Аластор чувствовал себя улиткой, безуспешно пытавшейся выбраться из панциря. Череда разноцветных зданий вместе с таким же потом людей заставляла испытывать бесконечное чувство дежавю. Он сам не знал куда бежал, лишь бы подальше от знакомого дома. А знакомого ли? Все эти мироры, невозможны проекты, отсутствие окон, «входной» язык…. Почему он только теперь задумался об этом? Теперь, когда он вряд ли даже сможет увидеть произошедшее в ночном кошмаре.
… Комната пала в темноту и наполнилась ветром, заставляющим воздух реветь от бесчисленных «стай» бумажных листов. Узкий свет дверного проема освящал высокую фигуру, явно принадлежащую женщине. Отбросив непослушную прядь волос, она, брезгливо откидывая мыском туфельки валявшиеся книги, начала приближаться к Джону, пытающегося сохранить невозмутимый вид. Неожиданно, её взгляд упал на Ала, застывшего возле книги. Одним грациозным движением руки незнакомка отправила его изучать фактуру дальней стены, попутно присев так, что её лицо оказалось вровень с «безразличным» лицом старика. Ведьма, истинная ведьма! Красный наряд подчеркивал все женские прелести, пальцы венчались ногтями, острыми, как швейцарский нож, рыжие волосы необыкновенной длинны и воинственные глаза, зелень которых не перенять ни одному изумруду.
— Сколько раз было сказано: «зов» только для действительно достойных смертных! А этот, - она подошла к бесчувственному телу Аластора, вцепилась в волосы и стала рассматривать кровоточащий нос, прикрытые глаза, двухнедельную щетину, - не очень один словом. Даже мирор не нужен – либо детская травма, либо понимание е никчемности его существования! Ведь так? Конечно так! О лорд, ну почему же ты из века в век выбираешь таких жалких слабаков? Что ему может дать словечко, пусть и вписанное тобой? Да, а что он попросил?
— Ну, ты же знаешь, сказать это выше моей власти. Ты прервала нас именно в момент нанесения, так что…
— Это же замечательно! Слушай,… может… по старой дружбе чиркнешь мне пару словечек, а?. Он хотя бы имеет возможность умереть совей смертью, если я его никогда впредь не увижу, - улыбнувшись, сказала она, потрепав Ала по щеке, - а вот мне хочется быть привязанной к столбу и отдавать себя на растерзание огня.
— Опять?! Не вижу смысла, спрашивать тебя при каких обстоятельствах это произошло, какое бы было оправдание, мой ответ непоколебим – нет, и ты сама только что это сказала. Ты повидаешь еще много огней на своем веку, им же уготована иная участь, поэтому в этот раз извини, но нет.
— Другова от тебя и нельзя было ожидать…
Перед девушкой раскрылось пространство необъятной черноты, и в следующую секунду она уже устремила руку к перу, лежащему на столе возле Джона, доставая из-за пазухи крошечную записную книжку. Дом содрогнулся и медленно пополз вниз, увлекая вместе с собой всех собравшихся. Ошеломленная чернокнижница застыла на месте, почти касаясь вожделенного пера. Старик стоял в центре комнаты, окруженный сиянием и шептал слова, эхо которых заносилось по всему дому. Очнувшийся Аластор, не понимая происходящего, видел, как закричала женщина, не в силах выносить пронзительного звука. Вдруг сзади откололся внушительных размеров каменный массив и комнату озарил уличный свет. Вырвавшись на волю, он споткнулся о твердый предмет и распластался на земле. Благо, что сбоку от дома находился маленький сквер, поэтому он остался незамеченным. Виною его падения служила книга, схватив которую, он побежал по узкой тропинке, ведущей к выходу в другой квартал.
— Прости, старик…
Не в силах больше бежать, он остановился и принялся жадно хватать пыльный воздух. Мирор, брошенный на дорогу раскрылся, и страницы замелькали, показываю одну надпись.
Впереди маячила часовая башня уотерфордского вокзала.
