Любовь, унижение, смерть – всё это похоже, всё имеет одну природу, одно чувство – она закашляла, последние слова так и пропали в сумраке комнаты, а может и не были сказаны – мальчик не вслушивался. Старуха замолчала, так она и говорила по шершашевому предложению раз в полчаса, раз в одну бесконечную минуту, как казалось мальчику, словно берегла силы для чего-то самого главного. Вдруг надо будет что-то сказать, а ты не сможешь и умрёшь с этой недосказанностью, комом застрявшей в горле. Откашлявшись она закрыла глаза, беседа пока окончена. Мальчик поджал худые колени и с надеждой взглянул на часы - девятый час. Скоро придёт мама и они пойдут домой, спасительно закружилось в голове. Как всегда в эти дни июля – солнечное утро, мама на работе, можно валяться в постели до жаркого полудня, до чувства голода, который резво поднимает тебя с кровати и ты бежишь на кухню и никто не торопит, ты один, а ближе к пяти, когда жара спадёт, звенишь ключами и распахиваешь дверь в лето. И даже самые скучные вечера во дворе, когда нечего делать, когда нет мяча или просто лень, лень даже подняться домой всё это несравнимо с тоской этой квартиры с умирающей бабкой. Он сидел с ней около двух часов, потом приходила её дочь, его мать и это было маленькое, но счастье и он забывал, что он злился на мать, ведь она вырывала его из этих летних вечеров, которые уже постепенно наполнялись подростковым жаром и разговоры в беседке скатывались на новые, неинтересные ещё прошлым летом темы. И ночная тьма больше не пугала как раньше и что-то взрослое, запретное витало в воздухе. И каждый раз, когда он уходил до начала этого мальчишечьего полушёпота на лавочке, было ощущение что он пропускает что-то очень важное, самое важное. И каждый новый день, когда он встречал их, их шуточки в сторону стайки девочек, шушукающихся во дворе на другой лавке, отдаляли его от них, от загорелых, рослых пацанов. И он казался себе ещё меньше, чем он был, щуплым, маленьким, с нелепыми веснушками на лице. И они хлопали друг друга по плечам, а про Витька говорили, что он уже и самый старший из них, лопоухий здоровяк степенно произносил «мужик». И под мальчиком плавился асфальт. А сейчас он злился в этой пустой квартире с дремавшей старухой, которую уже давно караулила смерть, подсматривающая в дверной зрачок.
А где Настя? – старуха совсем отчётливо позвала дочь. Было уже полдесятого, а её всё не было. Мальчику вдруг захотелось плакать, но мама ему говорила, что слёзы прожигают кожу, оставляя не заживающие отметины. Как у старухи, чьё лицо напоминало мальчику старый дуб во дворе, изрезанный ножиком не одним поколением. Он бессильно сжал кулаки. Он хотел встать и уйти, но это невозможно. А вдруг она никогда не придёт и он навсегда останется с этой безумной старухой, мямлящей что-то. Один на один. Навсегда.
-Лишь одно чувство – старуха прожевала слова и вновь закрыла глаза.
Мама вернулась поздно, мальчик уже заснул, так и не раздевшись в грязной одежде на диване возле кресла. Она тихонько прошла в ванную и включила воду. Мальчик крепко спал заложив кулак под голову. Он твёрдо, с несгибаемой детской уверенностью решил, что никогда больше сюда не придёт.
Он просыпался несколько раз, находил рукой тёплое тело рядом и засыпал. Последний раз он очнулся от шума воды в ванной. Он приподнялся на локте, но потом решил, что она же вот так не уйдёт, голая, в полотенце. А когда она будет одеваться, он обязательно услышит. Но всё-таки решил встать, походил туда сюда по комнате, дошёл до кухни вылил остатки заварки в чашку вышел в коридор и прислушался к шуму за дверью. Он представлял её молодое тело под струями горячего душа, слишком, наверное, молодое для него. Он посмотрел на себя в зеркало. Как порой хочется отразиться кем-то другим, таким, каких она любит. Спортивных, загорелых юнцов. Глубокие морщины дельтой расходились от глаз, лишь россыпь веснушек придавала ему юность.
- Всё любуешься с собой,- она вышла уже одетая.
-Уже уходишь? – он вдруг засмущался себя голого.
-Угу, мне пора – поцеловала его в щёчку. Он попытался её остановить, она ж легко выскользнула и шмыгнула за дверь.
- Я позвоню – каблучки застучали в его голове. Он оставил чашку с горьким чаем.
Он очень хотел верить, что она придёт ещё хоть раз. Она пересчитала деньги на подоконнике и с лёгким сердцем выбежала в летнее утро.
gegen angst, в дни праздника просто великолепно. Народные гуляния это вообще труЪ. 
Synthetique в Церковь. Морально удовлетворёнъ. Простояли под чёрным небом и в итоге попали под град. Вот так вот сразу не под дождь, а под град. За грехи, наверное.
