после прочтения некоторых книг ,кажется, что ты ровным счетом не знаешь ничего, но все абсолютно ясно понимаешь. это как заглянуть в глаза к Богу, всего не секунду.

с сентября и по февраль была какая-то своя жизнь. до которой я иногда дотрагивалась. эти прикосновения заставляли плакать и смеяться так искренне. к этой жизни я обращалась только тогда, когда чувствовала в этом острую необходимость, когда мое сердце плакало по ней.

мне не хочется заполнять этот день еще какими-то делами, не смотря на то, что сейчас всего пять часов. воздух качающий снежные хлопья пахнет свежим мужским парфюмом, мятой, небом. болит голова от слез, той самой приятной болью, которая сообщает тебе только то, что ты жив.

в сентябре я утратила свой мир, в феврале обрела его заново.
(спасибо за слезы. только за них и спасибо)

тень от ресниц легла на ласково-румяное солнце.

майская ночь еще долго таяла в лавандаво-лиловых красках и влажной нежности рассвета. я заварила розовые бутоны, родившиеся в конце сентября, и подула на ароматную воду. чай согревал сердце и подушечки пальцев как самое невесомое разовое вино и обещал покой. умиротворение - эдем души. я помнила это и неимоверным душевным порывом и розовым чаем сдерживала бури внутри себя.

я всегда умела говорить о любви и не умела любить. или никогда не пробовала.
но эти безграничные океаны жизни и счастья,
по которым мечтаешь плыть на спине не один, всегда влекли.

все слова были вымышлены, но в итоге стали частью реальности.

каждое новое утро новое солнце встает на горизонте, тихо произнося: "все хорошее впереди" и я ношу его поцелуй на груди до заката и полчаса после.

когда-то давно-давно я была очень одинокой и грустной девочкой, мне хотелось писать кому-нибудь нежные письма и непременно получать ответы. в то время я завела пару электронных дневников и исполнила половину это глупого желания.

прошло время и все чаще длинные сообщения я пишу не в блог, а адресату, и получаю ответы, такие что даже краше моих.
вот только одинокой и грустной девочкой я быть не перестала. и наверное в этом моя красота.

привет,
само очарование не мои слова!
я глубоко вздыхаю и мысленно улетаю за пределы этой снежной пустыни, за моря - синие-синие-синие, только тебе известно насколько густой ультрамарин растворен в этих водах. и откуда только тебе известно, какие именно сказки моему сердцу милее всего?

я греюсь этой зимой в этом восхитительном мире из слов и музыки.
спасибо.

ничего не меняется с давних пор -
я все так же читаю стихи,
и ахматовский, а не мой,
сероглазый король
целует меня в виски.

ничего не меняется -
я все так же пишу,
обращаясь на ты,
и не знаю там, за морями,
читаешь ли?

двое суток тому назад.

город заливает дождем и кутает едким дымом (судя по запаху горит что-то на химмаше), а я снова не верю в людей.
никто не хочет слышать добрых слов. я с видом побитого щенка наблюдаю, как не верят в "люблю", "с тобой", "останься", и как не ставят под сомнения ни одного завистливого и грязного оборота.

скажи мне что-нибудь доброе, остальное мне неинтересно.
хоть раз оправдай меня поцелуем в лоб.

я и без напоминаний помню каждое свое преступление. я не хочу быть взрослой, я хочу слышать, что я красивая и что я справилась, что я все делаю правильно. хоть раз. и пусть это будет неправдой (хотя отчасти) я хочу чтобы твои теплые ладони меня обнимали, а не давили на плечи вниз. так что я прирастаю к полу. и вхожу на три сантиметра вглубь.

я бы писала тебе нежные письма, но ты же не дочитаешь и до середины.
(в них никого не убивают; я добровольно, сама, без помощи - беспомощно)

топь черных глаз, за орбитами, за морями, за горизонтами - четыре стороны темноты.
кажется, таким взглядом можно вырвать сердце - не уходи, выключи свет и закрой на задвижку дверь. не уходи. не уходи. не уходи. все мои фобии помещаются у тебя в кулаке. но твои "до завтра" кончаются еще позавчера, а ты так ни разу и не остался к завтраку - я так и не осталась в сердце.

