Последние полторы недели стали для Северуса Снейпа настоящей сказкой. Каждую ночь Ремус Люпин проводил в его объятиях. Днем, правда, было хуже, ибо Ремус возвращался к сыну и тёще, и Северус каждый раз боялся, что он не вернется. Из-за этого страха он стал непохож сам на себя: на лекциях был рассеянным и как-то раз даже чуть не спутал окопник с аконитом, чего с ним не случалось даже на первом курсе Хогвартса. Промучавшись так три дня, он сказался больным, перенес свои лекции в университете и теперь ждал вечернего появления Рема, сидя дома. Однако, это было еще хуже. Единственное, чем ему удавалось занять себя днем – это разработка нового оптимального варианта зелья для Люпина. Результаты сделанных им анализов подтвердили его предположения: волк Люпина был болен. Что это: последствия пережитой Авады или банальная старость животного (все-таки волки живут меньше, чем люди), Снейп пока не знал, нужны были новые тесты. Пугало его то, как самочувствие волка может отразиться на Ремусе.
А пока он ждал. Ждал каждый день с замиранием сердца, когда зеленым светом вспыхнет камин, и из него шагнет отряхивающий мантию и улыбающийся Ремус. И Люпин возвращался. Каждый вечер. И ночи, проведенные вместе, стоили целого дня ожидания.
Но сейчас, лежа в темноте и обнимая уютно сопевшего ему в шею Люпина, Снейп гадал, насколько еще хватит у оборотня терпения жить на два дома. Сколько он сам, Северус, выдержит этих дней, и как быстро Андромеда забудет, что она «не против их отношений». И что будет, когда у них, всех троих, кончится терпение?
Бедный Рем, как несправедливо, что он не может быть единоличным опекуном своего сына! Дурацкие правила Министерства не позволяли доверить опеку над детьми-магами родителям-оборотням! И это было чертовски нечестно по отношению к Ремусу. Вот если бы он не был оборотнем, решение комиссии по опеке можно было бы пересмотреть!
Сердце зельевара забилось сильнее. Ему в голову пришла идея настолько простая, что он удивлялся, как он раньше до нее не додумался?! Идея простая, но опасная. Ее нужно было тщательно обмозговать.
Но не сейчас, когда Реми рядом и так крепко обнимает его. До утра еще несколько часов, и у них есть чем заняться. А время подумать у Северуса будет днем.
Ремус, словно почувствовав желание любимого, открыл глаза, улыбнулся и потянулся к нему.
А Северус, притягивая к себе своего оборотня, вдруг подумал: «А знает ли Люциус, что Ремус вернулся?».


Люциус знал о возвращении Люпина. Он случайно встретил оборотня в Министерстве, куда тот, наверняка, приходил отмечаться, ведь закон о регистрации оборотней никто не отменял. И сейчас, в это самое время, когда профессор зельеварения засыпал, нежно обнимая оборотня, Люциус сидел у себя в кабинете, глядя на огонь в камине, сжимая в руке бокал с коньяком, и вспоминал эту встречу. Красивый золотоволосый мальчик, пленивший его когда-то огромными грустными глазами и лучистой улыбкой, давно превратился в привлекательного мужчину. И один вгляд на этого мужчину разбудил в душе аристократа всегда сдерживаемые эмоции. Он знал, что Люпина их встреча тоже не оставила равнодушным: в его глазах в первую секунду их встречи, как и всегда, мелькнул испуг. Потом оборотень отвел взгляд и просто прошел мимо, словно Люциус Малфой был одной из тех статуй, что украшали холл Министерства. И это было неожиданно больно, даже после стольких лет – больно.
Когда-то давно красавец, Лучший Ученик и почти выпускник Хогвартса Люциус Малфой обратил внимание на тихого симпатичного мальчика-пятикурсника, которого назначили старостой львиного факультета. Мальчика звали Ремус Люпин, и он оказался одним их Мародеров. Чтобы понять, как удивлен был Люциус, узнав об этом, нужно знать Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Люпин разительно отличался от этих двоих. Он не был заводилой и душой компании, как Поттер; не был так бессовестно и вызывающе красив и нагл, как Блэк, - он просто словно светился изнутри, и этого было достаточно, чтобы блестящий аристократ Люциус Малфой обратил на него свое внимание и захотел получить Люпина в свою постель. А если Малфой что-то или кого-то хочет, Малфой это получает. Люциус так долго наблюдал за этим мальчиком, что не мог не заметить его ежемесячных отлучек и частого пребывания в больничном крыле, после чего Люпин возвращался утомленным и с царапинами на лице. Однако, блондин даже предположить не мог, чем на самом деле вызваны эти отлучки и, глядя на измученное лицо кареглазого гриффиндорца, он готов был убить Поттера и Блэка, так как считал, что это их вина. Думал, что Ремус Люпин страдает из-за проказ этих двоих: они выходят сухими из воды, а он получает все шишки. Каждый раз, как Люпин попадал в больничное крыло, Малфой хотел растерзать остальных Мародеров за то, что они не уберегли «его мальчика». Да, он уже считал золотоволосого гриффиндорца своим. Разумеется, ни о какой любви здесь и речи не было. Страсть, желание обладать – эти чувства владели Малфоем и заставляли его не выпускать из виду гриффиндорского старосту и изобретать способы его скорейшего завоевания.
