Москва весенняя отвечает моим перепадам настроения, или это мое настроение подстроилось под этот город? Я еду через промозгло-холодный и серый город, грязный снег, редкие вкрапления снежинок, холодный, острый и влажный ветер, выедающий остатки тепла прямо из сердца, темные, тяжелые воды вскрывшейся реки, заплатки льда на ней, машины, люди, светофоры. Я дышу в унисон с городом, холодная, в черном, одинокая, мои эмоции размыты и бесцветны, вроде было обидно до слез, вроде неудача, но послушай, какая хорошая песня, и вроде ничего, и как-то все равно, на плечах словно висит весь нерастаявший снег, поневоле идешь медленнее, за окном перевалило за середину марта и мы все никак не можем решиться на весну, цепляемся за остатки зимы, тянем ее на себя, но что-то уже понемногу выгоняет ее из нас, из меня, из города, утаскивает прочь ледяной водой темной реки, увозит на пустых троллейбусах, гонит прочь, прочь, в далекое "до ноября, детка".
Мои фобии довольно забавны. Я не боюсь смерти как факта, но я боюсь долгой и мучительной, агонизирующей смерти. А еще больше я боюсь того, что нельзя будет бороться, выгрызать дорогу в жизнь. Поэтому меня не пугают стихийные бедствия, там все просто, там понятно, что и как тебе угрожает, там можно что-то делать. Нет. я безумно боюсь этой тихой, жестокой смерти, которую нельзя увидеть, которая убивает тебя понемногу, незаметно, до тех пор, пока ничего уже не изменить. И не важно, приходит ли она болезнью изнутри или радиацией снаружи, это не имеет значения.
Поэтому то, что происходит в Японии меня пугает диким детским страхом. С землетрясением и цунами они справятся, они молодцы, да и привыкли уже, а вот остальное....

Смерть интересна и прекрасна, если рассуждать о тех, кто бесконечно далек от нас. В противном случае - если даже маленькая часть, оторванная от тебя способна так угнетать, пугать, выбивать из колеи, что будет, когда вырвут с плотью и кровью ту огромную часть твоего существования, без которой тебе сложно представить свою жизнь?
Я думала: "Хватит тебе уже мучиться, тебе уже пора", но все равно, сложно вынести эти глаза, из которых так быстро утекает жизнь.
Два года назад к нам прибежало взъерошенное чудо, два года оно прыгало по коленкам, грызло мамины покрывала на креслах, сопело в уши и закрывало глаза, когда ему чесали за ушком. А теперь наше чудо тихо ушло. Кто-то скажет "всего лишь крыса", а я скажу - целые два года.

Боже, боже, уже полноправная, дышащая полной грудью осень, а у меня еще - ни одной фотографии. Но у меня, конечно, есть оправдание, т.к. с понедельника по утро пятницы я безвылазно торчу в чертовой больнице, катаясь оттуда только в универ. Т.е. времени на фотографию прекрасного осеннего утра вообще нет, ибо в это время торчу под капельницей. Бе( Худшая осень в моей жизни.... Пока.

На фоне общей болезни прилипает "всяка кака", как любит говорить Ма. Поэтому хожу с одним полузакрытым глазом (привет, вирусный коньюктивит!), ненавижу капли в любом виде и ем таблетки от печени. Еще и сгиб локтя представляет собой классическую картину "героинщица со стажом". Осень, слава Б-гу, длинные рукава нас спасают. А дома я бывают только по праздникам, и то, если год плохой, то шаманы праздники отменяют выходным. АААА! Интернет!!!! Не с маленького экрана наладонника, а с большого и удобного. И он не пропадает здесь так, как в палате, где у меня периодически сдувает ветром весь Билайновский Вай-фай. Спасибо МТС за GPRS EDGE. Низкий им поклон, правда. Только он и спасает, а то Баш почитать не могу новостей хоть бы почитать.

