Я не знаю ответа на этот вопрос, всё зависит только от тебя.

Видимо, он не ожидал, что я скажу нечто подобное, и нахмурился. Повисла немного неловкая тишина. Я вспомнила, что раньше мы могли молча находиться рядом, читая мысли друг друга, и нам без слов было хорошо вдвоём Кто бы мог подумать тогда, что пройдёт совсем немного времени, и мы будем вот так сидеть, такие родные в прошлом и далёкие в настоящем?!.. У меня в горле неприятно защекотало.

–Расскажи что-нибудь интересное, – он снова оторвал меня от моих размышлений.

Согласно статистике, такая фраза обычно «заставляет собеседника напрячься и в итоге приносит мало пользы, а даже наоборот: создаёт «стену» между двумя малознакомыми людьми»…

А мы – малознакомые люди? Что ж… Теперь, быть может, да. Потому что от былого Димки в нём осталось тело и некоторые манеры, привычки. Остальное испарилось. Нет, не испарилось, всё же… Трансформировалось. Открытость по отношению ко мне – во фразу, относящуюся ко всем вокруг: «Да ну тебя». Он пытался отгородиться ото всех этими тремя словами, но почему? Мне кажется, он теперь вовсе запутался и перестал видеть, чего он хочет. Знакомая проблема, только вот я выплёскиваю это в окружающий мир, а он держит в себе. Психологи бы сказали: «Всё просто. Всего-то-навсего ты экстраверт, а он – интроверт». У них вообще всегда всё просто: разложили все проблемы по полочкам, навешали ярлыков, и довольны…

…прошло около двух часов, нужно было завязывать со всем этим. Мы уже и посидели в автовокзале, и выходили на улицу. Он вставал под дождь, а я смотрела на него с лестницы, как бы с высоты. Это напоминало сцену из «Ромео и Джульетты»: когда герой приходит к балкону возлюбленной, чтобы рассказать о своих чувствах. Димка же вряд ли хотел поведать мне что-то о своих чувствах, он скорее хотел получить информацию от меня. Я не подумав ляпнула о том, что видела сон с его участием. И теперь он хотел подробностей.

Давным-давно, в феврале, мне тоже снился сон. И тоже о Димке. Тот сон был приятным: мы оказались в Испании, на берегу моря. Пляж, шум волн, мы вдвоём… Тогда он тоже хотел выпытать у меня всё о том сновидении, но я рассказала так немного... Не стала говорить, что в моём сне мы целовались. Не стала говорить, что целовался он так, что голова кружилась. Тогда мы были друзьями. Просто друзьями. Тогда…

Теперь же, в моём новом сне всё приобрело противоположный оттенок. Вместо тёплой Испании всё было так, как в жизни – холодные серые краски осени сгустились над нами. Вместо поцелуев были его слова «Уходи из моей жизни». Наряду с происходящим в реальности это становилось моей маленькой драмой.

Неясно для чего я сдалась и рассказала, что видела в том сне. Он усмехнулся уже в который раз за вечер, и по лицу его было видно, что ожидал он чего-то другого, чего угодно, но не такого сюжета моего сна.

–Оль, ты занимаешься самовнушением. Можешь, конечно, не верить, но такого у меня и в мыслях не было. Глупости. С какой стороны ни посмотри – я бы никогда так не сказал.

И это говорит мне мой бывший. Который уже как бы и не мой. Бред.

–Я.. Дим… Пошли проводишь меня. Уже поздно, мне пора домой.

Дождь, слякоть. Я пошутила над чем-то, он засмеялся.

Хотелось сказать что-нибудь роковое. Ведь это последний шанс завлечь его в свои сети и самой раствориться в нём. Не было времени на обдумывание. Подошла последняя, самая поздняя на сегодня, маршрутка.

И снова вспышка. Сколько раз он провожал меня, вот с этой же остановки, сколько раз я садилась неизменно в последнюю маршрутку, сколько раз мне сложно было оторваться от его губ, взять себя в руки и пойти, наконец, домой…

Сегодня мне не приходилось высвобождаться из его объятий, в которых мне всегда было как-то по-особому тепло, уютно. Чувство защищённости. Было. Сегодня мы придерживались дистанции. Холодные порывы ветра сквозили между нами, моросило.

Внутри меня боролись два чувства: одно из них принадлежало к состоянию меланхолично-мечтательному, полному воспоминаний о нашем ушедшем лете; второе же, наоборот, стервозно-мстительное, дерзкое ощущение неотвратимости видоизменённого настоящего, которое уже не переборешь-можно лишь насолить человеку, но не более…

Может, в жизни нужно быть проще? И я сказала:

–Пока.

Мой единственный, самый замечательный…

У тебя больше не будет таких, как я.

Ты найдёшь другую. Не хуже и не лучше. Просто Другую.

А я – Другого.

Знаешь, как говорят? «Незаменимых людей нет».

Я буду сопротивляться этой гипотезе, отвергая одного поклонника, затем другого… Третьего.

Потом сердце поймёт, что это была аксиома. Которую не докажешь. Её просто можно принять и жить с этим.

Или же опровергнуть…

Но взамен – придумать свою.

 

Настроение сейчас - cold