По мере приближения к концу света события обретают привычку в большей степени повторяться, нежели происходить. Иногда — в виде какой-нибудь дежурной банальности. Иногда — в виде классического фарса. Причем вероятность фарса прямо пропорциональна степени ожидаемости события, как это вышло у меня, например, с третьей частью экранизации «Хоббита». С отпускным путешествием на кораблике, коего я ждал не столь трепетно, не вышло ни банальности, ни фарса, просто прошлогоднего восторга на сей раз я уже не ощутил. Просто неожиданное на сей раз соседствовало с ожидаемым. Кстати, дурная погода на восприятие нашего семидневного плавания если и повлияла, то совсем чуть-чуть. (Лето — до и после — вообще выдалось вполне себе комфортным — по крайней мере, из вечерней электрички я не вываливаюсь вареным баклажаном, а выпархиваю бодрым орлом.

 

 

В Ленинграде, куда мы 4-го числа добрались на сапсане, выдалось часов двенадцать свободного времени. И провели мы их более чем насыщенно, прикупив прямо возле Московского вокзала ночную экскурсию у подозрительных теток в оранжевых спецовках. В ожидании вечера прогулялись по Невскому, подышали розами возле Исаакия, потолкались на подвернувшемся «Петроджазе»... Было бы еще, конечно, неплохо увидеть празднование «Дня ДО», но оно к моменту нашего приезда уже завершилось. Город, в котором я до того бывал дважды (30 и 24 года назад соответственно) показался на сей раз не то Парижем, не то Амстердамом — русской речи в центре почти не слышно. В плане общей ухоженности нынешний Ленинград стал обшарпаннее (по крайней мере, в сравнении с Ленинградом 1985-го) и очень проигрывает, например, нынешнему Ярославлю...

 

Всю ночь кружили по улицам и каналам — то на автобусе, то на прогулочном катерке. Очень впечатлила ночная Нева — точнее, то, что творится на ее поверхности в час развода мостов: десятки несущихся наперегонки во тьме под огромной полной луной между Петропавловкой и Эрмитажем разнокалиберных катерков, лодочек, яхточек... причем как параллельными курсами, так и перпендикулярными, отчего палубку нашего корыта периодически накрывало волной, гонимой каким-нить носящимся кругами идиота. Такой, знаете ли, непрекращающийся праздник, посреди которого очень непросто ощутить ту торжественную сумрачность, за которую я когда-то и полюбил этот город. А может, это просто такой дурной сезон, ибо одно дело — приехать сюда праздным туристом, и совсем другое — здесь жить.

 

Поутру, 5-го, добрались, наконец, до нашего кораблика, позавтракали и отправились в солнечный Кронштадт. Именно солнечный, да, потому что денек выдался довольно жарким, а сам город напрочь убил мои замшелые о нем представления как о хмурой гранитно-бетонной казарме. Удивительно доброе, аккуратное, малолюдное место, изобилующее зеленью, водой и пространством. И всяческими сюрпризами. Ну вот, к примеру, как вы думаете, что это за здание? Храм счастья? Ратуша? Театр?..

 

 

Ничего подобного! Это — водонапорная станция. Водокачка, Карл!.. И вокруг оной водокачки — галерея глубокомысленных инсталляций мероприятия под названием «Кронштадский международный экологический фестиваль искусств “Кронфест”». Фиговина в самом низу, например, представлена как «Русская идея» (по-моему, очень верно схвачено):

 

 

Побывали и в восстановленном два года назад Морском соборе святителя Николая Чудотворца — проект реставрации, кстати, выполнял «Моспроект-2», возглавляемый президентом нацобъединения, в аппарате котором третий год трудится ваш покорный слуга. Храм моряков. На аудиторию, помимо прочего, указывает изобилие георгиевских ленточек на чугунной решетке:

 

 

 

Кронштадт стал самой западной точкой нашего путешествия. Вечером 5-го мы двинулись на восток, к Ладоге, до которой от Вантового, самого молодого из ленинградских мостов, примерно полсотни километров (дюжина лиг по средиземским меркам). Вскоре после своего открытия оный мост прославился тем, что на его опорах, на самой верхотуре (во-о-он на тех зелененьких наконечниках, меж которыми прямо-таки напрашивается Багровое око), установили новогодние елки, которые стали самыми «высокими» в стране...

 

 

Другой конец Невы — ее условный исток — украшен крепостью Шлиссельбург, в стенах которой тыщу лет назад ожидали казни тогдашние экстремисты вроде Веры Фигнер, Александра Ульянова и пр. Вообще говоря, лицезрея с воды эти довольно милые руины, как-то сложно представить себе бродящие по ним тени Бирона, Иоанна Антоновича, Лопухиной, Бакунина, Пущина, Кюхельбекера... вот Орджоникидзе с Рокоссовским почему-то представляются куда проще. Шлиссельбургская крепость с ее величественной историей мне всегда представлялась чем-то грандиозным и потрясающим, вроде Хельмовой Пади, а оказалась всего лишь ветхим каменным сараем, на фоне куда более впечатляющего простора Ладожского озера.