мне нет нигде дома; но говорят, если дом внутри, то все равно, где ночевать. я только и делаю, что жду рассвета.

я нашла для тебя море, ты для меня - рифы.
ты наливаешь чай, а я вся ушла в рифмы.

мне нужно вдохновение или тишина.

нежность сидит в сером свитере с мужского плеча на кухне и читает Павича. нежность требует одиночества, чтобы снова уметь свои слезы превращать в буквы и изливаться в текст. нежность между нами будет третьим существом, с которым придется делиться одеялом.

"чье сердце полно молчания совсем не таков, как тот, чье сердце исполнено тишины.."

если мое сердце тебе молчит, это вовсе не значит, что оно глухо к тебе. молчание - диалог одного, тишина - одиночество двоих.

можно я буду не собой -

атмосферной девочкой. скрипучие стулья, обшарпанные обои, деревянные рамы, капроновые занавески. я передаю тебе сигарету, ты мне улыбку - самую грустную из всех, что я видела и представляла. миллионы людей улыбаются мне в моих фантазиях, и только один в реальности - вот тут, на соседнем, венском стуле, крашенным в синий из баллончика.

можно я буду той, которую ты не знаешь, но очень хочешь узнать -

тепло внутри и снаружи. не жарко, по майски, по вечернему, по любовному тепло. кухонно-чайные разговоры. опьянение дымом и мной. дым не щиплет тебе глаза, не горчит под языком. дым везде - через мои волосы и пальцы.

а я вообще-то не курю -

а после "но" и первой затяжки следует какая-нибудь трагедия. самая настоящая не придуманная и не из книг. длится миг! и остается раздавленной в пепельнице. я не хочу человека. ты будешь точить мне карандаши, я буду помнить, что мальборо красный. ты будешь моим блокнотом. моим дневником. моим первым и последним романом. я тебя напишу. и сойду с ума.

на все ответ да -

пока.

я повернусь спиной к тебе,
ты будешь мучительно долго привыкать к тишине,
удастся ли мне проскользнуть между слов
и исчезнуть из этой проклятой комнаты?

я - соринка
и чужие глаза слезятся.

так хочется, так невыносимо хочется написать что-то невыразимо красивое, своим привычным девичьим шифром (шафраном) метафор. эн килобайт, но я не знаю е-мэйл и никто мне не улыбнется, не схватится взглядом за ту ниточку, опутавшей мир электронной сети.

я набираю воздуха в легкие и не могу заговорить, получается прыжок в воду.

весна,весна - какой тяжелый наркотик. неделя лета, а по стеклам моих окон течет май. какое мое состояние - временной ямы.
ты где? стоишь на кухне и смотришь невидящими глазами мимо? ты где? я в 2011том по колено в соленой воде. ты где? иди ко мне - хочется мне услышать. и пусть твои руки вместо теплой одежды.

надевая любовь на голое тело,
я повернусь спиной к тебе,
а ты уткнешься носом мне в шею -
это решение всех июньских дождей.

мои горячие, потрескавшиеся, целованные ветром губы.
это жаркое, сладчайшее воспоминание, когда ступаешь в легких туфлях с тонкой подошвой на гравий не заасфальтированной дороги. "я не говорила этого слова! ты сама!" - я сама выискиваю эту больную, расстроенную струнку. я сама. сколько километров я прошла босиком от моря и обратно? сколько можно насчитывать километры?

говорит, что человек может заменить море. верю.

черным прибоем твоих ресниц приходит ночь в мою больную голову. я не сплю на твоем плече.

где этот человек? - не отвечает.
во мне? ему там не тесно?

слушать музыку


от всех ветров - свитер и теплые ботинки. от больного и шумного сердца мегаполиса или от тишины спальных районов мне эфир в уши - ласковые звуки фортепьяно и такие непривычные аплодисменты. я устала - у этого города стенокардия и здесь также тихо в двадцать три часа как. как где?
пожалуйста капучино – говорю – погорячее и с двойной дозой сахара, мне не сладко.

