Если быть точным, у Ивана Грозного было два сына Дмитрия. Один родился в браке с первой, любимой женой Анастасией Романовной, и этот царевич был законным наследником престола.

После покорения Казани царь тяжело заболел: думали — не встанет. Он даже повелел присягать младенцу-царевичу.

Не все бояре и родственники согласились целовать крест на верность Дмитрию, у постели больного царя начались раздоры. 

Иван IV все-таки выздоровел, но с тех пор его недоверие к боярам переросло в постоянную подозрительность.

После выздоровления царь отправился в паломничество по монастырям, захватив с собой жену и сына. Часть пути они плыли на стругах. Церемония требовала, чтобы царевича несла на руках мамка, а ее поддерживали под руки двое бояр. Однажды вся группа взошла на шаткие сходни и рухнула в воду. Взрослые только вымокли, а ребенок захлебнулся. По другим сведениям, Дмитрий простудился в пути и умер.

Уже в конце первого брака царь распутничал, по словам летописца, «нача царь яр быти и прелюбодействен зело», сам же он похвалялся, что испортил тысячу дев. После Анастасии у Ивана Васильевича было еще шесть жен: одни рано умерли, другие были насильно пострижены и отправлены в удаленные монастыри, двое вообще исчезли бесследно. Седьмой, последней супругой царя стала Мария Федоровна Нагая.

От этого брака и родился 19 октября 1582 года царевич Дмитрий, несчастный уже с зачатия. Во-первых, Русская православная церковь освящала только три брака, последующие считались безбожными, а рожденные в них дети — незаконнорожденными. Во-вторых, царевич Дмитрий нес в себе наследственный недуг: уже в детстве проявилась эпилепсия — падучая, или черная болезнь, как тогда говорили. Вдобавок обычные эпилептические припадки с судорогами и потерей сознания чередовались у Дмитрия с так называемыми эквивалентами припадков — внезапно наступающими приступами злобности и буйств. Во время одного такого приступа он поранил собственную мать свайкой — железным колышком, в другой раз покусал дочь одного из родственников Нагих, да так, что девочку едва отняли от него.

Когда Иван Грозный тяжко заболел, у его по сути смертного одра бушевали страсти; бояре стремились повлиять на последнюю волю царя. Победил Борис Годунов, лишь недавно получивший боярство. Он добился о передаче престола сыну Грозного, Федору Ивановичу, и назначения при нем опекунского совета, в который вошел и сам. Одновременно умирающий царь решил судьбу царицы, младшего царевича и семьи Нагих: назначил Дмитрию в удел город Углич — последнее на Руси удельное княжество.

Жизнь под надзором

Той же ночью царевич Дмитрий, его мать, братья и дядья были отправлены в Углич — с многочисленной прислугой и собственным двором, словом, «с великой честью». Но тайно. В сопровождении двух сотен стрельцов…

Углич и угличане славились независимым характером. Они самоотверженно вставали на сторону своих правителей в их борьбе с московской властью. Вот и теперь — угличане радушно встретили царевича Дмитрия и его родственников. Но сами Нагие считали себя не правителями удельного княжества, а ссыльными. Царевич Дмитрий слышал разговоры взрослых: они бранили его распутного, безумного отца, осуждали безвольного старшего брата -царя Федора, а в особенности ругали боярина Бориса Годунова, фактически правившего государством.

Из Москвы в Углич был прислан дьяк Михаил Битяговский для управления хозяйством и вообще для присмотра за Нагими. С Битяговским-старшим приехали сын Данила, племянник Никита Качалов и несколько писцов-чиновников. Царица Мария и старшие Нагие отнеслись к присутствию столичного чиновника как к неизбежному злу. Но вот братья царицы, Михаил и Григорий Нагие, постоянно ругались с дьяком, чаще всего из-за денег.

Эпилептические припадки у царевича Дмитрия стали регулярными. За ним постоянно приглядывали мамка (главная нянька), кормилица (просто нянька) и кто-то из родственников, часто сама царица. Но, как говорится, у семи нянек…

И царевича не стало…

Весной 1591 года царевич Дмитрий пережил несколько эпилептических припадков. К середине мая болезнь как будто отступила. Пятнадцатого мая царица сводила мальчика к обедне, а потом отпустила поиграть со сверстниками из дворни, Его сопровождали мамка Василиса Волохова и кормилица Мария Колобова. Дети играли в «тычку»: бросали нож-свайку в железное кольцо, положенное на землю. Вдруг у Дмитрия начался новый приступ.

