Вчера был день зарплаты. А сегодня я, как закоренелая блондинка, пошел тратить честно заработанные деньги. Пошел, правда, в книжный. Обзавелся:

•  Книга по немецкому (в последние пару месяцев хронически не хватает времени, так что пришлось забить на курсы и учить как-то самостоятельно. Но на курсы я обязательно вернусь, не могу без немецкого. )
•  Книга по работе. Управление проектами. (Да блин, окунулся в реальность и понял что образования мне не хватает, чтобы расти дальше именно в том направлении, в котором я хочу. Так что считайте меня управленцем-самоучкой. ) 
•  Книга Ницше "Веселая наука"

  Не могу подобрать цензурных слов. Это охуенно. Это настолько прекрасно, что я с уверенностью могу сказать что ни секс, ни деньги, ни любовь не могут сравниться с удовольствием от чтения подобных вещей.  Этот человек описывает мои мысли. Точнее не так. Когда только начинаешь читать очередную главу, мысли кажутся моими собственными. Далее начинается какой то сумбур, кооторый заставляет подумать, что философия Ницше устарела, и живи он в наше время, я бы подискутировал с ним и доказал бы ему что он не прав. А в конце происходит настолько феерическая разрязка... просто как будто вдруг понимаешь, что на самом то деле это ты стоишь, зажатый толстыми рамками своего времени, а этот человек с ухмылкой поучает тебя откуда то с небес. 

Я поражен. Хочу еще только добавить, что к моим учителям, помимо Эйнштейна, Гитлера и того парня, который изобрел наркотики добавился еще и Ницше. (Кстати, есть мнение что фашизм основан по большей части на философии Ницше, но утверждать не берусь.) Итак, прекрасное:

Интеллектуальная совесть. 

Я постоянно прихожу к одному и тому же заключению и всякий раз наново противлюсь ему, я не хочу в него верить, хотя и осязаю его как бы руками: подавляющему большинству недостает интеллектуальной совести; мне даже часто кажется, что тот, кто притязает на нее, и в самых населенных городах пребывает одиноким, как в пустыне. Каждый смотрит на тебя чужими глазами и продолжает орудовать своими весами, называя это хорошим, а то плохим; ни у кого не проступит на лице краска стыда, когда ты даешь ему понять, что гири эти не полновесны, - никто и не вознегодует на тебя: возможно, над твоим сомнением просто посмеются. Я хочу сказать: для большинства нет ничего унизительного в том, чтобы  просто верить во что-нибудь и жить сообразно этому, не задумываясь особо об исходных причинах, не взвешивая все за и против, не утруждая себя поиском каких бы то ни было аргументов, - и даже самые ожаренные мужчины и самые благородные женщины отосятся к этому “подавляющему большинству”. Что дает  добросердечие, утонченность и гений, если человек, обладающий этими добродетелями, смиряется с тем, что все его чувства притуплены, и в этой душевной дряхлости растворяются и вера,  и разум его, если стремление к истине не становится внутренней, глубочайшей потребностью, насущной необходимостью – как нечто такое, что отделяет высших людей от низших! Я подмечал у иных благочестивых людей ненависть к разуму и был им за это признателен: по крайней мере здесь выдавала себя еще хоть злая интеллектуальная совесть! Но стоять среди этой rerum concordia discors, среди всей чудесной неопределенности и многосмысленности существования и не вопрошать, не трепетать от страсти и удовольствия самого вопрошания, даже не испытывать ненависти к вопрошающему, а лишь вяло, пожалуй, над ним потешаться – вот что ощущаю япостыдным, и именно этого ощущения ищу я прежде всего в каждом человеке: какое-то сумасбродство убеждает меня все снова и снова, что каждый человек, будучи человеком, испытывает его. Это и есть мой род несправедливости.