Еще ОЗОН сделал мне подарок и вместо обещанного 5! октября ( я думала, что сдохну до этой даты), вежливо предложил забрать книжку уже 24 сентября. Вот. Теперь у меня другая проблема. Я от нее оторваться не могу. И еще. Я никогда, правда, никогда не плакала над книгой. Над фильмами, да, бывает, че поделаешь, девушка я, ПМС нападает внезапно и из ниоткуда. Так вот, The Lovely Bones, это единственная книга, от первых глав которой у меня в горле стоял ком. Это, наверное, что-то говорит об авторе. Теперь жду фильма (декабрь, декабрь, аааа...). При этом это не слезливые переживания влюбленных девочек и мальчиков, никаких вампиров и прочее (про любовь там тоже есть, но немного не так). Меня цепляют некоторые книги. Бывает так цепляют, что несколько дней думаю только о них. Пожалуйста, из последних: На Западном фронте без перемен (да и вообще вся трилогия), Пирсиг с его Лайлой и Дзеном, Паланик с Неведимками. Но чтобы так....

То, что на картинках так извращенно прекрасно, затянуто в латекс ложной белизны, блестяще отточено и болезненно чуждо, все это, в реальности, не вызывает никаких эмоций, кроме отвращения.
Таблетки, капсулы, шприцы, белые халаты. Это человеческая слабость, собранная в одном месте, изъяны огромной и сложной машины-организма, сконцентрированное "Почему я?" человеческой слабости. Эти пустые глаза тех, кому уже не выйти из тюрьмы стен, эта шаркающая походка, my god, если бы вы видели как они бродят по пустым коридорам, по холодному кафелю, заглядывая в лица снизу вверх, словно в поисках чего-то или кого-то, и ты знаешь, что они не найдут этого.
Мы жалкие, мы ничтожные, но они не заслужили такой смешной и дикой, нелепой и пугающе холодной, тонкими пальцами обвивающей белые, истончившиеся от жара и холода окружающего мира, шеи, сжимающей изрытые болезнью легкие в последнем удушливом поцелуе, смерти.
Больничные стены всегда холодны на ощупь и тают скользким льдом под пальцами. Время, время. Ты, жадная и быстрая, тебе всегда его не хватало, оно всегда уходило скользкой живой рыбой из трясущихся от нетерпения рук, а здесь его так много, что оно струится вдоль коридоров бесконечным потоком, кружась и оседая снежинками приглушенных голосов, оно сворачивается в водовороты пустого ожидания, затягивая тебя, пока ты не начинаешь задыхаться и разрывать тонкую кожу на груди, пытаясь выцарапать отчаянно бьющееся о клетку ребер сердце, а они говорят тебе "Ничего. Это просто побочный эффект от таблеток".
Ничего. Это просто побочный эффект от жизни.
И эти слова, названия, диагнозы, падают капсулами в ненасытный желудок скуки, переливаются галькой в океане разговоров до тех пор, пока они, уж обкатанные до ослепительного блеска, не будут выкинуты на берег невозвращения.
Некоторые не возвращаются.
Сюда.
Некоторые никогда не уходят.
Отсюда.
А ее голос, мягкий, детский, наплывает волнами, омывает истерзанный вопросами разум, он говорит "Я тону в ночи", и ты смеешься, горько, сухим горлом, пока кто-то не оглядывается испуганно в твою сторону. Тонуть в ночи - немного приятно, когда стены озаряет дальний свет проносящихся машин и пляшущих листьев, только твое сердце отвлекает от сна.
Тонуть в голубоватых стенах, в скрипе больничных кроватей, захлестывающем времени и постоянной боли - вот, что пугает тебя. Впрочем, боль - это так. Можно и потерпеть.

Простите за некую грубость.

Как приходит ЖОПА в вашу жизнь? Сессия? Нееет, сессия есть жопа запланированная, а потому сильно не страшная. ЖОПА, это когда тебя заставили сделать флюорографию посередине зачетный недели, и когда ты, перечислив все позы и возможных партнеров для тесного общения сотрудников деканата, идешь и делаешь. На следующий день ты, вся такая легкая и воздушная, идешь забирать результат, твердо уверенная, что все ок, а тебе неулыбчивая доктор тыкает пальцем в темное пятно на твоих веселеньких легких в разрезе и говорит: "Скорее всего это туберкулез".  И ты сначала смеешься, а потом, уже вечером, в тубдиспансере - ни хрена не смешно. Так вот. ЭТО еще не жопа.