Как свидетельствовала Волохова, «пришла опять тажь черная болезнь, и бросило его о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло, и било его долго, да туго, его и не стало». Кормилица подхватила Дмитрия на руки, а мамка заголосила. На крик из дворца выбежала царица. В гневе она начала колотить мамку поленом, выкрикивая, что она не уберегла царевича, а сын ее Осип Волохов вместе с сыном Битяговского Данилой и племянником Никитой Качаловым зарезали Дмитрия. Волохова умоляла рассудить дело по справедливости, но царица ее не слушала и продолжала избивать.

В это время звонарь на колокольне, заметив что-то тревожное, ударил в набат, зазвонили и в другой церкви. В городе решили, что во дворце пожар. Первыми прибежали братья Нагие, Мария передала полено одному из них. Появился дядя царицы Андрей Александрович, он отнес тело царевича в церковь Спаса и был с ним «безотступно». Во дворе уже собрался возбужденный народ угличский. Обезумевшая мать и брат ее Михаил призывали угличан расправиться с уже названными злодеями, а теперь прибавили к ним еще дьяка.

Началась настоящая резня. Челядь Нагих и угличане нашли и убили одного за другим отца и сына Битяговских и всех других обвиненных. Убили их слуг, которые пытались своими телами заслонить господ. Убили человека, который посмел надеть свою шапку на избитую и простоволосую мамку. Убили угличан, которые толковали, что губят безвинных людей напрасно… Три дня Углич был опьянен кровью и грабежами. Многие угличане бежали в окрестные леса. Люди Нагих разъезжали на телегах, оцепили город, чтобы весть о происходящем не просочилась в Москву. Наконец, Нагие спохватились и принялись заметать следы: велели слугам подложить ко всем убитым ножи, вымазанные куриной кровью.

Разбирательство

На четвертый день из Москвы прибыла комиссия и сразу приступила к «обыску» и расследованию. Комиссию составил Борис Годунов, но сам устранился от дальнейшего участия в «деле царевича Дмитрия». Комиссия состояла из четырех человек, представлявших, так сказать, различные политические силы. Руководителя у следственной группы не было, но наибольшим авторитетом и влиянием пользовался князь Василий Шуйский. Он один из всей опальной фамилии был оставлен при дворе, правда, на всякий случай, Годунов запретил ему жениться. Таким образом, Шуйский представлял в комиссии скрытую оппозицию. Окольничий Андрей Клешнин, наоборот, представлял администрацию Годунова. Дьяк Елизар Вылузгин был просто дотошный исполнитель. Митрополит Крутицкий Геласий представлял церковь.

Следствие работало в Угличе почти две недели, были опрошены сотни очевидцев. В ходе следствия Нагие отказались от первоначального утверждения, что царевич был убит, и стали говорить, как и многие другие, что мальчик сам закололся ножом во время припадка. Только Михаил Нагой, брат царицы, продолжал твердить: «Царевича зарезали» — и не изменил показаний даже под пытками. Хотя он в тот день изрядно «пил зелена вина», и на месте происшествия не был.

Результаты следствия доложили в Москве. Борис Годунов в столице не показывался. Собрался Собор и в присутствии царя Федора Ивановича постановил: смерть царевича приключилась Божьим судом; Нагие умышленно убили царевых людей и неповинных жителей Углича, в их действиях видна измена явная. Посему царица была пострижена в монахини под именем Марфы, Нагих сослали в дальние города; кого-то из угличан, повинных в убийствах, казнили, другим отрезали языки, или бросили в темницы, или сослали в Сибирь. Пострадал даже колокол, ударивший в набат: ему, как человеку, вырвали язык, отсекли ухо и сослали в Тобольск. Тамошний воевода долго размышлял, как ему записать вновь прибывшего ссыльного. Наконец, придумал так: «Первоссыльный неодушевленный с Углича».

Такова версия следствия, принятая официальной властью.

Был ли Дмитрий подменен?

Вторая версия — убийство царевича — родилась с первым криком его несчастной матери. В общих чертах все сводилось к тому, что Дмитрий мешал Годунову, и тот его «заказал». Организатором убийства был доверенный человек Годунова боярин Клешнин, а исполнителями злодейского приказа называли все того же Битяговского с родственниками. В число заговорщиков включали и мамку царевича Василису Волохову с сыном Осипом. Документальных подтверждений, естественно, эта версия не имеет, но ведь тайные заговоры вообще редко фиксируются в письменной форме.

