Кто любит прачку, кто любит маркизу,
	У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
	У нас - осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
	Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
	Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
	Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
	И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
	Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
	Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
	Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
	Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
	И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
	И в каждом глазу - газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
	И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
	Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
	Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
	За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
	Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
	И стул опрокинут в углу.
	
Для ясности, после ее ухода,
	Я все-таки должен сказать,
Что Лизе - три с половиною года...
	Зачем нам правду скрывать?

1927, Париж