С Маши я всегда немного хуел. За давностью лет не помню, как так получилось, но сексоваться с Машей нам вечно не удавалось, несмотря на взаимную тягу к совокуплению. Обычно мы напивались гораздо быстрей, чем переходили к стадии петтинга. А там, в синем тумане, я вечно натыкался хуем на какие-то зыбкие формы без конкретных очертаний и никак в Машу не попадал. И Маша, находясь примерно в том же состоянии, вечно натыкалась на гениталии, не имеющие ко мне решительно никакого отношения. Так мы "стали друзьями".

Честно говоря, внутри меня к тому же жил некий червячок сомнения: хочу ли я все-таки совокупиться с Машей или то - злой морок? С одной стороны, у Маши были зачетнейшие буфера номера этак четвертого и тело, выпестованное долгими танцевальными тренировками. Смотреть на Машу было приятно. С другой стороны, машин папа все время сидел в тюрьме, мама употребляла разные опасные алкогольсодержащие смеси, а Маша вечно стремилась замуж. Надо сказать, стремилась она удачно, поскольку за не очень долгий период нашего знакомства ей удалось обрачеваться и развестись аж два раза. А вот уж брачеваться с Машей мне совершенно не хотелось. Я был принципиально несерьезен в вопросе блять "построения отношений", как это модно сейчас говорить в молодежных кругах. Поэтому мы просто бухали дружили. Хотя нас, почему-то считали не кем-то, а прямо-таки любовниками
Один из машиных мужей прямо до истерики доходил в приступах ревности. Я пытался ему доказать, что в таком состоянии я не способен не то, что выебать Машу, а даже просто отличить ее от дверного проема... Да хуй-то там. Его контраргумент был не лишен убедительности - он справедливо утверждал, что именно в этом состоянии я перетрахал всех машиных подружек и их ближайших родственниц. Что ж... Доля истины в этом была. Приходилось напиваться демонстративно.

Была еще одна проблемка. Маша очень любила девушек. Раз пятнадцать она смотрела на меня сквозь стакан и говорила: "Моя бы воля - я бы только с девчонками. Но выходит редко, а мужики всегда под рукой. Вот и приходится". Стриглась она коротко и вела себя иногда довольно жестко. А я как-то не очень тяготел к розовому спектру человечества (как, впрочем, и сейчас). И это укрепляло нашу... э-э-э... дружбу, в ущерб половым игрищам между нами.

Но тогдашний машин муж никак не хотел меня понять. В один период времени он придумал себе забаву - искать нас с Машей по всей хате, чтобы застать за жывотным сексом. Его не очень убеждал тот факт, что в этот момент я мог лежать бухой под столом или довольно громко играть на гитаре и петь, а Маша в этот момент могла готовить некую пищу или подпевать нашему нестройному хору. Вероятно, у него - как у любого рыбака или охотника - выработалась тяга получать кайф от процесса вне зависимости от полученного результата.

...В тот раз компания подобралась довольно большая. Я вполз в хату, обозрел творившийся беспредел и промычал: "Кто все эти люди?". Я страшно любил хозяйку дома, ее сестер и подружек, но количество гостей, набившихся в пятнадцатиметровую полуторку меня смущало. Человек пятьдесят орали песни и радостно пили за какой-то пролетарский праздник. Через полчаса я был уже в дозе, и машин муж, как водится, незамедлительно начал меня "искать".