Надо заметить, что эта версия содержит наибольшее число несуразностей. Если это и было заказное убийство, то организовано оно было бездарно. Убийцы даже не пытались скрыться. И вообще, данная грубая акция не характерна для умного Годунова, не согласуется с обычным способом решения «кадрового вопроса»: сослать или насильно постричь, а потом ^ потихоньку отравить либо удавить.»

При Самозванце вторая версия превратилась в третью: было, мол, покушение на убийство, но верные люди подменили царевича другим мальчиком, и Дмитрий чудесным образом спасся. «Лукавый царедворец» князь Шуйский то клялся перед народом, что царевич нечаянно закололся и помер, то целовал крест в том, что он скорее жив, чем мертв. Да и мать царевича, инокиня Марфа, то признавала Самозванца своим сыном, то отрекалась от него. При Василии Шуйском версия злодейского убийства окончательно оформилась в летописных сказаниях и стала официальной.

Все три версии находили поддержку у отечественных историков, но главенствующей оказывалась, разумеется, та, которую поддерживали государство и церковь.

Однажды великий историограф Н.М. Карамзин покусился на официальный миф. Перед выходом в свет десятого тома «Истории государства Российского» он с гордостью говорил «Радуйтесь, Борис Годунов оправдан! Пора, наконец, снять с него несправедливую охулку». И вот десятый том в руках у Погодина, он с нетерпением находит страницы о трагедии в Угличе и… «Читаю и глазам не верю. Все навыворот тому, о чем сам он мне говорил с таким восхищением…»

Да, Карамзин изменил своим научным принципам. Почему? В одной из статей он объяснил это так: «Русскому патриоту хотелось бы сомневаться в сем злодеянии. Но что принято, утверждено общим мнением, то делается некоторым образом святынею…»

И в наше время появляются версии гибели царевича Дмитрия. Новые трактовки основаны на неясностях, содержащихся в деле и в поведении некоторых фигурантов. Например, действительно странно вела себя царица-мать. Ей бы биться белой лебедью над трупом единственного сына, а она бьет поленом няньку. Каким-то чересчур буйным выглядит поведение Нагих, устроивших в Угличе «зачистку», в результате которой было убито 15 человек. А по сведениям англичанина Горсея, одних только детей погибло 30 душ! Отсюда делается вывод: Мария и Нагие отвлекали внимание, чтобы под шумок подменить царевича другим убитым мальчиком. Сам Дмитрий только поранился неопасно, и его в бессознательном состоянии унесли в дальние палаты дворца, а в церкви Спаса положили двойника, укрытого полотном. Подмена будто бы не была раскрыта потому, что царевича мало кто знал в лицо. А те, кто знал, были убиты. Московские следователи не видели царевича с раннего детства.

Читателю предлагаются две подверсии: 1) внезапная импровизация клана Нагих в связи с удобным случаем и 2) заранее подготовленная тайная операция, заговор.

Той же ночью Дмитрия увезли из Углича, начались его скитания по монастырям. Много лет спустя он появляется в Польше и… Далее эта версия плавно перетекает во вторую часть «Бориса Годунова» A.C. Пушкина.

Есть и более изобретательные версии.

Например, мальчик играл в ножички, у него начался приступ, он упал и поранился. Его мать подумала, что рана неопасная, хотя Дмитрий продолжал биться в эпилептическом припадке («Долго бился», — рассказывала Волохсва, это значит, что горло не было пробито или перерезано — тогда мальчик умер бы сразу). Однако рана, которую нанес себе царевич, все же оказалась смертельно опасной — скорее всего, была повреждена артерия или вена, В этом случае происходит всасывание воздуха, судороги усиливают этот процесс, воздух поступает в сердце, блокируется кровообращение. Выражаясь медицинским языком, смерть наступила в результате воздушной эмболии сердца.

Святой благоверный царевич Дмитрий Угличский был канонизирован в 1606 году. Его мощи обретены нетленными и торжественно доставлены в Москву. Сохранились воспоминания нескольких иностранцев, описавших тело царевича. Через пятнадцать лет после погребения, пишет один из них, оно выглядело «столь же свежим, как если бы его только что положили в гроб». Другой свидетельствовал, что сохранилось не только тело, но и одежда, и сам гроб, даже орешки, которые царевич будто бы держал в руке, когда вышел во двор в тот роковой день…

Автор: Т.Веденеева

Источник