ещё два фото белки

Жена никогда не знала, что эти украшения предназначались другой.
Он наблюдал, как она вдевает в розовые ушки внучки серьги, подаренные им сорок лет назад. Изумрудные капли блеснули в свете люстры. Девочка тихо ойкнула. Не заплакала. У них в квартире вообще всегда было тихо. Так заведено.
Бабушка принялась дуть, облегчая боль. Зеленые подвески забились в паутине детских волос. Он прикрыл веки, представляя, что жена дует на его душу, что боль, с которой он жил много лет, притупляется.
Его руки - в чайных крапинках и седых ворсинах - все еще чувствовали тепло той, кто должна была сидеть сейчас перед ним в этих серьгах.
Между прочим, жена никогда их не носила. Интересно, почему? Интуиция? Или просто они совершенно не шли к ее светлым волосам и бледно-голубым глазам. Изумрудный цвет требовал насыщенности, глубины.
До чего ж они разные: жена и та, Неправильная. Как пресная речка и океанская пучина.
Неправильной ее прозвали родители. Она была не их круга, неугодная чужачка. Разрез ее глаз, говор, происхождение и сам образ жизни - все вызывало у них отторжение.
Мама брезгливо изгибала рот, раздувала тонкие аристократические ноздри и возводила к потолку небесного цвета глаза. «Она же как с картин того вьетнамца. Помнишь, дорогой, мы видели в той частной коллекции. Как его звали, То Нгок Ван?» «А мне до лампочки, что она не имеет к Вьетнаму никакого отношения. Что же теперь - каждому гостю объяснять, что это не горничная? Стыдоба».
Отец качал головой, ерошил короткие блондинистые волосы. «Всегда был уверен, что мой сын выберет достойную спутницу. Как же я разочарован». «Откуда столь дурной вкус? М-да, в семье не без урода».
Мать прижимала к вискам бархатные от пудры пальцы. «Но, позволь, потом еще и собственных внуков стесняться? Это уж слишком».
Тем вечером он стоял за дверью гостиной и прислушивался к людям, которых с детства боготворил. Мальчиком он даже был уверен, что родители не ходят в туалет. Посещение столь невзрачного места категорически не вписывалось в их безупречность. Они являлись как мифические герои, прекрасные и усталые, оживляя своим появлением однообразные будни с няней.
Из гостиной раздавался и третий голос - старшего двоюродного брата, любимца семьи.
«Отчего ж ты достался не нам, Георг?» - притворно весело спрашивал отец.
«Как твоя Анастасия? Слышала, выставка у нее скоро? Чудесную партию ты составил. Живопись - это так… достойно».
«А что наш романтик?» - насмешливо тянул Георг.
«Не спрашивай даже. Не порти настроение. Вот увидишь, сейчас опять к своей тетехе побежит. Попал под каблук. И ладно бы под изящный каблучок, а то под рваный лапоть.»
При этих словах в груди вскипело, перевернулось. Он перестал крутить в кармане коробочку с серьгами, выдернул руку. Захотелось то ли по морде съездить, то ли в окно сигануть, то ли еще как проучить. Кумиры вдруг предстали самодовольными глупцами. Сейчас он им покажет!
Он вошел в гостиную медленно, вразвалку.
«Ты никак на свидание спешишь?» - поинтересовался Георг и подмигнул отцу, как бы исподтишка, но все же не особо скрывая.
«С чего ты взял?» - небрежно бросил он и встал возле бара.
Коньяк жирно плескался, наполняя стакан, хлынул в горло обжигающей лавой. Анестетик души. Он налил еще и развернулся к исполненным достоинства лицам.
«А что это вы, на ночь глядя, на кофе налегли? Завтра выходной. Упадемте же, ваши благородия, в объятия Бахуса!»
На другой день он не помнил, как и когда покинул гостиную. Зато память на удивление ярко запечатлела три испуганно округлившиеся пары голубых глаз. Он с удовольствием лелеял это видение, пока не зазвонил телефон.
Пронзительная трель буравила голову, и сквозь боль он с трудом понимал, в какую сторону метнуться за трубкой. Запутался в одеяле, некстати вспомнил, что так и не пришел вчера на свидание, а она, должно быть, переживала, ждала.
Потом, прижимая к уху выскальзывающую черную рыбину, из которой раздавалось «Алло! Ты здесь? Ты только никуда не уходи! Я сейчас приеду!» - никак не мог осознать, что только что голос лучшего друга озвучил приговор.
«Вчера поздно вечером, в парке, неизвестными зверски убита девушка». Его девушка.
А он в это время демонстрировал независимость от нее. Независимость от смысла своей жизни, идиот.
Черная рыбина дернулась и, вильнув кудрявым хвостом, юркнула под комод.
Через пару лет родители нашли для него жену.
«Какие у вас будут дети - порода! Голубые глаза, правильные носы, брови будто нарисованные!»
Ему было плевать. Вся его жизнь была нарисованной. Аккуратно выведенной художником-ремесленником, без помарок, без клякс, без разводов. Каллиграфическая жизнь.
