Однажды черный лебедь решил обвести взглядом свое озеро.
Раньше он никогда этого не делал. Я не знаю, почему. И он не знал. И никто, наверное, не знал. Черный лебедь просто плавал по черной глади воды, которую заглатывала в свою пасть черная, бесконечная, непрерывная, холодная и непроницаемая тень от громадных отвесных скал. Лебедь плавал и жил. Он не видел озера, он не видел воды, не видел тени и скал. Он не знал, что они есть. Он просто плавал. Черный лебедь знал лишь о том, что есть само его движение, когда он плывет. И больше ничего. Черный лебедь был счастлив. Ему было хорошо. Все было хорошо. Очень хорошо. Вокруг не было ничего плохого. Он просто плыл и наслаждался этим. Это было высшее наслаждения.
Но в тот день лебедь обвел взглядом все вокруг. Он видел сквозь тень и тьму, а потому смог рассмотреть гладь озера, покрытую непроницаемым мраком и нависшие над ним страшные скалы, пропитанные вечным холодом, неспособные пощадить или посочувствовать, не знающие ничего о свете и тепле.
Лебедю стало очень плохо. Он стал несчастен. Он больше не хотел плыть по холодной воде, хотя она не была для него холодна. Он больше не хотел быть во тьме, хотя ему не было темно. Он больше не хотел быть, потому что ничего, кроме озера, тьмы и скал не было. И можно было только быть или не быть. А быть здесь не хотелось. Быть здесь было невозможно...

Однажды черный лебедь решил спеть песню.
Он вскинул свою голову на длинной, стройной, красивой и величественной шее - и запел. Запел тихим, но сильным голосом, голосом, в котором была вся его боль и горечь, все его отчаяние от вида непроницаемой глади воды озера и всегда висящих над головой страшных скал. Его пение разносилось над водой, гулко билось о скалы, возвращалось к самому лебедю. Его песня звучала здесь везде, не было уголка, где бы она не раздавалась, не было камешка, который ее бы не слышал. Песня была долгой и гордой, сильной и верной, страстной и полной жажды. Но темная водная гладь поглотила всю ее без остатка. И когда лебедь опустил голову, песни больше не было. Она ушла в темную, холодную волу, она коснулась скал и отпрянула от них вниз. Выше ей было нельзя. Она была сильна, очень сильна, она, казалось, могла сломать и сломить все и вся. Но темные скалы и вечная вода...
А еще черный лебедь знал, что его никто не слышал. Лишь те же скалы и то же озеро, те же камни на узеньком бережку. Но им было все равно, песня их не интересовала. Им было неважно, кто поет, что он поет и о чем. Никакого значения. А тех, кто мог бы услышать и понять, кто мог бы ответить или хотя бы промолчать, здесь не было. Тут не было никого. Лебедь вроде бы это знал. Но только сейчас осознал. Он больше не пел. Хотел, но не пел. Никогда...

Однажды черный лебедь решил умереть.
Ему было страшно. Ему было очень страшно. Когда он думал о том, что сейчас сделает, сердце гулко стучало в груди, и лебедь слышал его, словно тысячи молотов опускались на его грудь где-то там, внутри тела. Все тело не хотело умирать. Он сопротивлялась. Шея будто не выгибалась, выворачиваясь обратно, мышцы натянулись и застыли, не давая пошевелиться. Естество протестовало.
Но он смог. Рывков опустил голову в черную воду. Лебедь никогда этого не делал, он никогда не заглядывал под эту сотканную из мрака гладь. Но там, под водой, он увидел то же самое - тьма, бесконечная, беспредельная.
Он задыхался. И так хотелось рвануть обратно. Но черный лебедь терпел. Потому что там, куда он мог поднять голову, были лишь тень и скалы. Бесконечная тьма, бесконечные скалы. Можно было лишь быть с ними или не быть. А быть с ними было нельзя. Нельзя было...
Он даже не ощутил миг, когда умирал. Перед глазами навеки застыла бесконечная тьма, но она ничем не отличалась от той, которую он видел раньше. Скалы нависали дальше, вода стояла без движения - здесь ничего не изменилось и не имело никакого значения, умер черный лебедь или нет. И никого это не могло взволновать. Скалы, тень, вечная холодная вода...

Лучи света пробили путь в места, где никогда прежде не бывали. Прорвавшись сквозь стену скал, они проникли в царство вечной мглы, разогнав ее по углам и устроившись уютным кругом на голубой глади воды. Солнце высветило вогнутую вниз шею птицы - черного лебедя. Он не двигался. Не радовался свету и не приветствовал его. Не тянулся навстречу Солнцу. И даже не знал о его существовании.
Свет тут уже никто не ждал. Он опоздал...