Не могла не извратить:
Холодная стена хранит в себе страданья
Натуры нежной и души скупой,
Тех, кто линяет, гад, без колебанья
Из старой шкуры ангела весной.
Асфальт полит дождем, пропитан весь желаньем,
Как кровью девственной, как утренней росой.
Он каждым мигом чревосодроганья
Предчувствет... какой-то геморрой?
Как электричество искрит мое томленье,
Аж плитки пола пробирает дрожь...
Тогда сожму в руке ничье стремленье -
Поможет - не поможет, хошь-не хошь...
А белая постель не ощущает
Дыхания двух расплавившихся тел,
Хоть липких губ следы ее марают,
Сминает мраморная кожа-мел.
Страданье, похороненое в клади,
Желанья морем утекло в бетон.
Томленье стало, типа, новым платьем,
Мечта же о высоком – моветон.
Забравши честь, погромче хлопни дверью!
Познавши страсть, смывайся поутру!
Все, что осталось, - пара пачек Camel,
А также пара чашек кофейку.
Мораль сей басни: только извращенцам
Годится это белое белье,
А я... прикроюсь красным полотенцем,
Хоть я и в голом виде ничего,
А в черных кружевах еще милее,
Но по душе мне лишь лиловый цвет.
Поэтому его я и имею
На всем белье (тут рифмы, кстати, нет).
О чем же было это сочиненье
Я, как обычно, хрен что поняла:
Какое-то неясное томленье
И прочая такая же фигня.
LI 5.09.15