Спустя сорок лет он смотрел на жену и видел иные, не стирающиеся из памяти черты.
Смотрел на внучку. Славная девчонка, но почему-то на белесом светлооком лице все мерещились глазенки-вишни другой, так и не родившейся. Или это был бы пацаненок, темноглазый, скуластый?
В то жуткое утро он ползал по полу и выл, зачем-то вылавливая из-под комода черную рыбину. Потом вспомнил, что в одном из ящиков лежит кинжал - индийский подарок отца, и полез за ним. Кто-то навалился сзади, скрутил, уложил в постель, а из коридора раздавался ровный голос матери, обращенный не к нему.
«Вот увидишь, вся его любовь - не более, чем болезнь. Время лечит, и когда он выздоровеет, поймет, от чего уберегла судьба. Еще благодарить будет».
Только вот болезнь оказалась неизлечимой, и никакие лекарства не помогли.
Лет десять он учился любить жену, раздувал в себе огонь. Потом понял - не выходит с женой, не горит. Пошел разводить костры в других местах. Дров наломал, но так и не случилось искры. Во всех он искал ту, Неправильную, непринятую, неодобренную, ту, что не выкорчевать из сердца. Корешки проросли в каждую артерию, в каждую вену, в каждый капилляр.
Пока он искал и не находил, жена ждала. И дождалась. Он сломался - инфаркт, потом инсульт. Жизнь как неинтересная передача по телевизору, которую смотришь безразлично, разве лишь потому, что по другим каналам ничего нет.
И никакой зацепки, ничего осязаемого не осталось от той, что взглядом раскосых глаз заставляла взмывать выше уличных фонарей, путаться в проводах с ленинградским вороньем и разлетаться в клочья мельтешащих черных крыльев, потом планировать вниз, припадая губами к ее белой с голубыми венами руке.
Старый идиот. Как же, ничего не осталось? А серьги?
Серьги. Вот единственное, что связывало его с нею.
- Дайте-ка сюда.
Он протянул руку. Жена с внучкой переглянулись, одинаково вскинули тонкие брови, засуетились. Не сразу поняли, что он просит.
Внучка насупилась, вцепилась в уши.
- Не дам! Дед плохой. Больше с ним не дружу.
Жена косилась тревожно - чувствовала. За столько лет она выучилась безошибочно угадывать, когда можно возразить, а когда бесполезно.
Потом пара с зелеными каплями легла на его ладонь. Щекотное прикосновение. Он сжал кулак. Изящные завитки впились в кожу.
- Они так бы пошли к твоим карим глазам.
- Что? - рассеянно переспросила жена.
Он подумал, что должен бы взволноваться, что ляпнул лишнее, но ни один мускул не дрогнул. Во всем теле тишина, только ладонь вибрирует, та, в которую впечатаны изумрудные капли.
Тяжело поднялся и двинулся прочь из гостиной - через коридор, увешанный семейными фотографиями, к себе в спальню.
С черно-белого снимка в конце коридора смотрели родители - с упреком и неодобрением.
Он стиснул серьги крепче, желая втереть их в кожу, прямо в линию жизни.
Размахнулся - ударить по стеклу, за которым прятались горделивые лица. Потом опустил кулак. Пришло ясное понимание - в любом случае он видит этот снимок в последний раз.
В комнате присел на кровать.
Он хотел бы прожить эту жизнь заново. Прямо сейчас проснуться и обнаружить, что это всего лишь ночной кошмар, что на самом деле он пропустил мимо ушей колкости близких и пошел на то свидание.
Но проснуться невозможно. Можно лишь уснуть.
Он разжал пальцы и взглянул на ладонь, инкрустированную самоцветами.
В следующий миг изумрудные капли сверкнули и закачались под аккуратными мочками, путаясь в темных волнистых прядях.
Раскосые глаза, вздернутый нос, высокие скулы. Шрам в виде знака умножения над левой бровью. Лицо возникло прямо перед ним настолько отчетливо, что он понял - бог услышал. Это второй шанс.
Он протянул руку, но она отшатнулась - игриво, приглашающе.
И он побежал за ней туда, где никогда не был - в обшарпанный двор, увешанный пеленками и панталонами, в душную хрущевку, где она - безотцовщина - жила с матерью и двумя сестрами, в тесную кухоньку, где между плитой и столом едва втискивались два человека. Детские визги из коридора перекрывали крики с улицы. Это родители кричали под окном: «Одумайся, дурачок!»
А он все тыкался носом в ее шею, задевая серьги цвета океана, вдыхая запах ландышей и борща.
- Не мешай! Вот лучше лук порежь, а то я с него всякий раз плачу.
Он схватился за нож, закрыл глаза и стал кромсать.
- Ты больше не будешь плакать. Никогда не будешь плакать.
Внезапно лук обернулся красным месивом, отцовский кинжал зацепился за серьгу с зеленой подвеской и упал в ящик комода. Руку охватила боль.
Он напомнил себе, что это всего лишь дурной сон, и поспешил обратно - в звенящую голосами, манящую реальность, где изумрудные капли плясали под нежными мочками и запотевали от кипящего у локтя борща.