И тут надо сделать отступление. В кругу бухавших присутствовала одна Блондинка по имени, допустим, Феодора. Работала она честным бухгалтером. И как всякий честный бухгалтер работала она практически все время, с утра до ночи без выходных. Парня у нее прижучила прокуратура, все-таки отправив мальчонку в армию, а шанса встретить другого чувака у нее попросту не было: работа сжирала все свободное время. Выглядела же Феодора вполне достойно: ровные некороткие ноги, аккуратная грудь и вполне так себе жопка, в общем, нормальная Блондинка. Стоит ли говорить, что чем больше я пил, тем сильней она мне нравилась? Беспощадный закон синего тумана действовал с убийственной четкостью. В то время, как машин муж, пылая сливовыми очами, изображал из себя ебанутого Отелло, рыская по всем пятнадцати квадратным метрам квартирки, я усиленно подкатывал к бухгалтеру опухшие от вожделения яйца. Но Феодора только прихлебывала водчонку, как птичка, и грустно исповедывалась мне в невыносимой тяжести офи сного быта. Глаза ее были полны неистовой печали.

Я пошел немного сблевать, чтобы чутка придти в себя, а когда вернулся, на месте Феодоры уже пребывал тоскливый Отелло. Я сел напротив и спросил: "Ну теперь-то ты меня видишь? Вот он я. Перед тобой. Прямо. Ты куда девушку девал, паразит?!". В ответ я выслушал длиннющий монолог о любви, ревности и предательстве, достойный новых русских сериалов. "Блять", только и смог ответить я и поцеловал его в начинающую лысеть макушку. Отелло все не унимался. Ему хотелось излить душу. И он сделал это весьма удачно - я чуть носом спьяну не захлюпал. Я пообещал никогда не ебать Машу, ни пьяную, ни трезвую, никуда и ни за что. Ни за какие коврижки, ни за тридцать сребренников и даже ни за сорок. Я пообещал ему не ебать Машу, даже если меня будут пытать сепаратисты, похитившие нас с Машей, чтобы снять ужасный порнофильм. Я пообещал ему не ебать Машу, даже если произойдет все, чего мы так боимся и Землю захватят толпы живых мертвецов, по улицам начнут маршировать марсиане, а мы с Машей останемся последними людьми на Земле. Я твердо заявил, что придерживаюсь идеологии воинствующего онанизма и мне претит мысль о реальном сексе с Машей. Я сказал, что даже хочу основать собственную религию, Свидетели Онана. Сошлись на том, что иногда - примерно раз в год-два - я могу думать о машиных буферах, когда дрочу, но не более. Так и быть.

Я разливался по древу стола мыслью, как тот Боян, примерно в течение часа. Отелло на какой-то момент времени затих, я решил, что моих психотерапавтических усилий достаточно и отправился на поиски блондинки. Однако тут меня поймали под руки злые добрые люди, которым надо было срочно выпить, сказать тост, побазарить за жизнь, в общем... Они хотели дружить так же яростно, как я хотел засадить бухгалтеру. Но их было больше, и я сломался. К тому же, бухгалтер по всей видимости отправился домой. Или в лабаз за сигаретами, которых, как известно, вечно не хватает.

Тем временем Отелло, оторвав лицо от крышки стола обнаружил, что я снова исчез и он с диким криком снова принялся за свою любимую забаву - начал обыскивать помещение. На этот раз, он заметил, что дверь в ванную заперта, а в щели под нею горит свет. Обрадованный машин муж возопил "ага блять!" и начал ломать двери могучим юным плечом. Как обычно мой рок-н-ролльный крик над пьяной гитарой его нисколько не смутил. В конце концов, ему удалось содрать хлипенькую, почти фанерную дверь с петель и рухнуть на спину вместе с ней.

Нашим взорам представилась райская картина, мечта эротомана. Совершенно голая Маша сидела на краю ванны, запрокинув голову, а не менее голая блондинка-бухгалтер невнятно чавкала у нее между ног, закрывшись от окружающей действительности длинными высветленными локонами. "Какого хуя, Маша?! Что вы тут делаете?!" - заорал машин муж, видимо, вконец утратив разум, ибо даже имбецил, скорее всего, догадался бы о том, что именно делали девочки. Водка все-таки страшный яд для клеток мозга.

И тут случилось странное. Бухгалтер встала с колен, лицо ее выражало странную смесь брезгливости и муки, как у Лаокоона, перед смертью увидевшего дохлого ишака. С гримасой бесконечной усталости она подошла к охуевшему машиному мужу (сама Маша, вероятно, не собиралась возвращаться из эмпиреев на грешную землю, судя по ее лицу) и страшно спросила: "Да ты уймешься, блять? Ты уймешься когда-нибудь, сука? Ты дашь людям спокойно побыть? Блять!" и размеренно проговорив все эти невежливые слова, она размахнулась и сделала хорошую волейбольную подачу прямо в лоб юноши.

Машин муж летел красиво. Не соврать, метра два, и потом еще полметра ехал на жопе в угол. После чего раскрасневшаяся бухгалтер подняла дверь с пола и прислонила ее к косяку с той стороны, заботливо подоткнув полотенцем. За дверью снова зашумела вода и раздался глубокий машин стон.

"Ебать", - растерянно прошептал я, - "Не надо раздражать уставших девушек". А вы говорите "любо-о-овники"! Нет, нет и нет. Только чистая и непорочная дружба, неомраченная ничем, кроме синего тумана и снежного хруста под усталыми ногами, влекущими полночного алкаша в лабаз.

http://maxss.livejournal.com/314936.html

Мне 17 лет. Высокая, симпатичная, парни на улицах заглядываются, но, так сложилось, что ещё целка. На лето устроилась в одну компанию рекламировать её "от двери к двери". Зарплата небольшая, но другой работы не нашла.

Как-то жарким днём мне надо было опять на работу, а родители решили съездить на пару дней на дачу. Я предвещала интересные "выходные" и решила пойти порекламировать (я рекламирую косметику) на пару часиков, а потом дома помастурбировать подольше.

Это дело я люблю, и очень люблю ласкать попку, поэтому сделала себе клизму и, чтобы посильнее возбудиться, не одела трусики. На мне в тот день были короткие джинсовые шортики, которые открывали мои длинные стройные ножки, лифчик и майка.

Уже в последнем подъезде на звонок в дверь мне открыл симпатичный мужчина около 30 лет. Он был высокий, спортивного телосложения и сразу мне понравился. Мы разговорились, он просил меня, довольна ли я своим заработком, я честно ответила, что нет.

Тогда он предложил заработать деньги. По его глазам я всё поняла. Наверное, в обычный день я бы не согласилась, но тогда я была очень возбуждена (джинсовая ткань шортиков уже давно тёрлась о мою голенькую промежность) и очень хотела секса.

Я зашла в квартиру, сняла босоножки и попросила поподробнее рассказать о моей работе. Он сказал, что просто хочет поигать и, окинув взглядом мою фигуру, хищно улыбнулся.

- Если за 10 секунд ты заставишь свою киску взмокнуть, то я тебе заплачу.
От такой просьбы у меня мурашки по телу побежали. Он-то не знал, что моя киска уже давно мокрая и что шортики тоже. Поэтому я согласилась, нашла у себя в кармашке гигиеническую помаду, спустила до колен шортики, помазала ей свой анус.

Вставила флакончик до упора и, тихонько постанывая, начала им медленно двигать. От того, что я ласкала свою попку и на мне не было трусиков, он просто офигел. Он хриплым голосом сказал, что десять секунд прошло и потянулся к моей киске.

Я слегка расставила ножки, что бы ему было удобнее, в это время его пальчики раздвинули мои половые губки, ткнулись во влагилище и начали ласкать мокрый клитор. я только и успела подумать, что мы так не договаривались, но вот меня уже настигает волна оргазма. В это время я почуствовала, как он медленно двигает флакончиком в моей попке. Оргазм был сильнейший и я упала от судорог на колени.

Опомнилась я уже стоя на четвереньках и чуствуя в своей попке его средний палец, засунутый туда до конца. Он понял, что я девственница и поэтому решил просто меня подрочить. Он двигал пальцем, а другим теребил мой клитор, всё не давая мне кончить. 10 минут я рычала при каждом его движении и вот, наконец, он убыстрил движения в моей попке и начал неистово теребить клитор. Этот оргазм был ещё сильнее предыдущего, и я несколько минут лежала на полу, пытаясь очухаться.
Он заплатил мне обещанную сумму и сказал - приходи, когда захочешь.

С севодняшнева дня буду хуйарить без ката, ато вдрухъ опять забанят, а чо мы патом с Лоллкой будем четать на старости лед? Каму не нравиццо - уебывайте нахуй, а кому нравиццо - смиренно дрочите :) ПАНКИ ХОЙ!!!

Свидание было коротким, но незабываемым. Вспоминая позже об этой встрече, она вновь удивлялась своей способности возбуждаться до течки в ситуациях, о которых раньше даже подумать не могла. Хотя началось все достаточно просто. Она позвонила ему с просьбой о свидании. Была взволнованна и подобострастна.

Времени у него было мало, но он согласился встретиться с ней после работы в парке. И лишь в самом конце разговора заметил: «Ты вновь забыла, как должна обращаться к хозяину.» Она вздрогнула. «Ой, простите, господин». «Ты будешь наказана. До встречи».

И она осталась наедине со своими сомнениями – что значит «будешь наказана»? Мысли об этом вновь выливались в отчаянную мастурбацию и горячие сны, в которых он овладевал ей в самых невообразимых позах.

На встречу она впервые шла без трусиков и ощущение собственной порочности захватило ее целиком. Она даже умудрилась поласкать себя пальцами на заднем сидении маршрутки.

В результате она вновь встречала своего хозяина совершенно мокрая. «Я сучка, я похотливая сучка» – с отчаянным удовольствием думала она.

«Здравствуйте, господин!» – воскликнула она, стараясь заглушить неприятное ощущение страха. Вместо приветствия он вновь внимательно оглядел ее с ног до головы. Этот ритуал почему-то все время приводил ее в растерянность и смущение.

«Покажись» – коротко приказал он. Немного сомневаясь, правильно ли поняла указание, она задрала руками подол платья, демонстрируя отсутствие нижнего белья. Солнечные блики, пробиваясь через листву деревьев плясали на ее обнаженных плечах. Она была очаровательна сладкой смесью смущения и порочности. Задрав юбку, она почувствовала, что отдаст все что угодно за то, чтобы он прекратил эту пытку и овладел ей.

Сначала он неторопливо опустил с ее плеч лямки платья, затем бретельки лифчика, и выпустил на свободу ее груди. Помял их руками, долго крутил и сжимал соски, вызывая у нее стоны и спазмы в гениталиях. Затем так же без спешки побаловался в ее щели, позволив ей скулить от удовольствия.

Заставил облизывать мокрые от ее соков пальцы. «Ты стоишь здесь с голой задницей, вывалив сиськи, вся мокрая от похоти и думаешь лишь о том, чтобы тебя трахнули. И после этого ты говоришь что ты не шлюха?» Она вспыхнула и опустила глаза. Он отвесил ей несильную пощечину. «Говори, сука, кто ты есть». Она раз за разом произносила дрожащим голосом «я ваша шлюха, господин» и вздрагивала от пощечин, покорно принимая плату за собственное унижение. Она мечтала, чтобы господин простил ее и разрешил ублажать его. Но то, что ей представлялось наказанием, было лишь недолгой прелюдией.

«Ты серьезно провинилась, забыв правила хорошего тона в разговоре с господином. Я верю, что это не злой умысел, а всего лишь невоспитанность. Поэтому порка будет не слишком строгой – всего десять ударов.» Она слушала его речь как в тумане. Накопившийся страх прорвался беззвучными слезами. Она была шокирована его словами, шокирована самим словом «порка». «Пожалуйста, не бейте меня, господин. Простите меня господин, я больше не буду!» – она была по-настоящему жалкой, она сама слышала как унизительно звучат эти слова в устах взрослой красивой женщины. Она была в отчаянии и из отчаяния вдруг родилась мысль, которая показалась спасительной. Она опустилась на колени перед мужчиной. «Пожалуйста, господин, не наказывайте строго свою шлюху». После паузы он поднял за подбородок ее лицо и заставил смотреть в глаза. Она стояла на коленях, всхлипывая от страха, и невольно вела себя как проститутка, пошло выпячивая сиськи и задирая повыше платье, надеясь вызвать у мужчины желание овладеть покорной самкой.

Внезапно она осознала что больше всего ей сейчас хочется ощутить во рту член своего повелителя. Раньше она всегда считала «отсос» крайне унизительным. Была уверена, что мужчина сознательно опускает женщину, когда использует ее рот не для поцелуев, а лишь как еще одну дырку для траханья. Предыдущие ее любовники словно и сами полагали минет чем-то не вполне приличным и не настаивали. Но с этим мужчиной все сразу получилось иначе. Она почувствовала, как ему нравится брать ее в рот как шлюху, не только не смущаясь, но напротив, сознательно унижая ее нарочитой грубостью. Но окончательный слом произошел во время последней встречи, когда он, насаживая ее голову на свой член, приказал ей смотреть в глаза, чтобы полнее насладиться ее унижением. Она окончательно почувствовала себя опущенной «соской», поставленной на колени перед мужчиной. Это переживание было для нее настолько острым, что она впервые в жизни кончила, не притрагиваясь к себе руками.

Словно разгадав ее мысли, он положил палец ей на губы, потом проник пальцем в рот и она принялась старательно сосать. «Мне нравится твоя старательность. Прощаю тебе половину наказания. Но больше я этот вопрос обсуждать не намерен.»

Он вновь отвесил ей пощечину. «Встать, сука». Не обращая внимание на ее рев, он заставил женщину согнуться на прямых ногах и обхватить колени руками. Затем не спеша поднял юбку и откинул ей на спину. Она была совершенно парализована страхом, все мысли вытеснил ужас перед предстоящим наказанием. Краем глаза она увидела, как мужчина вытаскивает из брюк ремень и ее забила крупная дрожь, она стала реветь уже в голос. «Не вздумай кричать, весь парк сбежится посмотреть на представление. Считай удары вслух» – спокойно сказал он и прикоснулся ремнем к беззащитной попке. Она вздрогнула как от удара и судорожно расцепила руки. «В стойку, сучка» – он даже не повысил голос. Гладя ремнем оголенные ягодицы дрожащей женщины, он наслаждался ее страхом и покорностью.

Первый удар вызвал у нее отчаянный крик – не столько от боли, сколько от прорвавшегося напряжения. «Я приказывал не орать, а вслух считать удары. Не засчитывается» – безжалостно констатировал он. И дальше все шло как по нотам. Окончательно сломленная, она лишь ревела, покорно вздрагивала и считала удары. Закончив порку он неторопливо расстегнул штаны и не позволив женщине разогнуться крепко взял ее за округлые бедра и решительно овладел ей сзади. Они кончили почти одновременно и она была уже не в силах устоять на ногах.

Упав на четвереньки, она почти кричала от нахлынувшего удовольствия, совершенно потеряв чувство реальности. Она была потрясена глубиной своего оргазма, ей казалось, что она сойдет с ума. Он стоял рядом и поглаживая опадающий член спокойно смотрел на воющую от вожделения самку. Ей овладела смесь стыда и благодарности за то, что господин позволяет ей столь откровенно отдаваться своей похоти. Она подползла к нему на четвереньках и уткнулась лицом в его ботинки. «Спасибо, господин, спасибо» – униженно скулила она, целуя его ноги.

«Поднимись на колени, руки за голову» – приказал он. Потрепал ее по щеке. «Неплохо для начала. Без наказания нет послушания, без послушания нет удовольствия. Теперь вылижи член господина, шлюха». Она чувствовала себя сдавшей трудный экзамен. Счастливая и удовлетворенная, она тщательно обсасывала член своего любовника. «Наказания всегда идут сучке на пользу. Я буду периодически тебя пороть, чтобы ты не забывала свое место.» От этих слов у нее кружилась голова. С руками за головой и членом во рту она чувствовала себя целиком во власти своего господина.

Ее надежда в следующий раз быть настолько старательной, чтобы избежать наказания, была перечеркнута в одно мгновение. Он впервые позвонил ей сам и приказал вечером явиться на тоже место в парке. Она поняла, что попалась – в этот день на ней были брюки и заехать домой переодеться она уже явно не успевала. Сладкая смесь страха и возбуждение преследовала ее до самой встречи. Перед выходом с работы она забежала в туалет чтобы снять трусики. Подумав, решила избавиться и от лифчика, чтобы выглядеть максимально соблазнительно. И к тому времени как она добралась до места, на брюках появилось заметное мокрое пятно.

Разрываясь между опасением быть увиденной посторонними и желанием смягчить свою участь, она все же попыталась изобразить максимальную покорность – приехала чуть раньше, трусливо озираясь по сторонам расстегнула брюки и опустила их до колен, подняла руки за голову, опустила глаза и встретила своего хозяина по стойке «смирно». «Здравствуйте, господин, ваша шлюха готова служить вам.» Он как всегда не спеша и оценивающе осмотрел униженно заискивающую перед ним женщину. Сжал ей щеки и поднял лицо вверх. «Ну что же. Сегодня тебе не нужно объяснять твою вину, сучка. У тебя был шанс исправиться, сняв брюки совсем, но ты им не воспользовалась.» Он отвесил ей пощечину. «Раздевайся теперь догола, шлюха». Она даже не подумала перечить. Дрожа от страха, она стащила с себя всю одежду, сложила ее под деревом и без дополнительных указаний приняла позу покорности, скрестив руки на затылке и раздвинув ноги на случай, если хозяину захочется поиграть с ее киской.

Он однако не стал с ней заигрывать. «Сегодня я выпорю тебя строже, чтобы ты понимала, что служить господину нужно старательно, а не для галочки.» Он прошелся вокруг, пробуя на изгиб упругость веток на кустах. Срезал несколько прутьев и подошел к дрожащей в ожидании экзекуции женщине. Легкое поглаживание прутьями окончательно сломило ее, по лицу потекли слезы. «Рот открой, сука». Он поднял с земли ее майку, смял, и стал запихивать ей в рот скомканную ткань.

«Выронишь – получишь вдвое больше ударов» – спокойно сказал он. Отойдя немного в сторону он полюбовался своей пленницей. Провел рукой по внутренней части ее бедра, скользкой от стекающей из влагалища смазки. Затем вытер руку о ее щеки. «Ты получишь по десять ударов спереди и сзади.»

Первая порка была для нее потрясением, ведь даже в детстве ее никогда так строго не наказывали. Но в этот раз она была изумлена не меньше. Во-первых, удары розги были острее. Во-вторых, она и не думала, что пороть можно не только по ягодицам. Обнаженная и беспомощная, скулящая от боли и унижения, она впервые принимала удары по всему телу. Особенно потрясли ее удары по беззащитной груди. Прутья оставляли на белой коже резкие красные полосы. Покорная женщина не способна была о чем-то думать, между ударами она пыталась забыться, словно все происходящее касалось кого-то другого. Ожог следующего удара ненадолго возвращал ее обратно, затем она вновь убегала в спасительную вату чувственного отупения. «Уже неплохо, сучка» – удовлетворенно сказал ее повелитель. «Не пытаешься уворачиваться и честно принимаешь наказание». Скупая похвала вернула ее к жизни, она почувствовала непонятную радость. Кожа горела, но хозяин не зверствовал и происходящее начало казаться ей каким-то очищающим таинством. Она вдохновенно распрямилась, старательно подставляя истерзанное тело под последние удары.

Он вытащил из ее рта мокрую ткань и почти нежно протер заплаканное лицо женщины. Затем взял за волосы и чувственно поцеловал ее в губы, одновременно теребя пальцами ее клитор. «Можешь пососать, шлюшка, ты заслужила прощение» – сказал он, видя в ее глазах лишь преданность и желание служить своему господину. Стоя на коленях, она с упоением сосала его член и снова плакала – плакала от переполнявшей ее радости. Она даже не пыталась понять, что чувствует, все происходящее слишком выходило за привычные ей рамки. И когда хозяин приказал ей лечь на спину и мастурбировать, она отдалась этому процессу с такой откровенностью, что вспоминая об этом после, невольно краснела.

Она словно видела себя его глазами – видела как стоящий господин брызжет спермой на валяющуюся перед ним абсолютно голую, выпоротую суку, бесстыдно раскинувшую ноги, отчаянно натирающую хлюпающую щель и рыдающую от изливающейся похоти.

Вскоре после второй порки она поняла, что ее отношение к любовнику изменилось. Именно тогда она почувствовала в себе желание служить ему как преданная сучка. Теперь называть своего хозяина «господином» стало для нее не только несложным, но и доставляло удовольствие. И даже в мыслях о нем она говорила только «господин». Она заметила, что несмотря на все унижения, которым подвергает ее покоривший ее мужчина, он непостижимым образом сообщает ей подлинную цельность и уверенность. Ушли в прошлое преследовавшие ее после развода истерики, когда она ощущала себя брошенной и никому не нужной. Парадоксально, но в его строгости она чувствовала больше внимания к ее нуждам, чем у ничего не требовавших прежних ее любовниках. К тому же, с ним она всегда ощущала себя по-настоящему чувственной и сексуальной – он как никто сумел показать ей ее собственную привлекательность и требовал отдаваться сладостному разврату без остатка.

Ей уже не казались странными его слова: «возможность встать на колени перед достойным мужчиной – истинное счастье для женщины». Поза на коленях возбуждала ее все сильнее. Особенно, если в этот момент ее рот был заполнен большим крепким мужским членом.

Причем такая поза не стала для нее менее постыдной. Порой, когда они встречались на улице «на бегу», он мог галантно угостить ее кофе, а затем завести в какое-нибудь укромное место и, поставив на колени, заставить отсасывать, подбадривая пощечинами словно уличную девку.

Для нее по-прежнему это было унизительно до упоения и она текла от одной мысли о том, как она выглядит в такие минуты. Когда господин впервые разрешил ей мастурбировать во время отсоса, она испытала несравненный оргазм, буквально оглушенная открывшимся перед ней восхитительным миром покорности.

Теперь не только дома, но даже на работе, спрятавшись в туалете, она обнажалась, становилась на колени перед воображаемым повелителем и сладостно терзала свою щель и крутила торчащие от возбуждения соски, награждая себя пощечинами и шлепками по заднице.

Такие дела епто! Дрочите сцуки!

Ее звали Яночка, ей было всего двадцать восемь лет, она сидела немного в растерянности. Было уже восемь часов вечера. В коридорах университета давно пропали студенты. Даже вечерники ушли. В этом корпусе, только в кабинете заместителя заведующего кафедры горел свет.

- Эта Маша действительно талантливая девушка - думала Яна. Только что, хлопнув дверью, Маша вылетела пулей из кабинета преподавателя английского языка. Она уже пятый раз приходила перездавать зачёт. И если другие студенты уже успели забыть о существовании иностранных языков в учебной программе, то Маше, Яна методично назначала следующую пересдачу зачёта через три дня. Упёртая и одновременно прилежная Маша продолжала старательно исследовать ошибки, на которые ей указывала преподавательница, которая как будто специально давала ей самые трудные темы.
Читать далее...