пишу забившись в уголок кресла за столиком прямо над сценой. Хемингуэй сочинял не помнящие времени рассказы за барной стойкой, а я какую-то учебную ерунду в кресле с высокой спинкой. перекидываюсь со смешным парнем парой словечек. он не понимает, что бывают такие вечера, когда не хочется идти домой - счастливый.
он же мне сообщает, что брак - это обмен руками и сердцами. принцессам об этом не говорили, не хочу быть бракованным человеком - говорю. ты уже бракованный человек, потому что кто-то кусочками забирает твое сердце и связывает тебе руки - откуда он .. ?

и слышать тишину

здравствуй, мне нужно от тебя вдохновение, а не обещания.
здравствуй, обними меня на минутку.
здравствуй,здравствуй,здравствуй.

это южное солнце медом обливает плечи/
шершавым, как у кошки, языком облизывает.
как будто на юге солнце - отдельное, свое, второе.

холодное равнодушие - мое второе солнце совсем погасло внутри меня. было ли мне когда-то так плохо, как сейчас? не всплесками, порывами и слезами. а затяжным, липким и тихим ровным дыханием/
равнодушие дает равные шансы и ставит диагноз - удушье - как причина, как повод, как вывод.

закрыть глаза и вспоминать.
закрыть глаза и представлять себе счастье.

южное солнце; соленые, выжженые волосы; холодными ладонями к горячим, алым щекам; следы от резинок купальника на бедрах и там, где сходятся лопатки. то ощущение, которым я жила - нет! - которым я была счастлива, у моря. на берегу его, в самом центре его, на сапфировом дне его.

вспоминать его, быть им, быть с ним. с ним внутри себя. ласкать его в себе, нежить, отвечать взаимностью.
мне плохо, и я не рыдаю посреди перекрестка самых людных улиц, только потому что в районе солнечного сплетения мерно гудят волны, выжигая солью то, чего давно уже нет/

эта отвратительная, пугающая отлаженность действий.

завтрак, две ложки сахара на кружку, идеальная пропорция овсянки и молока на глаз, по евро ньюс опять теракты, смерти, финансовые катастрофы. ВВ крем и немного румян, одно из четырех платьев на выбор или джинсы или свитер до колен, чтоб не видно и не слышно и если что можно в нем где-нибудь переночевать;универ, дорога домой с небольшими зигзагами иногда до вечера, иногда до ночи;
дом, что-нибудь приготовить или обойтись обезжиренным творогом, 22.00 пробежка вдоль реки, сначала к центру, потом до моста на Челюскинцев (или эта улица не так называется?), с головой в ванну, или под душ, разговоры с живыми или давно мертвыми людьми, разговоры-разговоры-разговоры.

по субботам какие-нибудь люди, и опять разговоры. больше не пью. нет, не потому что примкнула к тем занудам, что хотят дожить до ста, а потому что больше не помогает. ни люди, ни разговоры, ни книги, ни алкоголь - больше не помогают.

мне надоело.
мне нужен воздух. лучше морской.

ветер разъемом в грудь, воздух сплетенный для чьих-то губ, поздние вечера, это было вчера. когда-нибудь, когда я тебя найду, мы будем сидеть на набережной и ты мне скажешь - вчера, все было вчера, наша жизнь была вчера. в этом пыльном двадцать первом. но ты же чувствуешь как свежо.
пахнет солью и табаком - твой запах, моя свежесть в этом душном городе по вечерам.
по нему я определяю, что ты где-то есть. где-то здесь.

горячей щекой к холодному кафелю в ванной
и медленно-медленно вниз.
город пустеет тобой,
город тобой вздыхает;

где ты? где ты?
счастье мое, отрада -
в скольких милях от ада
мне нужно остановится,
на что решиться?

рушится
и крошится
подо мной встречная полоса.

если дойду до тебя,
разольешь по бокалам холодное солнце,
и все апрельские вечера
будут сиять рассветами для меня.

я скучала
- или не так -
я неделю питалась солью;
океаны целуют в плечи,
где-то слева сияет вечность;

я неделю пила свои слезы,
а ты
как?

выцветший шелк моих небес,
мятая бумага моего голоса;

в апрель вселяется бес,
и столбиком пишутся буквы;

так якоря вонзаются в песок дна,
так мои пальцы - в твои плечи;

так прибой ласковым шорохом
разбивает утес;

так бездомный пес
ищет свое одиночество в ком-то.