Автор Юлия Соломонова

Иван Охлобыстин. Эссе о любви "Праздник ассоциаций". 

 

 Никто не смеет утверждать, что мое поколение не умеет любить. Еще как умеем! Мы выросли на окраинах больших городов. Нас терзали страсти космического порядка. С одной стороны — сверкающий кабацкой мишурой жестокий мир наживы и чистогана.

С другой — мир не менее жестокий, но окутанный легендами о возможности общего счастья.

Страсти первого мира превращали нас в чудовищ, страсти второго добавляли слово «сказочных». Мы самое не подверженное суициду поколение. Смысла не видим, и так горим как спички.

У нас удовольствие начинается на стадии отравления. Что ни бери — водку, войну, любовь. Кто не согласится, тот себя обманет. Понимание этого удерживает нас от глупостей.

Плюс про любовь мы узнавали в детстве от дворовых хулиганов и пионервожатых.

Мы по своей доброй воле ходили в библиотеку и мы, мерзавцы, подглядывали в бане за старшеклассницами.

Мы ворвались в звонкие девяностые с азартом налетчиков, к миллениуму передознулись страстями. Разорвавшими наши, по сути, целомудренные души в клочья. То, что принято подразумевать под словом «сердце», у нас на девяносто восемь процентов отработало. Поэтому свои последние два процента мы тратим на любовь. В самом высоком ее понимании. А как любящие родители, мечтающие подарить это главное знание своим детям, мы делимся представлениями о сущности этого чувства. И хотя это невозможно перевести в цифры, мы пытаемся хотя бы вызвать схожие ассоциации. Личными примерами.

Вот взять мою «звонкую песенку». Она даже не понимает, что делает для меня. В ее отчаянной попытке всеми возможными способами спасти мою душу, я вижу ее искреннюю любовь. К такому, какой я есть во всем своем безобразии. Это мне взрывает мозг. Этого не может быть! Я себя знаю, меня нельзя так любить. Мне нечем рассчитываться, но в долгу оставаться нельзя. Дело чести.

Это отнюдь не благодарность с моей стороны. Это обожествление.

В ее фанатичной религиозности столько чувства, что я на один ее поцелуй променяю все отрады мира, включая лучшие бои Федора Емельяненко.

Она родила мне много детей и сделала их хорошими людьми. Воистину несправедлив и прекрасен Промысел Твой, Господи!

Всю свою жизнь я делал ошибки, меня могло спасти только чудо. Я знаю его имя. Я записал его в телефон, и уже шестнадцать лет меняются только модели и рингтоны.

Сейчас рингтоном стоит кусок аудиокниги — Данте Алигьери, «Божественная комедия». Часть первая, «Ад».

Не знаю, смогу ли я объяснить смысл этой горькой усмешки над собой, но в двух словах дело обстоит так: она не смирилась, она никогда не смирится. Она меня спасет точно. Железяка спасет. Так что, демоны, извиняйте.