Потом неделя анализов, рентгенов. А ЖОПА - это когда ты приходишь, и тебе говорят: "Да, это он".

Мама в слезах, мысли мрачные, т.к. надо в больницу, надолго, может быть придется брать академ. И обидно, блин! Откуда?! Никогда не думала, что подхвачу болезнь рудников.

В результате шла, всю дорогу упокаивала маму ( и кто из нас болеет?). И Норвегия может не получится. Эххх. Что за ЖОПА-то, а?

Ну хоть экзамены сдать успею.

Капли на стекле переворачивают в себе весь мир за окном. Если приблизить губы к стеклу, можно почувствовать его весеннюю прохладу. Если откинуть голову, можно увидеть как мир затуманен твоим дыханием, но это туман быстро растворяется в прозрачности воздуха после дождя. Кто-то неряшливо накидал грязную вату облаков на призрачную голубизну перевернутого пола. Пальцам на ногах (таким маленьким и хрупким) немного холодно касаться блестящего лака на дереве.
Конечно, ты обещала себе. Обещала сотни раз. Не думать. Не думать. Забыть об этом.
Но в такие дни это накатывает, словно первая волна шторма, захлестывает каждый изгиб твоего тела, выдавливает воздух из легких. Это словно тонуть, тонуть, погружаясь в кипящую неспокойность воды.
Тогда - снова холодное стекло, кончиками пальцев, кожей губ, прядками волос.
Нельзя. Нельзя. Стоп. Ты знаешь это.
Ты почти уже научилась это терпеть. Почти научилась набирать воздух заранее.
Просто недавно ты опять кого-то отпустила. Слишком легко. Одним словом.
И ты знаешь, что когда тебя не станет, тебя отпустят так же легко.
Но изменить что-то ты уже не в силах.
За окном - тяжелые облака.
Холодно.

Весна - это беспокойные пальцы, теребящие хрустящую белизну листа. Весна - это сны о мерном постукивании колес поездов о стыки рельс. Весна - это ветер, вместе с которым срывается душа. Весна - это нетерпеливость, это плохие предчувствия, это апатия и внезапная буря эмоций. Весна - это исчезнуть, улететь, умчаться с ветром далеко, так далеко, чтобы не возвращаться до лета.
Позвольте мне стать ветром.

Shh...

В колонках играет - Мельница - Весна

Хочу все новое новое.

Новую комнату. Устарела моя камера-то, прутья облупились, нары скрипят и все такое. Сдеру на гхыр эти обои цвета призрачного гэ с унылыми цветочками и заделаю все оранжевым. Чтоб все заходили и сразу видели, что хозяйка-то того. Совсем. Окончательно и бесповоротно.

И новую жизнь отсыпьте, плиз. А то эта рожа в зеркале, которую еще и красить надо, причесывать, умывать, а все остальное, к ней прилегающее - одевать, так вот: эта рожа достала меня хуже некуда. Прям подходишь с утречка к зеркалу, на улице солнышко, -18, птички поют (или просто весело висят головами вниз), а из зеркала смотрит на тебя этакое унылое гэ. Этакое привычное унылое гэ. И вроде деваться некуда, надо бы хоть зубы почистить. Пирсинг себе что ли сделать? Давно у меня лишних и абсолютно ненужных проблем не было.

Новых родственников. Не, родители меня устраивают. И даже сестра, если приезжает редко. А вот остальные в последние полгода нехило подмочили себе репутацию и из категории "близких людей, к которым с любой проблемой, а они честные и все-все-всепонимающие" бодро переписались в категорию "люди бывают такими сволочами, а ты не знала?". А Лама сидит и фигеет. И пишет в своей записной книжечке еще раз "Я чего-то не понимаю в этой жизни". Лист 6ой уже пошел. Мелким подчерком на каждой строчке.

И новую мышку, в конце-то концов. Достало стучать этой по столу каждый раз.

Влюбиться, что ли? Осталось только найти достойного кандидата. Пострадать от несчастной любви, вычеркнуть еще один пункт "попробовать перед смертью" и успокоиться. Записаться на прыжок с парашютом, в конце-то концов.