 

 

Этот простор мы, не побоюсь этого слова, бороздили всю ночь в направлении вожделенной Карелии. Дабы подчеркнуть сурьезность происходящего, напомню, что глубина Ладоги — крупнейшего пресного водоема Европы — достигает 240 полновесных метров, а это, знаете ли, не в какой-нибудь Женеве пузыри булькать. Здесь уже реально ощущается Север, здесь реально крутая, далеко не теплая волна, и даже, поговаривают, реально водится излюбленный эскимосский деликатес — кольчатая нерпа. Как ты уже понял, дорогой читатель, плавание по Ладоге в какой-то мере и на какое-то время утолило мою жажду побывать на Байкале.

 

Север чувствуется и на островах Валаама, куда мы прибыли утром 6 июля.

 

 

Хоть некоторые и утверждают, что лето наступает здесь на две недели позже обычного, мне показалось, что на все четыре. Сирень, например, по состоянию на 6 июля здесь только-только собирается отцветать. Да и ландыши попадаются, причем рядышком с вполне себе крепкими подосиновиками.

 

 

Места, конечно, сказочные. Я бы не сказал, что все здесь пропитано святостью — священный трепет живет именно там, где ему и положено быть, в стенах многочисленных храмов. Озирая же окрестности во время пешей прогулки по каменистым тропкам, ощущаешь, скорее, сказочность и величественность простора, в котором человеку исчерпывающе указано на его место.

 

 

Поэтому, наверное, и Таня, отказавшаяся от экскурсии по скитам из-за проблем со спиной, не менее славно провела время на прибрежном валуне. Во-о-он на том, справа по курсу.

 

 

Перед отплытием не преминул посетить этот камушек и я — поболтал натруженными ножками в ледяной ладожской водице, отчего ножки просто рыдали от восторга вплоть до следующего утра.

 

Сказочности Валааму придает еще и масса сюрпризов, ждущих тебя на каждом шагу. Запомнилась встретившаяся на пути скрипачка-послушница, исполнявшая Шопена. Шопен в окружении елок, скал и озер, скажу я вам, «выглядит» совершенно иначе, нежели «Одинокий пастух» в переходе московского метрополитена. Попадались и такие артефакты:

 

 

Когда фотографировал этот забавный мешочек, полагал, что это не более чем емкость для сбора травы, на самом же деле, как потом оказалось, это такая кормушка для лошадок, далеко не единственная на архипелаге.

 

...Весь день 7 июля шли по Свири, соединяющей Ладожское и Онежское озера. Тот самый Олонецкий край, в котором когда-то строился петровский флот и отливались петровские пушки. А еще именно здесь летом 1944-го проходила Свирско-Петрозаводская наступательная операция по вышибанию финских коллег в места их официального проживания, одна из интереснейших в истории войны. Вообще, рассказы о том, как в этих вот зеленых, симпатичных лесах местный молодняк, промышляя с голодухи грибами-ягодами, рвался на минах, выглядят куда реальнее, нежели стародавние легенды о варяжских ладьях и петровских реформах.

 

 

Со Свирьстроя ездили в местечко Старая Слобода, где располагается монастырь Александра Свирского. И отделение Почты России, откуда можно быстренько отправить открытку друзьям — очередей здесь нет в принципе.

 

 

Местные торгуют у причала ягодами и вяленой рыбкой. Попадаются и торговцы копченой стерлядкой, но стерлядку здесь, увы, коптят хуже, чем, скажем, в Мышкине — по крайней мере, вид ее Тане доверия не внушил. Да и мне честно говоря. Зато именно здесь я впервые в жизни попробовал морошку. Морошка не впечатлила. Позже, в конце июля, Хе пояснит мне, что я конь педальный и что морошка — лучшая в мире ягода, если есть ее в зрелом виде, а не покупать зеленую китайскую подделку.

 

 

В двух часах от Свирьстроя случилась еще одна остановка — Мандроги. Думаю, в этом вепсском поселении, грамотно ориентированном на туристическую публику, нас ждало немало интересного, однако подвела погодка. В результате по Мандрогам я гулял под ручку с Таниным зонтиком. К слову, еще один зонтик — фирменный, от компании «Водоходъ» — мы выиграли в лотерею в последний день путешествия, уже на подмосковных водохранилищах.

 

 

Зато неспешно набрал камушков и полюбовался пейзажем на пустынном берегу.

