Ив Робертс недавно совершил путешествие на поиски души в компании с финскими мастерами меланхоличного металла HIM. Группа гастролировала по Австралии и Новой Зеландии в конце марта – это были последние концерты в их мировом туре, последовавшем за выходом последнего альбома Venus Doom.

В номере Сиднейского отеля неподалёку от гавани, на столе, рядом с пачкой сигарет Мальборо и томиком Эдгара По в мягкой обложке, стоят две чашки кофе. Через стол в облаке сигаретного дыма я вижу Вилле Вало, наклонившегося, чтобы налить себе ещё чёрного кофе.

"Я не верю в существование души", - говорит Вало, поднимая голову. Напряжённый пристальный взгляд из-под его коричневой кепки подтверждает сказанное. – "Я верю в душевные вещи, но я не верю в духовный поиск".

Вало – вокалист и автор песен HIM. Другая чашка кофе принадлежит Миже, дюжему басисту группы.

Я рассматриваю мерзкую футболку Миже с рентгеновским изображением грудной клетки, чтобы проверить, есть ли душа среди костей, но там ничего нет. Однако Миже более оптимистичен на этот счёт.

"Я думаю, что Джеймс Браун нанёс смертельный удар слову 'душа'", - говорит Миже, и проказливая улыбка мелькает из-под его длинных волос. – "Он замечательный человек, но уничтожил это слово своим сумасшедшим поведением".

Таковы были интригующие слова, услышанные от членов команды, в течение 15 лет играющей песни о тёмных душевных пытках. Мука, одиночество, любовь и смерть составляли всю сущность музыки HIM, и с мрачной крайностью эти темы были изучены в последнем альбоме Venus Doom.

Но если нет души, то откуда стенания в "Sleepwalking Past Hope", что мы навсегда потеряны в урагане наших душ? Почему "Cyanide Sun" пытается разъединить сплётшиеся души?

"Самоанализ бывает очень полезен", - объясняет Вало. – "Что может быть увлекательнее, чем постоянно меняющиеся отношения с самим собой?"

"Работая над Venus Doom, я был угрюмым ублюдком, и получился достаточно мрачный альбом", – признаёт он, поднимая свою покрытую замысловатыми татуировками руку, чтобы сделать очередную затяжку. Я замечаю два широких кольца на его среднем и безымянном пальцах. - "Я прошёл через столько дерьма и мне некому поплакаться. У меня нет плеч, на которые можно опереться, и гитара служит этими плечами".

Venus Doom отражает состояние Вало, но это также ключ к другому элементу пьесы. В буклете альбома выражена благодарность известному центру по борьбе с алкогольной зависимостью Promises, Малибу. В предыдущих интервью Вало подтвердил свою зависимость, подорвавшую его здоровье вплоть до попадания в реабилитацию.

Сейчас он пьёт кофе, и я его об этом не спрашиваю.

Это также хорошо потому, что Вало поощряет людей скорее к воображению, чем к его личной жизни.

"У меня личное толкование слов 'Venus Doom'", - отвечает он, когда я спрашиваю его о названии альбома. – "Это остаётся личным, потому что я не хочу распространять свои личные идеи, как вирус. Хорошо, когда воображение людей работает".

Вало вспоминает свои встречи с людьми, у которых была астрологическая интерпретация названия. Я упоминаю, что сам понимаю это как метафору роковой женщины – опасной искусительницы.

"Надо уделить истории 30 лет своей жизни и быть способным создать так много интерпретаций, насколько это возможно, прежде чем выдать эту историю", - говорит Вало. – "И когда ты прожил со своей интерпретацией достаточно долго, это твоя правда и уже не значит, какая правда артиста. Это искусство, и мы можем быть его частью – поп-арта – это всегда хорошо".

У HIM особенное место в царстве масскультуры, благодаря характерному сочетанию эмоциональной лирики и напряжённого металлического звучания. Музыкальная настойка тяжёлого и мягкого, добра и зла. То, что Вало зовёт темой инь-янь, отразилось и в названиях альбомов, наиболее недавнем Venus Doom, но также и в Dark Light (2005), Razorblade Romance (1999). Каков же смысл этой смеси?

"Нарушения в душе иногда происходят очень жестоко", - объясняет Вало. – "Я не верю, что искание истины должно проходить спокойно, что нужно думать выше всего земного. Просто надо fucking сунуть пальцы в розетку и посмотреть, что будет. И делать это снова и снова".

Миже, ответственный в HIM за пронзающий бас, соглашается. Он не видит смысла в кротких поисках. "Эти продающиеся атрибуты духовного поиска", - говорит он, - "барахло нового века, которое, как думают люди, помогает в духовных исканиях. Но на самом деле это для курения травки."

Вало смеётся: "Курение травки тоже может быть поиском души". Затем он подтверждает, что ему нечего искать. Тогда я любопытствую – если нет души, то что есть?

"Вы имеете в виду, что человеку нужен какой-то центр, типа рая? Цель в их жизни, что-то, что венчает её?" – спрашивает он.

Необязательно, говорю я, мягко сопротивляясь. Душа может значить что угодно для каждого.

"Тогда она ничего не значит. Тогда это просто слово", - говорит Вало, добавляя, что мы могли бы говорить об этом часами. "Я верю в семью, дружбу и музыку. То что я верю в это значит, что кто-то может доказать мне обратное. Я не знаю, может ли музыка спасти меня. Не знаю, может ли семья спасти меня. Не знаю, могу ли я сам себя спасти".

"Для себя", - продолжает он, зажигая новую сигарету, - "я называю душу 'светом'. Понятно, почему. Путешествие гораздо важнее, чем попадание собственно туда".

Вало прав – мы могли бы сидеть здесь вечно в тумане сигаретного дыма, пытаясь найти неясные ответы.

Однако сейчас Вилле и Миже довольны своим местонахождением и с нетерпением ждут, когда отправятся в Хельсинки после почти восьми месяцев гастролей.

"Мы достаточно устали", говорит Миже, делая глоток кофе.

"Когда мы вернёмся домой, мы немножко отдохнём и начнём писать новые песни", - Вало подбирает пачку Мальборо и томик Эдгара По. – "Я хочу быть озарённым песней, с которой ещё не встречался".

И с широкой ухмылкой добавляет: "И ещё я буду заниматься духовным поиском".