Первое, что мне приходит в голову, когда я понимаю что-то действительно важное, — желание рассказать ей. Это как в колодец на кладбище ночью кричать — добра не будет. Обязательно какой-то духовный косяк выявится. Так что на рубежах моей души мосты подняты, луки натянуты, и одной конницы — как звезд на небе.

Вот какими категориями сужу я о своем добровольном выборе, глядя на ее новый телефон за семьсот баксов, лежащий на мокром столе резистивным экраном вниз. Что, в принципе, не суть, а так — нюансы. Игра теней в жаркий вечер. Зарницы на горизонте. Солнечные зайчики. Соассоциации.

Она сама зачитала приговор остальному миру, он звучит так: я ласточка, звездочка, принцесса.

Я с ней не просто согласен, я бы всех, кто не согласен, в горящую печку живьем запихал.

К сожалению, она так только шутит. Ей наплевать на себя. Она выглядит так хорошо только потому, что мне это нравится, хотя отлично понимает, что мне и по-другому будет нравиться не меньше.

Я приложил все известные человечеству способы растлить ее и пал смертью храбрых в сражении за серьгу в левом ухе. Доводы про верность рок-н-роллу даже не рассматривались.

Теперь для того, чтобы я понял, что где-то в журнале есть порнографическая открытка, мне это объяснять надо. И не факт, что я поверю.

Ох, дети! Если бы вы только знали, какую ядерную реакцию запускаете, первый раз осторожно касаясь руки возлюбленной на вечерней аллее, под сенью цветущего каштана, у песчаного берега Сан-Тропе. Хотя и Ялта пойдет, и Коктебель, со свистом. Важно не место. Важна правильная ассоциация. На этом построена маркетологическая логика Apple. Хорошо, что у этой компании никогда не будет моей «звонкой религиозной песенки», иначе Android не жилец. Всегда так: начинаешь говорить о любимом и до рыбалки скатываешься. Кстати, рыбалка как-то у нас с ней не пошла. Все больше по охоте. Хищники. Оттого и моногамны. Вот грызуны — другое дело, или бобры, если о рыбалке речь зашла. Опять, пардон, ассоциации.

Она глазит, проказница. Или как там, на Небесах, говорят — благословляет. Но мне не страшно, у меня талисман есть. Золотой дракон на цепочке. Я его сам отлил. К сказке. Там есть такой же. А сказку посвятил ей. Так и написал — «Единственной».

В общем, сами видите — мне бояться нечего. Хочется иногда, конечно, выбежать в одних трусах с ружьем на улицу и застрелить пару случайных прохожих, но это не считается.

Хуже всего в полнолуние. Давление прыгает, требует стабилизации коньяком. Но какой праздник без нее?! Деньги на ветер! Пустоту грызть!

Короче говоря, не действует на меня ее любовное колдовство. А пишу я это, потому что больше не о чем. Как ни крути, все вокруг, в прошлом и будущем, — только элементы оформления наших с ней отношений.

Величественных, как погребальная церемония, и азартных, как абордаж.
Нежных, как лепестки вишни, и осязаемых, как хук слева.
Постоянных, как вращение колеса старинной мельницы, и сиюминутных, как творческое прозрение.
Асс... Ну вы понимаете, о чем я.
О любви, конечно.

Поздравляю всех с первым днём весны!!! Сейчас самое лучшее время в году!

 

 

 

Поздравляю всех с Новым годом!!!

Пусть этот год окажется лучше предыдущего! Пусть сбудутся самые заветные желания!

Счастья всем, здоровья, любви и удачи во всех начинаниях!!! 

Из твиттера выписала, такие коротенькие анекдоты и высказывания, которые понравились:)))

Ты никогда не пройдешь свой путь до конца, если будешь останавливаться, чтобы бросить камень в каждую тявкающую собаку.....

Люди могут забыть то, что вы сказали. Люди могут забыть то, что вы сделали. Но люди никогда не смогут забыть, ЧТО вы заставили их почувствовать!!!

На любую теорию вероятности всегда найдется свой закон подлости.

Глупости получаются случайно, а потом становятся лучшими моментами в жизни....

Да, время лечит...Только очень больно и без наркоза.

Некоторые люди всю жизнь ждут своего корабля, не понимая, что находятся в аэропорту...