три с лишним ложки ароматного сахара в чай.

друг мой, друг мой,
я очень-очень болен.

я никому -
это моя болезнь;

мне никто -
и это ее причина;

март утонул в вине,
я прихожу к тебе
и говорю:
знаешь,
чем
чаще бываю
в прошлом,
тем
больше
хочется
в будущее.

на пороге своего будущего
запинаюсь и глупо падаю.

я смеялась,
меня целовали в разбитые колени.

я никому -
просто боязнь отдать сердце;

мне никто -
утону в том, кто сердец не берет;

мое сердце никто не берет -
и это моя боязнь.

я покупаю себе блокнот и берусь за ручку.
все это лично и неприлично. и слишком неправда. и слишком изнутри.
не хочу опять, не хочу снова. пусть тут только хорошее, а остальное..

потом рассекречу, если будет что. но не сейчас. хотя уже рассекретила, когда приходила Л. и приносила бутылку водки и вишневого, когда я ловила губами кубик льда и затыкалась на пару секунд пока он под языком таял.

тебе уже не шестнадцать, а значит о чувствах с сарказмом и чуть-чуть привирая, но никак не в бложик. это просто смешно.
надо быть серьезнее и трезвее. хоть иногда.

открывать сердечко новым людям. любить и целовать в губы.
и не волноваться, от того что кто-то когда-то бывший близким теперь..

вот и все. очень простое решение очень сложных межличностных проблем.
тчк

тот человек, чувство единения с которым приходит даже не когда вы занимаетесь чем то общим - выбираете цвет обоев или готовите обед - а когда просто находитесь в одной квартире. он читает твои книжки, ты пишешь в блог и фотошопишь старые снимки.
достаточно просто находиться на одной территории, в одном замкнутом пространстве, что бы не скучать.

продаешь улыбку и блеск хитрых глаз. заходишь, грациозно выгнув запястье, подаешь плащ. томный вздох - взлет ресниц - шах и мат. кто назначает цену?

так уж принято в этом мире - что назвать цену вслух больший грех, чем ее наличие непосредственно. взять деньги рукой без элегантной перчатки - скандал, порицание, камни в голову с трибун! не факт, а его огранка. не картинка, а ее рамка.

произойти может что угодно, сказать можно не многое.
платить можно чеками, карточкой, наличными, улыбками и словами. слезы сквозь отвращение - к Вам и к себе. мне Вас жаль. безмерно жаль Вас - Вас, не смирившихся со своим одиночеством; не приняв его как должное, как часть самого себя, Вы ничтожны в моих глазах. я Вам вру - Вы это знаете и все же верите мне. зачем?

состоявшиеся люди. на голову выше меня - на голову меня умнее. настолько выше что и не дотянутся губами до лба - никогда. сколько бы я не читала книг. и так нелепо. так грустно. так жалко.

хочется встретить того, кто отдает за даром, и берет не краснея, уверенной твердой рукой. берет свое.
в щедрости души - ее неиссякаемость - ее бесценность.

я могу купить Вашу душу за изгиб, за ту линию что идет от груди к бедру (самую идеальную линию в женском теле),
а могу выменять ее на свою.
выбирайте!

ты помнишь как за мной по пятам ходил океан,
как волнами бил в колени,
как в локоны целовал,
как солью сердце мне выжигал -

память на безымянном, имя родинкой на щеке.

иди ко мне - как всеизлечивающая фраза
и захвати бутылку шаврона - как приятный бонус;

ты говоришь мне, что любишь меня - я молчу; ты обижаешься - я грущу. о, эти теплые воскресные разговоры. я под водой, ты на дне и оба мы в одной ванне. и я убиваю твое капризное молчание своим - знаешь,

ты признаешься мне в любви, я целую твои руки.

знаешь, был человек, которому я говорила, что люблю. мне было с ним плохо. мне было плохо с первой секунды, как только я еще не ему, а самой себе сказала это люблю. мне было плохо, когда его не было рядом, еще хуже мне было, когда он находился на расстоянии касания. всегда-везде. пока не отпустило.
ты совершенно обратное. мне хорошо, когда ты есть; мне хорошо, когда тебя нет. мне хорошо, понимаешь?
ты обнимаешь меня со спины и я отключаю голову. ты выходишь за дверь и перестаешь быть в этом мире. я ловлю ощущение теплоты где-то внизу. вот и вся загадка, на которую ты обижаешься.

