Татьяна Соловей. Валерий Соловей. Несостоявшаяся революция.

Книга о хорошем национализме

Лучший отечественный нон-фикшн последнего времени; штамп «читать обязательно». Это история русского национализма, и авторы доказывают, что русский национализм не узкая тема, касающаяся маргинальной и заведомо обскурантистской идеологии, а способ рассказать о ключевом противоречии русской истории последних веков — а также описать текущее положение дел и проанализировать перспективы (крайне неважные).

Идея в том, что слоган «я русский — и значит имперский» является нелепостью. Русские выстроили Российскую империю, но именно они отдавали ей больше, чем какой-либо другой народ, а получали — меньше. На протяжении столетий существовал подавленный конфликт русского и имперско-государственного — конфликт, который оказался коренным для русской истории. Например, очень похоже на то, что за СССР именно потому никто в 1989–1991-м не вступился, что русские интуитивно не хотели больше, чтобы их эксплуатировали ради интересов государства — империи. И вот впервые в истории открывается окно — когда русские могут быть народом для себя, не строить империю, — но делать эту революцию некому: националисты пропустили еще один свой исторический шанс.

Авторы, решившие устроить ревизию всеми демонизированной идеологии, — брат и сестра, оба доктора исторических наук. У них получилась трезвая, взвешенная, остроумная, ироничная, деловитая, сдержанная книга. С цитатами из Пелеви­на и Быкова. Если они и позволяют ­себе вспышки ненависти — то только по отношению к самим националистам, которые, вместо того чтобы заниматься русскими, костерят «жидов» и пьют национальный напиток. Книга крайне вменяемая. Не антиамериканская. Не антикапиталистическая. Не реваншистско-советская. Отдающая должное евреям как исполнителям роли главного врага для националистов — но не антисемитская. У авторов крайне трезвое представление о нынешнем русском народе — выглядящем вовсе не так, как в головах у идеологов евразийства. Это далеко не комплиментарное и совсем не идеализированное представление. При этом они никого ни в чем не об­виняют; может быть, нынешние русские и плохие — но свои, других нет, и раз они вымирают, надо защищать вот этих.

Удивительнее всего, пожалуй, тон рассказчиков. Он соответствует всем критериям академичности, научного стиля; ­однако под их невозмутимостью ­чувст­вуется скрытая горечь — особенно когда они констатируют, что после многих столетий очень успешной истории от русских отвернулась историческая удача, что биологический ресурс иссяк и образ будущего — крайне непривлекательный. Им приходится говорить о поражении, но там, где кто угодно на их месте устро­ил бы плач Ярославны, эти двое демонстрируют великолепную stiff-upper-lip, стойкость в признании поражения — и от того выглядят еще привлекательнее.

Важно еще вот что. Проект «хорошего национализма» выглядит чрезвычайно… знакомым. Кажется, что авторам удалось сформулировать то, что в последние лет десять пыталась сказать — по-своему — русская литература. Этнизация сознания, ощущение себя не второсортным, а другим народом, тревога не из-за внешнего, а из-за внутреннего Другого, усталость от имперского мессианства, острая нужда в передышке, попытка впервые за сотни лет пожить не для других, а для себя — именно об этом говорится в лучших русских книгах последних лет. Пелевин, «Выбраковка» Дивова, «Блуда и МУДО», Сенчин весь — описывают именно таких русских, какими они предстают в «Несостоявшейся революции». Вот такие сейчас русские, вот чего они хотят, и это не плохо и не хорошо, это так. Факт: историографический анализ ситуации подтверждается тем, что происходит в литературе. Собственно, разве может быть какой-либо лучший сертификат соответствия?