Мне безразлично, что вы думаете обо МНЕ. Меня радует, что вы вообще ДУМАТЬ научились.

Мам, я долго делала вид, что верю, что меня нашли в капусте. Теперь твоя очередь верить, что я всю ночь у подруги пишу курсовую...

Правильно натасканная совесть никогда не грызет своего хозяина!

Так хочется быть доброй! Особенно когда понимаешь, что патронов на всех всё равно не хватит...))

Мужская логика: "Ну и что,что в ушанке,телогрейке и валенках....зато тепло!!" Женская логика: "Подумаешь-мозги и жопу отморозила...зато КРАСИВО!!!"

Если пытаешься закрыть квадратный контейнер круглой крышкой – это понедельник. Если получается – это пятница...

Если я с Вами общаюсь в Твиттере после двух ночи НЕ ОТВЕЧАЙТЕ!!! Никакая это не я!!! А если и я, то никакая))))

Шрамы украшают мужчину? Купай кота каждый день и стань секс-символом района!!!

Кудрин оказался золушкой. Понял что двенадцатого карета превратится в тыкву и с бала решил соскакивать. Одна надежда на нефтяную фею теперь...

Хочу мужа-урода, фиктивные выборы и Ладу-Калину.

Я начинаю понимать Наполеона, который спал по 4 часа в сутки... Вот поэтому он был странный, агрессивный и хотел всех убить…

Самое нелепое попадание в Ад - это споткнуться об порог Рая и по привычке сказать: "бл@дь".

Это у нас в центре города. Фотографировала на день города и в конце лета. 

   

Смотреть дальше

«Наши руки не для скуки» («У нас, молодых») (1973 год)

– Это было начало карьеры. Именитые авторы ко мне еще только присматривались. Среди них появился и Владимир Харитонов, который написал «День Победы». Он дал мне свои стихи и сказал, что они будут актуальны для молодежи. Песню записали «Самоцветы», она постоянно звучала на радиостанции «Юность». Как-то мне звонит Юра Маликов: «Купи газету «Правда»!» Я пошел в киоск и увидел в передовице фотографию комсомольцев, которые едут на БАМ. А в руках у них транспарант: «Наши руки не для скуки!»

«Где же ты была…» (1976 год)

– Поэт Леонид Дербенев – один из моих любимых соавторов. Мы с ним познакомились в 1971 году и начали активно сотрудничать. Однажды сидели у него дома, и он сказал: «Знаешь, я тут нашел старые стихи… Никому, кроме тебя, не хочу их давать…» И показал мне стихи, которые написал, когда встретил Веру (позже она стала его второй женой. – Прим. «Телесемь»). Я сел за пианино, и буквально за 10 минут родилась мелодия. Дербенева не стало в 1995-м. И для его вдовы она – как память о нем и об их любви.

«Прощай, от всех вокзалов поезда…» (1977 год)

– Однажды на одном из концертов ко мне подошел конферансье, не буду называть его имени. И говорит: «Слава, у меня есть кое-какие наброски… Послушай: «Скажи, зачем от счастия стрижи летят за счастием, скажи…» Я вернулся домой и стал наигрывать мелодию. Жена услышала и удивилась: «За счастием» – как странно звучит…» Но музыка ей очень понравилась, она позвонила Дербеневу и дала мне трубку, чтобы я ему напел. Он предложил написать другой текст. Говорит: «Назови любое слово, которое тебе нравится, я с ним и напишу». Я и выбрал «прощай». Хотелось, чтобы песня была с грустинкой. Через несколько дней он показал мне готовый вариант. Я ему говорю: «Ты гений!» А он ответил: «Спасибо за правду!»

«На теплоходе музыка играет…» (1987 год)

– С Олей Зарубиной мы познакомились году в 1977-м… Как-то меня пригласили в жюри конкурса в Дворец пионеров. Сидел, слушал участников, скучал, почти засыпал. И тут на сцену вышел ансамбль «Почтовый дилижанс». Его солисткой и была Оля. Когда она запела, я сразу проснулся. Ансамбль получил первую премию. Через пару лет мы пересеклись на каком-то мероприятии, Ольга подошла ко мне и напомнила о себе. Сначала я попросил ее подпеть несколько строк на записи песни «До чего ж я невезучий…»
А потом порекомендовал ее Давиду Тухманову для дуэта с Боярским «Так не должно быть…», премьера состоялась на новогоднем «Огоньке». А еще через несколько лет я предложил ей свою песню «На теплоходе музыка играет…», которая и стала Олиным главным хитом.