Или сдохнуть. Гроб я себе уже присмотрела, с оградкой уж сами как-нибудь разберитесь. Хоть там-то меня перестанут доставать. Сиди себе на облаке, протирай нимб белым одеянием и продолжай разочаровываться в людях.

А насчет нимба, хочу вам сказать, есть у меня страшная тайна. Когда мне говорят "я от тебя такого не ожидал(а), ты же такая хорошая\милая\приличная девочка с виду, а ты оказывается пьешь\ругаешься матом\ничего не делаешь весь семестр\етс." у меня рука так и чешется помахать над головой на предмет обнаружения нимба. И лопатки аж сводит. Крылья, видать. Как же вы меня, господа, достали. Где ж у меня написано "хорошая девочка"? На очках? На камелотах? Может у вас жестокие басы из моих наушников в детские песенки складываются? Не, мне просто интересно.

Так что и кое-где новое окружение было бы неплохо.

 

Настроение сейчас - с трех раз угадаете?

В колонках играет - Tori Amos - Precious Things

Ты знаешь что одиночество (это глупое, пустое слово) бывает разным на вкус.
Оно бывает столь сладким, тающим в этом развратном рту похотливой клубникой, прикрытой невинностью сливок. Оно стекает вниз по горлу, обжигая каждую клеточку нежным послевкусием. И никаких маск, приворств, смеха, словно записанного на пленку памяти.
А это одиночество, столь жестокое, на вкус - словно лекарства, столь ненавистные в детстве, горькое, вызывающее реакцию отторжения, желание выплюнуть, оттолкнуть от себя эту бесцветно-белую пустоту. Но оно - необходимо, как и эти горсти таблеток в период, когда тело мечется между жаром и холодом.
Ах, эта разновидность - пресная и безвкусная, на вкус - немного отдающая железом, словно алюминиевые ложки в школе, если случайно царапнуть их белизной зубов. Это одиночество слышно в тиканье часов, оно тонет в собственном дыхании. Оно, кстати, ужасно скучно. Словно жевательная резинка, прилипшая к столу.
Это одиночество, оно на вкус - словно снег, пресное и холодное, от него ломит зубы. Кажется, именно в такое время где-то в душе - снежная буря, где-то внутри бьется ветер, полубезумный слепец, в пустой попытке вырваться, бросается на толстые стены тысячами снежинок. Его послевкусие - хруст приторной белизны под тяжелыми черными ботинками, тишина зимней ночи, где собственное присутствие кажется лишним. Довольно болезненно.
Ненавидеть. Любить. Наслаждаться. Проклинать каждую секунду. Принимать. Бороться.
Уже надоело.
Слишком скучно.
Ты даже не можешь вспомнить, какого цвета были твои сны.
Зато ты знаешь почти все вкусы одиночества.
Как скучно.

Когда уходит шторм, жадный, могущественный, перевернувший все вокруг, вытащивший всю грязь, тщательно скрытую под ровными слоями краски, все, что остается - эта усталость, иссиня-черная, тяжелым камнем навалившаяся на живот, выдавливая воздух, ломая нижние ребра. Эта пожирающая тебя усталость, твоя нынешняя спутница, улыбается этим провалом рта, разъедает тебя световой вспышкой Солнца, держится за твою тень. Ты думаешь о снеге, о белом покрывале, укрывающем землю, о том, как в его холоде исчезла бы эта тяжесть, превратилась бы в ничто, разбилась снежинками по иглам ветра. Снега, ты никогда еще так не желала снега.

Настроение сейчас - прочь, прочь от этого приторного ветра...

