"...В стихах Хвостенко проскальзывает некоторая вторичность. Тут сказывается профессиональная рука автора песен, автоматически применяющая прием стилизации. Но в последнем цикле, в “Степных песнях”, энергия оригинального стиха пробивает поверхность стилизации, не умещаясь в оболочку замысла автора. По-моему, как музыкант, певец, композитор-поэт Хвост до конца не понят и недооценен. Помню многолюдный его концерт в сопровождении “Оберманекенов” в Нью-Йорке, на легендарной шхуне у причала Гудзона. По музыке и мощи Хвостенко был российский Джим Моррисон в сопровождении совершенно провисающей рок-группы — бледных полузащитников, играющих в другой лиге. Сходное впечатление неполного совпадения традиционного российского гитарного или поп-музыкального сопровождения с оригинальным “космополитно-романтическим, блюзовым” стилем Хвоста слышится и в альбомах, записанных с группой “Аукцыон”.

"...У Хвостенко много общего и со столь любимым в России Томом Уэйтсом: их роднят интонации рэг-тайма, этой замечательной непредсказуемой расхлябанности, смеси сильного пульса рока с неожиданными тематическими поворотами джаза. Последний альбом Хвостенко, его вокал в сопровождении редких восточных инструментов, без гитары (!), является продолжением той же линии поиска нового звуко-цвета с более смелым отходом от широко популярной в русской среде “песенности”. Он — типичный мастер, как теперь модно говорить, “мультимедиа”, то есть и жнец, и на дуде тоже. Упомянутые суперзвезды тоже были (и есть) художественно многогранны: Моррисон, великолепный рокер, был — или мнил себя — поэтом (правда, слабым и претенциозным), опубликовал несколько сборников, а Том Уэйтс, кроме своей музыкальной уникальности, еще и замечательный актер кино".

"...Хвостенко, позволительно сказать, родился не вовремя и не там, где он был бы наиболее популярен. Ни российская аудитория, ни российская художественная ситуация не были готовы и не готовы сейчас к пониманию его искусства. Хвостенко — глубоко западный художник, экуменический. Это поколение рок-н-ролла в чистом виде. Что происходит с представителями поколения рок-н-ролла, когда они стареют, совершенно не ясно".

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ ХВОСТЕНКО  "А НЕ ПОЙДУ ЛИ Я"

 Алексей Хвостенко

        Am          E7
А не пойду ли я собирать коноплю -
       E7                Am
Ведь любимой уж нету со мной.
     Dm             Am
В одиночестве я мухоморы коплю,
     E7               Am
Пропадаю в тоске неземной.
     Dm             Am
В одиночестве я мухоморы коплю,
     E7               Am
Пропадаю в тоске неземной.


Или, может, иль мак собирать мне пора,
Если сух шестопаловый цвет,
Или попросту сесть на иглу на ура,
Если милой со мной уже нет?..
Или попросту сесть на иглу на ура,
Буде милой со мной уже нет?..

Волчий жмых, рыжий пестик, дурные врачи,
А колес лекарь в дом не везет.
Волки воют по зайцам на лунной печи,
А луна черепахой ползет.
Волки воют по зайцам на лунной печи,
А луна черепахой ползет.

Скоро тает гнила на язык белена,
Мокнут в пене извивы ужей.
Эй, слуга, завари-ка мне чайник вина,
Скоро ночь и проходит уже.
Эй, слуга, завари-ка мне чайник вина,
Скоро ночь и проходит уже.

"...Симпозион (“пир искусств”) — проект замечательный. Не только тем, что там, вокруг клуба, оказалось несколько интересных художников. В клуб естественным художественным образом входит и редакция парижского русского литературного журнала “Стетоскоп” (поэт Миша Богатырев, Ирина Карпинская, Ольга Платонова). Это “журнал полезного чтения”, где, понятное дело, заметна местная парижская клановость (сам редактор Михаил Богатырев, Наталья Горбаневская). Ну и слава Богу! Пусть хоть что-то появится в печати".

"...Обитатели клуба в основном русские художники, или заезжие киношники, или проезжие поэты, или полубезумные профессора филологии (или истории), то ли шотландцы, то ли ирландцы со струей незаконной французской крови, а скорее всего и то, и другое, и третье".

"...В воздухе томительное ожидание грядущих штурмов: то ли взятие Зимнего (и Эрмитажа), то ли Бастилии (и Лувра заодно). Все тщетно пытаются где-то подзаработать и тщетно же ждут звонка от несуществующего работодателя, молодые женщины — от несуществующего мужественного варианта. Он же заодно и работодатель (если повезет)".

"...Если решиться на небольшую экскурсию в загадочную полутьму, в глубине задних комнат увидишь свою подземную жизнь. Отблески масла картин, люди спят на каких-то топчанах, рядом пара ребят в кожаных куртках смотрит “видик”, бесконечный фильм о русской мафии: “Витек, ты меня знаешь!” И тут же все — в кроссовках “Рибок” и майках “Джетс” — бросают чинить старый “фольксваген” и разбегаются кого-то убивать. В соседних комнатах что-то вроде склада бывшей типографии и, по-моему, инвентаря Иностранного легиона времен алжирской войны".

"...Художникам нужно дышать одним воздухом, бывать вместе, там, где происходит художественная кристаллизация. Таким центром в Париже является Хвостенко и его круг. Живое в искусстве, в культуре всегда остается. И сегодня чувствуются тепловые точки Харбинской группы поэтов и художников, замечательный, ненадолго распустившийся цветок раннего русского авангарда Тифлиса двадцатых годов, русский Берлин и Париж двадцатых — тридцатых, современный Нью-Йорк с его влажным дымным духом портового города и постоянной сменой персонажей, литературный андеграундный Ленинград пятидесятых — шестидесятых, в котором одной из основных стилеобразующих фигур и был Хвостенко:

Кузьма мой дорогой, ты прав во всем, ты — лев
не только Бруклина с манхэттенской пристройкой,
но и созвездья Льва, и перешейка Дев,
и Питера с общественной помойкой.

Чернигов, Харьков, Львов текут к тебе
по парам слиться с тварию подобной,
чтоб ток поэтов в Ноевом гнезде
торчал и доходил опарой сдобной.
(А. Хвостенко. “Из письма К. К. Кузьминскому”)

 "...Неожиданно заканчивается все к часу ночи, бедным художникам надо успеть на метро. Прямо как в Москве. Подвальное общество разъезжается по дальним безликим пригородам или разбредается по комнаткам за Сеной. Отдельные изможденные бдением и красным вином завсегдатаи клуба остаются ночевать, становясь ночью неотъемлемой частью сюрреалистической инсталляции в глубокой русской художественной преисподней, парадоксально расположенной на Рю де Паради (на улице Рая)".

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ М.Б. "НА КОГО Я ПОХОЖ?"