но это же не любовь - самый весомый аргумент за мою жизнь, начинающийся с союза но.

знаешь, когда-нибудь я встречу мужчину, напротив которого сяду и все расскажу. совсем все. что было и чего не было в мире и за его пределами, когда мне было шестнадцать(а в мире и за его.. было столько галлюцинаций в то время!), что происходит в моей голове, к кому я обращаюсь на ты в своих записях, кто он - загадочный N. вряд ли он поймет, но если он снисходительно улыбнется и не уйдет я буду знать наверняка - это любовь.
признания во всех преступлениях и психических отклонениях и будут словами любви на моем языке.
а потом? а потом все будет плохо - если я не умру за этого человека и по причине этого человека, я не умру вообще.
никогда.

все мы живы, пока кто-то читает наши старые записи;
и все мы мертвы, когда никому нет до нас дела.

саша,
сашенька,
ешенька,
шенька,
алесанушка,
санечка,
ашас,
саш,
шур,
сашЕ,
шошенька,
сашонук,
шошка,
сашик,
шиник,
как море шипящее "ш"

я хочу в весну, в розовый май.
я хочу что бы меня кто-нибудь
по имени ласково звал;
из сердца декабря меня
за собой в весну уводя.

_____________________________________________________
милая-милая-милая саша
кто, попадает в твое сердце
никогда не найдет пути назад.

ту когда-нибудь умрешь от разрыва предсердий
столько там скопится душ,
что они тебя задушат.

ночь - время откровений
от-кров-ений
открыться и изойти кровью.

летом ты никогда не думаешь о том,
что следующее лето через год.
пока живешь,
что следующая жизнь через смерть.
ты просто танцуешь и пьешь.
а потом - с добрым утром милая.
потом рассветы на другом берегу - по ту сторону.
знать бы где ты и помнить бы где сейчас я.
сколько между нами утр. сколько жизней.
и все прожить, перетерпеть ради единственной встречи.

музыка режет уши и болит грудная клетка.

зачем ты так?

близко.

все что я знаю о грусти - я знаю от Ренуара и от его милой, розовощекой Самари.

как-то на одном из занятий по истории искусств, тех самых на которых тонули в диванных подушках и сладких грезах морфея, Н.А. рассказала нам сказку о том как один старичок каждый год снимал в пушкинском музее целый зал, чтобы в одиночестве посмотреть на Самари, он же ей в свое время и поведал о той самой глубокой грусти в этой картине.

а еще о своей любви к актрисе, которой давным-давно нет в живых, да и никто не знает была ли? он каждый раз приходил с букетом роз и уходил с ним же, потому что лирические героини цветов не принимают, потому что образы рук не имеют.
они смотрели друг другу в глаза в звенящей тишине залов,
она улыбалась - он ее утешал.
статичность немой сцены -
вся глубина жизни.

а Н.А. ревновала его к ее слезам - ее личному, как ей казалось, открытию!

с тех пор у моей грусти ее лицо и ее слезы,
если вы их видите!

причесанная ветром трава.
от одного горизонта до другого горизонта.

у меня лишь один ориентир - по правую руку море!
и лишь одна цель - до него добраться.

блуд. блуждаю до сих пор.

передаю привет всем, кто меня любит.
их - двое, они в соседней комнате и, надеюсь, никогда этого не читали.

через месяц я перееду в другой город, но
оттуда до моря будет также далеко,
как и отсюда.

она даже не сказала это, а проронила, как камешки в воду роняют. и круги по воде, и воздух дрожит, и всплеск, и на дно мгновенно. вот такая игра.

"признаю, ты был прав. я любила его. я ходила через полгорода, через полночи посмотреть на его окна: вдруг свет! вдруг силуэт! вдруг спустится поцелует, а я скажу что и не за поцелуем вовсе - за хлебом, за молоком, за философским камнем, за чем угодно мимо шла."