"на самом деле брак — это решение тысячи всевозможных проблем. Брак как таковой в известной мере отступает на задний план, он нечто само собой разумеющееся, предпосылка, а вот как, например, быть теперь с гусятницей?"


"— А я думала, суп будет такой вкусный, — сокрушается Овечка. — Я все, что нужно, купила: полфунта гороха, полфунта мяса, целый фунт костей, суп должен был получиться очень вкусный!

Он встает и сосредоточенно мешает большим эмалированным половником в кастрюле.

— Только и попадается гороховая шелуха! Сколько ты воды налила?

— Это горох виноват! Никакой от него густоты!

— Сколько воды налила? — повторяет он.

— Полную кастрюлю.

— Пять литров и на них — полфунта гороха. Мне думается, Овечка, — говорит он, напуская на себя таинственность, — это вода виновата. Вода слишком жидкая."


владелец лавочки: "— Тише, Лаутербах, тише. Знаете, политика — это хорошо, и национал-социализм тоже, может быть, хорошо, это мы после ближайших выборов увидим и тогда скажем..."


"Вы еще молоды, мало их [женщин] знаете. Как давно вы женаты?

— Уже четыре недели.

— Четыре недели. Он еще неделями считает! Из вас хороший муж выйдет, сразу видно. Не стыдитесь того, что вам просить приходится, это ничего. Важно только, чтобы люди не сердились друг на друга. Никогда не сердитесь на свою жену. Всегда помните, она ведь женщина, разума у нее нет."


"Он только что был у Лемана, заведующего персоналом торгового дома Манделя, просил о месте и получил его, все очень просто, обычная деловая сделка. Но он никак не может отделаться от чувства, что в результате этой сделки — пусть даже у него теперь есть заработок, он все же скорее принадлежит к этим людям, не имеющим заработка, чем к тем, кто хорошо зарабатывает. Он один из этих безработных, каждый день может случиться, что он будет так же, как они, слоняться по Малому Тиргартену, от него это не зависит. И никто его от этого не убережет.

Ах, таких, как он, миллионы. Министры обращаются к нему с речами, призывают к воздержанию, к жертвам, взывают к его патриотическим чувствам, убеждают класть деньги на книжку и голосовать за поддерживающую устои государства партию.

Он делает это или не делает, смотря по обстоятельствам, но он им не верит. Нисколько не верит. В глубине души он чувствует: все они хотят что-то получить от меня и ничего не хотят дать мне. Им одинаково безразлично, сдохну я или нет, могу я позволить себе пойти в кино или нет, им одинаково наплевать и на то, может ли Овечка питаться как следует, и на то, что ей теперь вредно волноваться, и на то, будет ли Малышок счастлив или несчастлив — кому какое дело?"


"Овечка сидит в своем княжеском покое и штопает чулки. Надо сказать, штопка чулок - одно из самых угнетающих занятий на свете. Ни в чем не проступает так явно, как в штопке чулок, мертвящая маниакальность женских повседневных занятий."


"...— И снова закатывается своим нажимистым «ха-ха-ха».
Пиннеберг тоже улыбается, хотя ему как-то не по себе. Продавцы не должны позволять над собой потешаться, они должны мягко, но решительно отшивать таких вот подвыпивших типов."


"Вот уж действительно пьяный проспится, дурак никогда."


Ганс Фаллада "Маленький человек, что же дальше?"
Шикарно.
Интересно, что тираж первых своих двух книг-проб-пера писатель выкупил у издателей, чтобы их не читали люди.

А я купил сегодня ручки для кухни, примерно так они будут смотреться на фоне фасадов:


Еще сегодня съездили на велосипедах с новым товарищем аж до Караваевой рощи. Я там никогда не бывал. Ухоженый сад с цветущими розовым цветом яблонями и душистой сиренью. Встретили там другого парня на фэтбайке - новым и необычном для наших мест велосипеде, расспросили о впечатлениях. Хорошо покатались.