Торжествующий и величественный вид родной тёщи в боевой раскраске, её лукавые, с налётом превосходства взгляды, автоматной очередью стукающиеся в мой, как то сразу почуявший недоброе, затылок, не оставляли никакого сомнения - сдаваться нужно сразу. Во избежании долгого стояния у позорного столба и пыток методом тотального укорения и уничижения. Но - дело чести. Моя дурная и пытливая натура желала и, неразумная, местами даже требовала, ясности - как то хотелось знать конкретно: что на сей раз мне присудили без права обжалования. "Я, дети мои, ремонт сделала... в кухне. День делов. Чисто и хорошо. А у вас... (тяжёлый вздох, полный скорби и неизбывной печали о беспечно прожигаемой молодости, ) Конь не валялся!" - было произнесено голосом народного диктора по фамилии Левитан, зачитывающего сводку о взятии Берлина, из которой сразу стали ясны ответы как минимум на два вопроса: 1) кто виноват; 2) что делать.

Попытки занять круговую оборону, выстроить из подручных средств линию Мажино или Маненнгейма, на худой конец спастись в блиндаже в три наката или под одеялом, были решительно и показательно пресечены экскурсией на теперь уже образцово-показательный пункт индивидуального приготовления пищи в святилище прогрессивной мысли и интеръерного дизайна. Да товарищи, да! Я хвалил и восторгался всеми этими листочками-цветочками, позументами и бордюрами - ибо лояльность превыше всего. Да и растоптанным быть не хочется.

А увидев мерцающий блеск в глазах благоверной, враз из ниоткуда появившийся боевой бурнус на её каштановой шевелюре и большой походный барабан у нетерпеливо переступающих и рвущихся в бой ног - я понял: пощады не будет. Указующий перст, направленный куда-то вверх (видимо на то место, где по определению должны обитать всякие прилежные мамы, своевременно выполняющие ремонт в квартире), с патетически произнесённым: "Даже мама..., одна..., сделала!" довершил разгром моей группировки, состоящей, собственно говоря, из меня и пары магнитных карт (одной деревянной, второй - оловянной), кои и были изъяты на нужды фронта в виде трофеев. "Всё правильно, какой же отпуск без ремонта? Так, баловство одно" - подумал я и хотел было горько заплакать секретными невидимыми слезами, но героически взял себя в руки и донёс таки до до дома, где успешно застрелился бутылкой болгарской медвежьей крови.

Утро стрелецкой казни воспоследовало незамедлительно. Кухня яростно и азартно сопротивлялась всеми своими неровными, скособоченными от долгой и многотрудной жизни углами и стенами, копирующими крупную рябь на деревенском пруду поздней осенью, а заштукатуренная в них тоска пленных немцев о далёком фатерлянде так и лезла наружу унылыми, непобедимыми разводами - но с очень чёткими краями - педанты, одно слово. Блицкрига не случилось. Увы. Обои забирали с собой на память о интимной близости с немецкой штукатуркой особо понравившиеся куски, безвозвратно преображая рельеф стен и мой характер. Ревизионная комиссия в количестве 1 (одного) лица (стоит ли говорить какого?) сделала брови готическим замком, потускнела лицом при виде простреленных стен и удалилась, утвердившись мыслью о том, что руки кое у кого должны расти всё-таки чуть повыше попы, оставив гуманитарный груз в виде трёхлитровой банки борща чудного цвета, благоухающего косточкой с могзами и сельдереем. Благоверная, несказанно удивив меня, как то несогласно задумалась, сняла бурнус, припрятала барабан до лучших времён и с мыслью о бренности всего сущего, написанной 78 теглем на высоком челе, стала выводить позументы белой краской на радиаторе.

Ударными темпами, уже сегодня в час ночи или чуть позже, противник, несмотря на яростное сопротивление, был оштукатурен, зашпаклёван и оклеен обоями и вновь превратился в уютную кухню: такую, что сидя за столом у одной стены, вполне свободно можно оперировать с содержимым полок на другой. Виват! Так случился долгожданный мир, который, лично мною, был отпразднован глубинным погружением в ванной, нырянием аки кит, плаваньем брасом, кролем и прочими водными упражнениями с подручным инвентарём. Остаток отпуска всё же будет. И будет мирным. Или...?