Николай Купцов надумал жениться. Хотя подобное желание к нему наведывалось и прежде, но только всё было недосуг: то покос, то посевная, то загул, то похмелье.

Короче, на этот раз его подпёрло основательно! Да что толку, ведь в деревне, где он жил, невест не было... Вернее, для него не было: не нравился ему женский пол, оказавшийся в остатке или в отставке, а надеяться на новое подрастающее поколение девочек было как-то рискованно.
И, тут случай выдался: выделили на колхоз санаторную путёвку, в которой прописывалось что-то вроде следующего: «Лечение рекомендовано:
а) лицам, страдающим различными формами сахарного диабета;
б) больным с нарушениями опорно-двигательного аппарата».

«Хрен его знает, что это такое «сахарный диабет»,– чесал плешь председатель, в десятый раз перечитывая отпечатанные на путевке надписи.– С сахаром в деревне туго, а потому и заболевания такого в наших краях водиться не должно. С «опорно-двигательным» всё ясно, но не пошлю же я хромоногого Кондрата в этакое путешествие на старости лет?!» И тут председатель, светлая голова, вспоминает о страданиях Купцова. Во кого надо туда запулить! И нервишки подлечит, и нужду, так сказать, справит...

На такое предложение Николай благодарно просиял глазами, в невероятную ширину растянул в улыбке впалые щёки и, даже, лихо передёрнул худенькими плечами какое-то судорожно-зажигательное движение из цыганского танца. Вместе с ним искренне радовались и односельчане, рассаживая свои тела за длинные дощатые столы, заставленные бутылями и закуской: весёлые проводы, давшие старт Колиному отпуску, мощно загудели и стремительно начали выпускать пар...

Умные напутствия и добрые пожелания сыпались на Николашу в таких неимоверных количествах, что тот выглядел несколько сконфузившимся и каким-то грустным.

– Колюшка! - перекрикивала прочих тётя Нина по прозвищу «Солома», - Таблеточки если будут давать, то сделай милость, все их не ешь! В коробочку, милок, хоть немного откладывай, для меня. Засыпаю я последнее время тяжко. Таблеточки, ох как пригодились бы!

– Какие таблетки, дура!– остроумно нервничал её зять Юра,– грязью его там будут лечить, я в газете читал...

– Грязи-то и у нас полно,– верещала тётя Поля, злыми языками наречённая «Козой».– Шо ж, значит, если не умываться, то пользительней для здоровья будет?! Надо попробовать...– добавила она, укладывая в беззубый рот крупного размера помидорину.

Отгрызая на пол-литровой пробку-бескозырку, Юрик огрызнулся и на «Козу»:

– Там грязь особая, на валюту прикупленная в загранице! И вообще, не поверю я, хоть убей, что ты,Полина-батьковна, когда-нибудь умывалась!..

– Ша!– хмельным баском прогорланил Виталик Чернов, медленно приподнимаясь из-за стола (он буквально недели две назад нагрянул в село после прохождения срочной службы в армии, и всё это время продолжал радовать односельчан новыми словесными оборотами и свежими мыслями).– Глупые вы! Вот что я скажу: не лечиться мы провожаем сейчас Коляна, а жениться! И потому расскажу я тебе, Ка-аля-ша, как надо выбирать женщину...

– Как кобылу, по зубам что ли?!– съехидничал с противоположной стороны стола Кондрат Григорьевич.

– Помолчи, хрен старый!– уважительно замахнулся в его сторону пустым стаканом Виталик.– Я-то служил почти у самой столицы и понятия потому имею точные на такие вот интимные фиговины. В наше время от женщины требуется одно – фигура! Спросите меня, какая-такая фигура считается хорошей? Скажу: 90-60-90!

– Это по весу, что ль?– дернули Чернова за рукав любопытствующие.

– Глухомань! Это по сантиметрам... Заготовь, Коля, две верёвочки: одна, значит, будет на 90 сантиметров, а вторая ровно 60. В карман положи эти мерки и без них там ни шагу! И всех девок, какие только попадутся в тамошней богадельне, ты должен будешь замерить. Ненавязчиво только. Вроде бы ты, к примеру, врач, и что-то там такое будто изучаешь. Первую верёвку, ту что длинней, петлей кинь где титьки растут и ещё вот на это место...– Виталик так мощно хлопнул ладонью по заду выбирающуюся из-за стола тётю Полю, что та плюхнулась обратно на лавку.

– Антихрист!– только и проговорила Полина, и как ни в чём не бывало потянулась рукой к миске с малосольными огурцами.

– А ту тесёмку, что покороче, к талиям барышень прикладывай,– продолжил Виталий, хотя его уже почти никто и не слушал.

– Охальник ты! Чему брата моего поучаешь?!– раскудахталась Валентина, Николаева сестра.– Лучше бы научил, куда этому тетереву деньги прятать, чтоб в поезде не обворовали! А то заладил: талия, груди... тьфу!

– Я естественные и самые жизненные тайны ему сообщаю,– обиделся Виталий.– Ведь это сейчас самые модные женские параметры! Без обмеров боязно нынче жену брать...

* * *

Вернулся Купцов через месяц. Его до неузнаваемости истощённое тело говорило о бурности проведённого отдыха. Поизношенность Колькиного организма дополняли неожиданный блеск в глазах и новая форма улыбки. Всё это свидетельствовало и подтверждало односельчанам наивернейшую примету: «Покуролесил!»

– Ты, Николай, там поди режим нарушал? Выглядишь-то, как мерин, под списание определенный!– заметил ему западающий на левый валенок Кондрат.