В колонках играет - Dir en Grey - Red Soil

За моим окном - ярко-рыжая луна. Цвета моего протеста, цвета моей ненависти. Мой протест оранжевый, он лежит новым лаком на моих ногтях. Где-то вдалеке кто-то убивает кого-то, но в моей душе падают и взрываются, оставляя сочащиеся кровью и лимфой воронки, другие снаряды - бомбы поступков. Килотонны слов. Боеголовки глупости. И вроде я не виновата. И не я просила автономии от другого человека. Это там, те, другие, но все же близкие. Но осколки летят сюда. Случайные пули, неточные бомбежки. Да, и по детям. Им - минометный огонь невероятной инфантильности их родителей. Сочетания глупости со вседозволенностью. Вокруг воюют. Убивают. Сражаются за что-то. Рядом со мной бомбят непоправимой глупостью. А больно - мне. И конечно же - обвинить друг друга. Старательно поливать грязью. Убивать словами. Жаловаться. Жаловаться. Жаловаться. Пока не прогонят. А мне надо - середину. Тонкое лезвие равновесия. Молчание отчужденности. Терпение. Тишина. Остается только страх случайных слов. Не нарушить бы свое собственное табу. Вето на осуждение. Запрет на любую истину.
Люди могут воевать и убивать, не применяя никакого оружия, кроме собственного разума.
В колонках играет - Tori Amos - Crusify

Было немного Питера, но он лишь выдернул на неделю из общей грязи, и лишь для того, чтобы с противным причмокиванием бросить обратно - в самую глубину.

Мой поезд опять пропустил нужную станцию и снова ползет по кругу железных нитей. Они то ныряют в туман, то тонут в обыденности пейзажа. Вагон затянут дымкой солнечных квадратов. Здесь тихо и душно.
Внутри меня, я знаю, есть мерзкий паук, раковой опухолью раскинувший сети по темным закоулкам души. Мерзкий, черный, блестящий десятком фасеточных глаз, черной волосатой рукой обхватывающий мысли и вплетающий в них свой яд. Он шепчет мне в улитку уха, изнутри, впиваясь ядовитыми жвалами в поддатливую плоть.
Ты всегда хуже всех.
Так вот, девочка. Ты уже взрослая, знаешь? Пора бы уже знать, что сердце - это только небольшой набор сокращающихся мышц, гоняющих по веточкам сосудов сок с эритроцитами. Оно может болеть только когда что-то не так с самими мышцами. Все остальное - это та серая масса в голове, раздираемая электричеством. Там сидит твой паук, там катается по кругу твой поезд. Это она посылает электрические импульсы в твой язык, заставляя тебя садистки плеваться бритвами слов, наточенной до остроты скальпеля правдой. Это она заставляет тебя наслаждаться лицами людей в такие моменты и понимать, что ты законченная мазохистка, потому что люди не любят боль. Ты ведь знаешь, как это опасно - говорить маленьким богам что они всего лишь чьи-то поделки, выкинутые на задний двор по истечении срока годности. Твоя правда делает их ложь сильнее. Делает их сплоченнее, жестче. Каждое новое слово - еще одна игла тебе под ноготь, маленькая мазохистка, но ты стонешь от удовольствия и облизываешь пересохшие губы в сладостном удовольствии, когда еще один объект твоих хирургически точных надрезов лопается гнойником, расплываясь горячей белесой  жидкостью, источающей вонь болезни и смерти. Ты смеешься, когда тебя бьют ногами. И боишься доброты до криков и агонии. Вечно одно и то же. А в зеркале - только паук со своим презрением, в зеркале ущербное дитя, вечно "чужое", но думающее, что может когда-нибудь оно станет "своим", и презирающее эти мысли. Слишком слабо. И паук все растет.
И ты знаешь, что если ты зальешь ванную темной венозной кровью, забрызгаешь асфальт под окном смесью костей, внутренностей и  глупостей, всем будет так же хорошо. Кто-то будет ругатся с кем-то, где-то кто-то родит еще одного пожираетля кислорода, а тебя закатают в черный мешок и отправят на свалку человечества, прикроют белой плитой сверху, чтобы не вылезла, и забудут. Облака не повернут в другую сторону, на мир не упадет комета, и человечество продолжить замусоривать мир и дальше. И из-под могильного камня ничего не сделаешь. Поэтому так страшно. Поэтому поезд опять по кругу.

