Все больше и больше нужных и важных для меня людей замолкают, и все больше подают голос и отчаянно прорываются совсем лишние. Быть может, они и не чужие, а просто некстати подвернулись или где-то мы друг друга не поняли. Только что с того, когда душа чего-то просит, а ты не знаешь, как ей это дать?..

Из двух зол хочется выбрать наименьшее. И непременно чтобы оно было уже как бы и не злом, а просто чуть менее приятным моментом.
За окном впервые после весны густо валит снег, и его снежинки мягко укутывают мысли полусонного философа. Словно эта белая завесь создает домашний уют: там слякоть и ветер, а здесь, через два тонких стекла, вечная лампа и вкус крепкого чая. И больше ни о каком зле думать не тянет. Дом-пароход уплывает в спокойный сон.

Главное, чтобы после заключительного предложения не хотелось потом ничего добавлять.

День клонится к концу, а мысли возвращаются к началу. Я так долго выбираю нужный момент для самых обыкновенных действий, что в итоге совершаю их всегда некстати. Раскаиваюсь - но не меняюсь. Думаю - но не понимаю. Жду чего-нибудь смешное, чтобы от души поплакать и смеюсь над грустными вещами. Ухожу, но не навсегда. Люблю, но не всерьез. Живу, но исключительно ради любопытства.

Говорят, что есть люди, которые многое не понимают. И еще есть такие, которые не хотят многое понимать. И что в итоге становится грустно. Одним грустно смотреть на таких людей, другим грустно, что они именно такие люди, третьим просто грустно от однообразно мелькающей жизни. Я не знаю кого жалеть: их ли, что пытаются жить так, как хотят; себя ли, что жужжу под нос заезженные истины и не двигаюсь с места; тебя ли, случайный читатель, за то, что ты наткнулся на этот поток острых, но неядовитых слов. Люди действительно хотят быть счастливыми. Ну так и пусть будут. Только одного хочу: чтобы они прежде разобрались, что есть их счастье. И тогда я со спокойной совестью буду ратовать за мировой эгоизм. Впрочем, он процветает и без меня.

Я люблю смотреть на кольца дыма, на то, как они неспеша поднимаются вверх и незаметно растворяются в утреннем морозном воздухе. И, глядя на этот дым, ко мне возвращаются спокойствие и рассудительность. Нет ничего гаже, чем лишиться в нужный миг трезвости ума и сосредоточенности. Внутренние качели раскачаны, их уже не остановить. Тяжелее всего просить прощения за подобные часы слабости, когда воля пасует перед буйством крови. А ведь главное в нас - это Мысль. Разве может отговорка "мы всего лишь люди" служить нам оправданием для порой бесчеловечных поступков?

Знаете, есть такие моменты, когда все хочется бросить и начать заново. А потом снова бросить и снова начать. Бесконечный процесс метания от одной глупости к другой, только он и является хоть чем-нибудь стоящим. Это не страшно, если опять ошибешься по дороге. Многие уже бегут по инерции, многие за компанию, многие просто от нечего делать. Но они бегут, пока ты с умным видом стоишь в сторонке и нервно покуриваешь. Быть может они мечутся, быть может выглядят глупо. Только для кого именно: для себя, для других или для Жизни? Все ли дороги ведут к Истине? Не спрашивай, лучше проверь!

Мы будем завидовать лишней пятерке в дневнике другого ученика, но никогда не станем завидовать его более обширным знаниям, его силе воли, его настойчивости. Закон перспективы отлично действует в личных делах, и все далекое и малопонятное нам кажется маленьким и условным. Мы никогда не захотим быть похожими на Леонардо да Винчи, на Ломоносова или Вольтера. И не потому, что они страшно далеки от нас, а новое время рождает новых героев. Нет, новое время прежде всего умертвляет героев старых, чтобы те не задавали "больных вопросов" новому поколению. Просто в выборе между действием и результатом мы опять выбираем результат и упорно не замечаем действие. Просто нам опять стало скучно внутри самих себя.

Ищем для себя занятие и растекаемся в бесплодных попытках сотворить что-либо. Нет, не так: я растекаюсь, потому что не могу говорить за других. Я только гляжу и восхищаюсь чужими работами. То, что сделали чужие руки, до чего додумалась чужая голова. В таком случае мне бы следовало стать критиком, и в первую очередь начать критиковать самого себя. Новая жизнь во мне отзывается болью, как приятна мне сейчас эта боль. Мне сложно быть собственным критиком - только историком, который запоздало записывает прежние ходы. Почувствовать разницу - полдороги до совершенства. Но как же бесконечно делима ее вторая половина!

Чтобы мысли жили вечно, их надо записывать. А иначе просто неинтересно жить.