 

 

К ночи наш «Константин Симонов» «впал» в Онежское озеро, и уже утром 8 июля пришвартовался в Кижах. Интересно, что в карельском произношении ударение в названии «Кижи» делается на первом слоге, а в русском — на втором. Немного поразмыслив, я, подобно Анне Андреевне, таки решил остаться с моим народом. Что касается главной местной достопримечательности — той самой, без единого, так сказать, гвоздя, — то нам посчастливилось лицезреть ее в процессе реставрации, о которой я слышал еще пару лет назад в телепередаче. Легендарную церквушку починяют по удивительной технологии, в ходе которой из колокольни аккуратно извлекают целый фрагмент, оставляя верхние секции держаться на специальном металлическом скелете. Собственно же реставрация тоже представляет собой весьма непростое занятие: каждое бревнышко омолаживают, заменяя на новые лишь те, которые совсем обратились в труху. При этом сама церковь вполне себе нормально работает... Кижи вообще все деревянные, с косыми изгородями. Камушки здесь черные — говорят, какой-то особый местный минерал, весьма полезный для суставов, однако некий дедушка, беседовавший со мной на курительной палубе, авторитетно заявил, что парочка подобранных мной для коллекции экземпляров к таковым не относится... Ну не знаю, не знаю...

 

 

Онежское озеро сменилось Вытегрой, Белым озером и Шексной. Чисто северных красот тут с избытком — плыви и радуйся, что мы и делали. Еще в Кижах «потеряли» немца — бедолага был подобран следовавшим за нами «Зосимой Шашковым» и передан нам в Горицах. В минуты совместного шлюзования «оккупант» как родным махал нам с кормы и кричал какие-то грустные немецкие слова. Мы тоже ему махали, но слов не кричали, а тихонько хихикали меж собой на предмет «и-эти-люди-мечтали-нас-завоевать». Беззлобно, естественно. Немцы вообще оказались вполне симпатичными парнями — доброжелательными и без особых заскоков, свойственных иностранцам. Друг нашего потеряшки — Хельмут — напомнил мне одного из гномьей команды, орудовавшей в «Хоббите».

 

 

А вот эти, казалось бы, ничем не примечательные мостки, которые я не успел запечатлеть с близкого расстояния, оказались объектом весьма и весьма преинтересным. Именно с них под занавес «Калины красной» один из персонажей скинул в набежавшую Шексну авто с урками, порезавшими героя Василия нашего Шукшина.

 

 

Последней из остановок на землях русского Севера стали Горицы, встретившие нас разинутыми хлябями. Неподалеку от Гориц, в городке Кириллове, расположен знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь. Побывать в данном заведении мне, читывавшему о нем у поэтичнейшего Николая Михайловича Карамзина, давно желалось увидеть и, что называется, пощупать собственными руками. Вот потому-то, наверное, что сильно желалось, ощущения вышли, скорее, разочаровательные. То ли из-за дождя, то ли от того, что монастырь пребывает в статусе государственного музея-заповедника, он показался каким-то неухоженным и неприбранным. Хотя именно в день нашего приезда здесь ждали визита высокого государственного мужа — господина Патрушева. И все же здесь есть на что посмотреть. Ну вот, например, такими плитами вымощены некоторые из тутошних дорожек:

 

 

Никто, естественно, под ними не покоится — просто использовали надгробья, оказавшиеся бесхозными при разорении какого-то кладбища. На территории монастыря произрастает масса грибов, а на территории храмов пышно цветут магазинчики с вологодским кружевом. С бешеными, отмечу, ценами — погуляв вдоль витрин, я решил, что воротнички за 20 тысяч народу однозначно вредны...

 

Кстати. Вот этот маленький филиал МВД, на мой взгляд, свидетельствует не только о бдительном присутствии государства на территории Кирилло-Белозерского монастыря, но и о явном влиянии историко-культурного контекста на форму этого присутствия. На эту дверцу я с интересом поглядывал, попивая кофий на близлежащей веранде — все казалось, что там, внутри, непременно должна быть дыба:

 

 

На Горицах собственно Север кончился. Кораблик взял курс на среднюю полосу, а по ней мы уже хаживали.

 

 

После полуночи миновали дымный Череповец (говорят, что жители Череповца, которые плохо вели себя при жизни, после смерти попадают обратно в Череповец, и если это действительно так, то им, бедолагам, можно только посочувствовать) и впали в Рыбинское водохранилище, за которым нас ждали уже знакомые Мышкин и Углич. Посетить Мышкин настоятельно рекомендую гражданке Бесс — уверен сей славный городок и его замечательные жители займут достойное место в ее путевых заметках. Путешествие туда и обратно кончилось довольно жосткой встречей с Курским вокзалом и не менее жостким выходом из отпуска, а потому свой маленький репортаж хочу закруглить на максимально позитивной ноте — из мышкинской комнаты смеха: