одиннадцать этажей. если считать по окнам с фасада дома, то можно сбиться.
фактически, здесь лифт и колодец лестниц, единым пролётом соединяющий первый и последний этажи.

меня с детства беспокоила мысль о том, ударяется ли человек о перила лестниц, когда падает вниз. я думаю, что ударяется.. ..как марионетка.


по-настоящему страшно становится в середине. ты уже понял, что идея была немыслимо неудачной, но ты ведь не ожидал, дружок, что всё произойдёт по-настоящему. и вот в этот момент ты начинаешь вспоминать жизнь.

на самом деле, ты ищешь то самое время, с которого ты бы сделал всё правильно.
сейчас не самое подходящее время узнать, что именно слышали люди, которых посетил тот особый яркий белый свет. что звучало на их грани жизни и смерти.

звуки ангельского пения?
нет.

плач родственников и сигналы кардиограммы?
обойдёмся без штампов.

об этом редко говорят, но все слышат свой голос, да, дружок, свой собственный голос, который умоляет и торгуется и снова умоляет кого-то. впервые за долгое время обращаясь напрямую к чему-то, что недостижимо поселилось в голове с детства.

я прошу, я брошу курить, только пускай я сейчас проснусь дома в постели, во вчерашнем сне, я раздам все деньги, я стану хорошим работником, я буду вежлив и внимателен к людям, я займусь спортом и построю храм в своём теле.

и сейчас, особенно сейчас, не стоит думать о том, как ты просил у Бога помощи при сдаче очередных экзаменов в университет, обещая впредь начать усердно заниматься.


я шучу, конечно. ничего не повторяется.

я думаю, я сейчас в районе четвертого этажа.

в моей голове ни единого звука.