Привет всем!
Меня зовут Аня и я просто обожаю секс. Удовольствия в жизни так мало, что нада успеть получить его побольше. Поэтому для меня не имеет особого значения кто будет приносить мне это удовольствие в тот момент, когда я этого захочу. Сегодня я расскажу вам об одном своем парне, Антоне, и о том как мы с ним первый раз потрахались.
Читать далее...

Бля, я вновь изъебываюсь. Чо то не спиццо. Отписывайтесь нахуй. Вы все под колпаком! Выс срисуют. Вы твари. Вы пидоры!

Чо, ещо остались падлы, жаждущие читать меня?

Тогда читайте

Ничто не предвещало такой весёлой ночки... И тут звонок в 3 часа. Думаю бля, кто то помер что ли? Поздние звонки настораживают, как, впрочем и ранние.

Звонит сын папиного кореша, друг децтва. Рыдает, практически ребёнок в трубку:
Я... у меня... хны-хны.. .яблачько... в песде... Приезжай скорей, пожалуйста!
И вешает трубку.
Читать далее...

(Негламурный кавер)

Он очень любил несвежую трупикану. Сразу за кладбищенской оградой он с остервенением, прямо руками, разрывал давно уже слежавшуюся и поросшую травой и цветами землю могильного холма. Потом с вожделением, наконец-то, добирался до заветного цели, до гроба – ТОГО САМОГО ГРОБА. Ломая уже прогнившие доски, он с пеной у рта достигал её полуистлевшего тела в лохмотьях савана и…

…Любовь…
…каждую сокровенную минуту…
…много часов подряд…
…слизывая червей с её жухлой плоти…

Она была прекрасна, хотя тело разложилось уже больше чем на половину. Рёбра, покрытые зеленоватой слизью виднелись в разрывах почерневшей и сильно изъеденной червями некогда бархатной и нежной кожи. В глазницах копошились личинки и мокрицы. С наслаждением он воткнул свой эрегированный член в то, что некогда было её тазобедренным суставом. Детородные органы той, что так любила секс, практически сгнили, но остатки того, что было половыми губами, лобком и влагалищем всё же ещё оставались. Он, который очень любил несвежую трупикану, с диким вожделением начал медленные фрикции в этих мёртвых останках.
Трупные черви ещё больше возбуждали нервные рецепторы на нежной кожице его залупы своим холодным шевелением в то время, когда он останавливал свои движения в буквально расползающимся теле. Через несколько минут этого действа он залил горячим белком уже давно мёртвую плоть.
Читать далее...

- Самое главное в жизни. По горизонтали. Пять букв. – как-то долго тянулся рабочий день в отделе.
- Ствол! – сказал Петрович.
- Чего ствол? – не понял Семен Захарыч
- Пять букв – ствол. И опять же.. Главное. – туманно пояснил Петрович.
- Крона еще скажи. Крона–то тоже из пяти букв. – съехидничал Семен Захарыч – Ветка опять же. Ботаник ты, Петрович.
- Ствол – это оружие. Главное – это оружие. – не менее туманно пояснил Петрович – Орудие такскть. Труда и борьбы. Средство!
- Он пил вчера, наверное. – предположила Зоя Ивановна – У него сейчас главное в жизни – водка. Или бодун. Все по пять букв.
- Пиво – тоже ничего, но букв мало. – подтвердил Петрович.
- Мысль! – вскрикнула Зоя Ивановна.
Читать далее...

Князь Авдей вошел в будуаръ княгини Лукерьи Тужуровой. Он был светел, как белая ночь Санктъ-Петербурха, и просторен, как прерия. Будуаръ. А князь был брюнетом с мужественным красивым лицом. Оно дышало доблестью Амура и Марса.
Читать далее...