Настроение сейчас - Sorry? I forgot to live

В колонках играет - Tori Amos - A Sorta Fairytail

Все просто до сладкой боли: рассыпаться пылью собранных звуков в тонкой реальности нитей разговора, когда из-за стекла на тебя смотрят пластиковые мертвые, которые никогда не были и никогда не будут живыми, но успешно мимикрируют, подражая живым куклам с блестящей бумаги. А вокруг микробами движутся дышащие мясистые, стремящиеся подделаться под эти пластиковые тела. Как глупо. Как обычно. Невозможно быть такой, когда на сетчатке все еще книга о смерти, тщательно прописанная до бритвенно-острых деталей. Что будет сниться сегодня уставшим нейронам? Мир выцвел в один зимний день, растворив краски в серости асфальта и грязи снега, и теперь можно расплачиваться кусками молчаливой пустоты, прорастающей из комка мышц в груди. Отсутствие звуков высасывает силы, и ты знаешь, что ты наркоманка, ты сидишь на игле музыки, в тишине начинается ломка.  Хватит, хватит, не слышать шума железа с серых змей дорог из-за окна, не улавливать дыхания черной машины, бессмысленно перегоняющей электричество в углу. Захлебываться в чьих-то эмоциях, потому что своих не хватает. Они стекают каждое утро в вечно падающий потолок, вылезают из приоткрытых глаз и ввинчиваются в противные белесые стены с серыми цветами, которых кто-то забыл сделать красивыми. Вместо этого мысли превращаются в грязный комок долгих часов молчания, не в состоянии оформиться, выйти, прокричаться на белом, прошептаться в чей-то слуховой нерв. Сколько можно открывать и закрывать двери? За старыми остается слишком много боли и непонятого, за новыми - аморфная темнота, которую опять нужно формировать в стройные структуры рутины. Когда рука падает перед очередной ручкой из пошло блестящей латуни, когда нервы отказываются сгибать пальцы, что еще можно сделать? В конце концов, коридор тоже неплох.

Настроение сейчас - По Паланику...

В колонках играет - Dir en Grey - Kodou

Последние дни мысли никак не хотят складываться в связные предложения. Они всплывают из глубины и исчезают меланхоличными, но быстрыми рыбами. Внутри ворочается ком пустоты, рассеивая внимания и расслабляя мышцы. Слишком много разговоров ни о чем. Слишком мало причин. Слишком много притворства. В словах не хватает мысла. Пустой набор фраз, пригодный для коммуникации. Но не для общения. Сладкий наркотик не желает дарить чувство теплоты, видно в прошлый раз был передоз глюкозой. Под ногами растекается весь мир, расплывается собственное настроение в мокром снеге, грязных лужах и пошлом блеске льда. Грязь размазана по асфальту, просачивается в слова, заляпывает первоначальные намерения. Я тоже не могу всегда улыбаться, иногда мои силы оставляют меня и все, что хочется сделать в такие моменты - уйти. Улететь. Исчезнуть. Молчать. Остаться одной. неужели так сложно? Или в самоуверенности ты не видишь как ведут себя другие люди? Почему они молчат? Я заглушу утробное ворчание голодной пустоты до боли любимыми мелодиями, но завтра все повторится. Я ненавижу знак вопроса. Но последние три дня мысли сами свиваются в него. Чего я хочу от этого мира? Неужели мне мало того, что облака, из которых строились стены воздушных замков оказались лишь скоплением пыли со старых полок, где нет никакой жизни? Зачем я вообще здесь? Кто-нибудь, кроме моей семьи, заметит мое исчезновение? Почему в моей жизни все именно так? Откуда это опустошение в душе?

Я все-таки получила студенческий. Так что теперь я полноправная студентка. Только вот с учебниками никак, не было фотографий. И документы мои они, кажется, потеряли. Здорово, правда? И завтра к 9.00 тащится на линейку... Поэтому, дабы отвлечся от злобных мыслей и промокших ног, буду играть в DevilMaCry3, купленную сегодня же. И смотреть Паприку. И думать о лете, которого по-нормальному у меня было всего две недели. И те - с нервотрепками. Да. Вот такое хреновое лето. А завтра - осень. И дождь. И осенняя депрессия уже скребется в сердце.