Никто не мог противостоять обаянию и сексуальному магнетизму Малфоя. Исключение составляли, как ни странно, Северус Снейп и… Ремус Люпин. Темноволосый слизеринец был настолько погружен в свою учебу и вражду с двумя представителями Мародерской четверки, что даже не пытался начать какие-либо отношения, хотя кто знает, что творится в его голове. Даже Люциус не смог разгадать загадку по имени Северус Снейп, хотя их можно было назвать друзьями (насколько вообще можно было так назвать двух абсолютно не похожих друг на друга людей, находящихся на совершенно разных ступенях социальной лестницы). Тем не менее, Люциус сам взялся опекать нелюдимого мальчика-полукровку, относясь к нему, как к младшему брату, которого у него никогда не было. Поэтому Северус Снейп как объект сексуальных притязаний со стороны Люциуса последним даже не рассматривался, хотя совсем не был сопливым уродом, вопреки утверждению того же Блэка.
Ремус Люпин тоже был загадкой, и в отличие от Снейпа, Люциус хотел его разгадать. Гриффиндорец же вовсе, казалось, не обращал внимания на самого блестящего представителя змеиного факультета. Это нервировало Люциуса. Как прикажете соблазнять желанного мальчишку, если тот обращает на тебя внимание не более чем на мебель?!
Но однажды Люциус обратил внимание на время, когда Люпин отсутствует в школе и находится в больничном крыле, он подсчитал и ужаснулся: неужели нежный мальчик с золотистыми волосами и лучистыми карими глазами – оборотень?! Дикий зверь, признающий только жажду крови?! Стоило Малфою допустить такую вероятность, как он понял, что его это ничуть не беспокоит. Он слишком хотел Ремуса Люпина, чтобы думать о том, кем тот является три дня в месяц. Тогда он задался вопросом, а знают ли остальные? Знает ли вся школа и родители учеников, что их дети учаться вместе с оборотнем? Вряд ли. Тут же он понял, как может заставить Люпина думать о себе. Он понял, что получит его так или иначе: шантаж – действенное средство для того, чтобы заставить кого-то делать то, что ему хочется.
Но сначала Люциус убедился, что прав в своих предположениях о сущности Люпина. Ого-го, как убедился. Он чуть не помер со страху, когда, отправившись в полнолуние в Запретный Лес выслеживать оборотня, заметил невдалеке от себя большого бурого волка – много больше обычных волков. К счастью, зверя отвлекли – олень и собака увели волка вглубь леса, в противоположную о Люциуса сторону: так Малфой узнал о талантах Поттера и Блэка в анимагии, потому что эти олень и здоровенный черный пес могли быть только ими. Но анимагическая форма раздолбаев-Мародеров мало волновала Люциуса, его интересовал только Люпин, и блондин не замедлил воспользоваться открывшимся ему знанием.
Как же гриффиндорец испугался! Вот теперь-то он обратил внимание на Люциуса! А Малфой упивался своей властью над пятикурсником. Он оказался прав: тихий Ремус, мальчик из бедной семьи, больше всего боялся, что кто-нибудь узнает, кто он на самом деле, и ему придется уйти из Хогвартса. Он был согласен на все… кроме того, что было нужно Люциусу. Но блондин не торопил его, он дал гриффиндорцу два дня на размышление и пароль от своей комнаты.
И Ремус пришел, не сразу, а только через день, когда Люциус уже едва сдерживал себя. Он пришел и, пряча глаза, проговорил, что согласен на условия Люциуса.
Малфой торжествовал. Он обнимал дрожащего гриффиндорца, словно величайшее сокровище и покрывал поцелуями его лицо, но Ремус плакал, а Люциус пил его слезы, словно драгоценный эликсир. Он был нежен с ним, как никогда и ни с кем, но Ремус все равно плакал, и Люциус ничего не мог с этим поделать, а, проснувшись утром, он не нашел гриффиндорца рядом. Обычно он сам требовал от любовников и любовниц, чтобы они убирались из его постели сразу после секса. В этот раз он поймал себя на мысли, что хотел бы проснуться, обнимая золотоволосого мальчика. Это было настолько новое чувство для холодного аристократа, что он растерялся. Он никогда не допускал мысли, что может влюбиться в кого-то так, что человек будет занимать все его мысли. А тогда семикурсник Слизерина со всей очевидностью понял, что это уже произошло: он пропал – попал в плен карих глаз Ремуса Люпина, и совершено не хочет освобождения.
Люциус назначил гриффиндорцу новую встречу, и тот пришел, потом снова, и снова Малфой требовал, чтобы Ремус приходил все чаще и чаще, пока через месяц абсолютного блаженства Люпин не заявил ему, что больше не придет. Потому что не хочет быть с ним. Люциус потерял голову и пригрозил, что раскроет всем его тайну, но Ремус все равно ушел и больше не вернулся. А слизеринец так никому и не рассказал, потому что не мог даже допустить мысли, что во взгляде гриффиндорца, направленном на него будет гореть ненависть. Хватит уже того, что при виде Люциуса в карих глаза Люпина вспыхивает страх, не исчезнувший из них даже через столько лет.
Ремус Люпин стал слабостью Люциуса Малфоя, и аристократ сделал все возможное, чтобы от нее избавиться, но сейчас он понял, что ничего у него, в сущности, не получилось. Часть его сердца навсегда осталась занята этим человеком, и что со всем этим делать, он не представлял. Для Люциуса стала полной неожиданностью новость о том, что Северус и Люпин – любовники. Но зная равнодушный характер своего друга, он не думал, что эта связь продлится долго. Он ошибся. Все-таки он так и не сумел разгадать загадки по имени Северус Снейп и Ремус Люпин.