– Ты на взгляд его лучше посмотри,– веселой скороговоркой осекала старика Валентина.
– О, какой: загадочней загадочного! А значит, и польза имеется от санаторного лечения...

Пришел Виталик, приобнял курортника и отвёл чуть в сторону: – Ну что, модель-то подцепил?

– Ох, подцепил! Спасибо тебе, Виталяныч. Уважил ты советом своим. По мерке той сошлось полностью: 90-60-90! И без обмеривания, конечно, она, Марина то есть, мне сразу приглянулась. А уж когда и тело её ночью верёвочкой поприкинул, и тютелька в тютельку сошлись наказанные тобой габариты, тут уж я вообще влюбился! «Вот она, судьба моя, думаю, лежит!» К лицу Маринкиному во мне сомнения поначалу таились: конопатенькое у неё такое рыльце, да и усики под носом, маленькие конечно, но топорщатся. А вот замер-то произвёл и сразу как прояснение в моей голове: главное-то – фигура! Правильно я, Витальк, говорю?! А лицо, что оно? Тьфу! Усы сбрею ей, а конопушки закрашу чем-нибудь... В общем, скоро приедет она. Жить мы порешили совместно. Семья стало быть у меня теперь, и любовь огромная... О, как в жизни бывает – как в кино! Спасибо тебе, Виталий Владимирович, уважил!

* * *

Наконец Николай получил долгожданную телеграмму, в которой сообщалась дата приезда невесты. На станцию вызвались ехать аж человек двадцать! Ясное дело: всем не терпелось побыстрее увидеть Николашкину зазнобу – «фотомодель», как за глаза звали-величали её все от мала до велика. Но Коля взял с собой лишь одного Виталия. «На хрена,– думал он,– брать лишних зрителей. Засмущают ещё, чего доброго, женщину... А для обзора будет им времени, чуть позже, предостаточно!»

Они запрягли в подводу гнедую кобылу и заблаговременно двинули в путь...

– Эх, наконец и в нашей глухомани появится кусочек цивилизации!– зачарованно вздыхал Виталий, распластавшись по дну телеги.– И ты, Колька – первооткрыватель! Конечно, с моей подачи, но всё равно молодец! Как мужик, ты, если честно, ведь неказист. А успех полный получился! А почему успех, спроси меня? Отвечу: потому, что мы в тебя всем селом верили! А внесённая мной лично формулировочка «90-60-90» – сыграла свою замечательную роль в деле формирования, так сказать, твоего заслуженного счастья. Эх, тоже соберусь в санаторию! Познакомлюсь с барышней – супер! Клянусь, не хуже будет, чем твоя! Всю её измерю вдоль и поперек. Сначала взглядом своим, потом линейкой, а в завершении такой будет ОТК: каждый пальчик на ручках и на ножках штангенциркулем для пущей верности стандартом охарактеризую. Ха, конкурс красоты можно будет у нас проводить! Как в Москве...

Не доезжая метров двести до полустанка, Николай попридержал лошадь:

– Тпру-у, Звёздочка! Здесь будем ждать. Сойдет Маринка с поезда, а нас и не видно! О, испугается... Подумает: «Обманул Колька!» А я и не обманул – я здеся дожидаюсь, дурочку мою!

Длинный гудок предвозвестил появление притормаживающего состава. Присвистывая и потряхивая вереницей останавливаемых вагонов, поезд наконец замер.

– Ну и где же она, где?!– принялся тормошить Виталик рукав Николаевой телогрейки.– Смотри, только бабка какая-то – о, как мешок с комбикормом – плюхнулась о землю... Может, это мать её или ещё какая-нибудь родственница?

– Это вот и есть она самая – Ма-ри-на!– в трепетной интонации произнёс Николай и, сорвав с головы кепку, стал махать переминающейся с ноги на ногу бабе. Та заметила предназначенную для неё отмашку и, радостно улыбнувшись во всю пурпурную ширину лица, развалистой тяжелой походкой поплелась к телеге...


– Ёшь твою, двадцать!– удивленно выругался и затем присвистнул Виталик.– Ты что, сантиметры с дециметрами спутал? В ней же пудов десять!

– Не надо! Я мерку снимал, как ты учил: от плеча до плеча веревку приставил – 90, ну, может, чуть больше – 95. И к талии приторочил – так же... около 90... Талия-то, она здесь, кажется, у человека?– одновременно в утвердительной и в вопросительной форме пролепетал Коля, задумчиво всматриваясь в свою медленно приближающуюся избранницу.– И вообще, темно в комнате, говорю, было...

– А-а, какая теперь-то разница?!– равнодушно отмахнулся Виталик.

– Может, надо было не верёвкой, а линейкой ширину мерить?

– Линейкой ты себе, Коля, что-нибудь, по мужской части, измеряй! А у девушек надо окружностные стандарты прикидывать. В обхват надо было, дурень, верёвку крутить!

– Спала же она! Нельзя ведь было тормошить её лишь для замера...

– Растормошить бабу можно и для чего другого! А потом уже, после, взять да и полюбопытствовать качеством фигуры. И вот приплыли: и морда – сам говорил – страшная, и объёмы, так сказать, «модные»!

– Ты мне это брось!– ответственным голосом прикрикнул Николай.

– Ладно, Коль, извини! Забыл я, что у вас любовь. Нравятся тебе пухленькие – и хорошо, и на здоровье... А 60 или 160 – какая разница! И чего ты вообще сидишь? Иди, встречай... Чемоданчики у неё перехвати. А то надорвётся ещё фотомоделька. А я пойду, пожалуй, до деревни пешком: кобыла – факт – троих не вывезет!

(с)Вячеслав Воробьев