Настроение сейчас - дождливое
В колонках играет - MUCC - Ame no Orchestra

Татуировка в области голубых линий жизни под тонким слоем прохладной кожи. Это яд в твоем бокале? Ты мертв, я мертва, они мертвы... Детская считалочка, бесконечная, как провода, что жадно глядят в окна, как провода, которыми мы опутываем сердце и душу. Сосуды, несущие электричество звуков, несущие часть чужой жизни, чужого мира. Когда мое сердце стало сокращаться в их ритме? Не помню, не знаю, не хочу знать. Ах, это практически больно, немного кислоты на нежные подушечки пальцев. Немного больно, да, но боль доказывает существование, заставляет сбиваться с фальшивого ритма этот комок мышц, выдергивает из-за завесы аккуратно сплетенных иллюзий. Одиночество - это телефон, что всегда молчит, это острые ножницы, обрезавшие все провода, что вели наружу. Одиночество - темный угол квартиры, откуда выглядывает твое же лицо, не украшенное обычной ложью, нахально выставляющее твою душу на показ тебе же. Запах чая тошнотворен. Инъекция любви вызывает отторжение. Прикосновения прожигают кожу сигаретой, дым которой висит над головой, свиваясь в веревку. Тик-так, лето пришло, а ты и не заметила? Или сквозь вечный снег где-то глубоко в черных точках зрачков уже не достучаться?

Ха-ха, забавно. Можно так долго ныть, что тебя никто не любит и не понимает, можно причитать, что жизнь - дерьмо. Может быть это будет правдой. Лично для тебя. А я еще раз получила хороший удар под дых этой самой жизнью, с ласковым напоминанием:"Не жалуйся!" И на редкость больно. Просто увидела жизнь человека, в основном с моей не схожую, но с такими же мечтами. Увидела и полночи смотрела в темный потолок. Забавно, мы в чем-то схожи. Любим одинаковые группы, имеем похожий взгляд на мир. Просто в тебе я увидела как больно, когда разбивают все мечты. И сразу. Как будет больно мне. Знаешь, я тебе даже завидовала. Ты более социальна, у тебя больше хороших друзей. Я всегда сбегала от людей, меня утомляют большие компании. Ха, да у меня даже нет настоящего, близкого друга. Да, твоя семья не идеальна. Ну, тебя это не сильно трогало. До того момента. А знаешь, я ведь тоже мечтаю о поездке в Японию. Пусть не пожить, но хотя бы побывать. Я тоже хочу сильно, по настоящему влюбиться. Увидеть мир, настолько, насколько позволит он сам. И, что больше всего меня задело, основать собственное маленькое кафе. Не знаю, какое видела ты в своих планах, а мне бы хотелось чего-то маленького, уютного, где пахнет свежесваренным кофе и выпечкой, где люди садятся подолгу - поговорить, почитать книгу или журнал, просто подумать. Где всегда негромко будет играть очаровательная музыка. Довольно смешная мечта, если честно. Только теперь я вдруг стала подумывать об этом всерьез. Потому что ты больше не можешь. Даже если тебе будут помогать, это все равно не то, верно? А я вдруг испугалась. А что если я не успею? Что если Господин Случай однажды придет и выдернет почву из-под ног, ничего не оставив в замен,кроме физической и моральной боли? А мне страшно. Я не могу представить свою жизнь так. Без ноги ли, без руки, слепой или глухой. Я не вынесу мир без красок или звуков. Я не знаю, как буду жить, не имея способности свободно передвигаться. Я боюсь той жалости в глазах окружающих. Я боюсь стать вечной обузой. Меня ужасает мысль о потере всего того, что составляет мою жизнь. Мысль о том, что на всем, во что ты верила, нужно поставить жирный крест. Я не знаю, как бы я жила с этим. Я не знаю, как живешь ты. Но пока я буду наслаждаться возможностью ходить, дышать, слышать, видеть, говорить. Я постараюсь воплотить в реальность то, что не удалось тебе. И знаешь, я даже знаю, как я назову свое кафе, если оно все-таки будет...



Настроение сейчас - грустное...
В колонках играет - Dir en Grey - Namamekashiki Ansoku, Tomadoi ni Hohoemi