«Спасатель» (1987 год)

– Это первая песня, которую я исполнил сам. Сначала петь стеснялся и много лет писал только для других. Я много писал для программы «Шире круг». Съемки одной из передач должны были проходить в парке Горького, и мы с Симоном Осиашвили написали песню «Спасатель» для Михаила Боярского. За день до съемки ждали Мишу в студии, чтобы записать фонограмму. А он звонит из Одессы: «Не могу вылететь». Редактор Оля говорит: «А давай ты споешь?» Я согласился. Записал с первого дубля. А через неделю после эфира Оля пригласила меня в «Останкино». Привела в комнату, сказала: «Смотри!» Все было завалено мешками с письмами – зрители требовали, чтобы я исполнял свои песни сам!

«Не сыпь мне соль на рану…» (1987 год)

– Когда Симон Осиашвили принес мне эти стихи, я сказал: «Ты что, сошел с ума? Ты хочешь, чтобы я стал героем фельетонов? «Не сыпь мне соль на рану – не лей мне чай на спину… Кто это будет петь?» Симон ответил: «Вся страна». И оказался прав. Я сел за инструмент и с лету наиграл мелодию. Решили отдать эту песню Расторгуеву. Но в день записи Коля заболел. Я записал песню сам. Чем был вызван ее сумасшедший успех, я до сих пор не понимаю. И мне всегда было стыдно за то, что я имел к ней отношение.

«Ягода-малина» (1988 год)

– Эту песню я написал к новогоднему «Огоньку». Вместе с редакторами стали думать, кто ее может спеть. И тут кто-то мне рассказал про Валю Легкоступову, она к тому времени уже спела несколько песен Раймонда Паулса. Решил попробовать ее записать. Она пришла в студию, и после первых двух слов из припева: «ягода-малина…» все сомнения отпали – я понял, что это ее песня.
 

Александра Маринина – кандидат юридических наук, в свое время защитила диссертацию на тему «Личность осужденного за насильственные преступления и предупреждение специального рецидива».
– Недавно вышел ваш роман о следователе Анастасии Каменской «Личные мотивы». Мы-то ее все «Настя, Настя» называем, а уже давно пора по имени-отчеству. Ведь Каменской исполнилось 50, она теперь на пенсии…
– Да, Настя уволилась из милиции в звании полковника. Могла уйти и раньше, выслуга лет позволяла. Как 25 лет она отслужила, так право на пенсию уже имела. Было бы смешно, если бы я писала, что она трудится на Петровке и в 50, и в 55, и в 60 лет. Это же невозможно. Полковники служат до 50 лет, потом они пишут рапорт, чтобы им продлили срок службы, а там руководство рассматривает: либо удовлетворяет просьбу, либо нет. Чаще – нет. Стараются дать дорогу молодым.
– 50 лет для любой женщины, согласитесь, серьезный жизненный рубеж…
– 50 – это в первую очередь важный рубеж с точки зрения психологии. Потому что еще вчера тебе 40 с чем-то и ты еще в категории молодых женщин. А теперь тебе уже шестой десяток и ты вроде бы в категории старух. Очень резкий переход получается. Но ничего страшного. В пятьдесят лет жизнь только начинается! И чем взрослее женщина, тем она интереснее.
– А как вы сами преодолели этот рубеж? Вы же чуть постарше своей героини.
– Достаточно спокойно. Но у меня было немного по-другому. Я уходила на пенсию не в 50, а в 40 лет. И в звании подполковника милиции. Если бы потерпела полгода, то могла бы стать полковником и еще спокойно служить 10 лет. Но терпеть не стала.

Пенсия и хандра

– Но три года назад, когда вам было 50, вы на какое-то время перестали писать...
– И у меня просто не было сил ни на что. Я устала: 17 лет писала без перерыва. Я отдыхала. Смотрела, например, телевизор: судебные передачи по разным каналам. Мне были интересны житейские истории, поведение судей.
– А что было после ухода на пенсию?
– Депрессия. Я сидела дома, никуда не выходила, поправилась. Когда все время ходишь в хлопчатобумажной пижаме, которая не сковывает движения, ты не ощущаешь, как набираешь вес. Сидишь и заедаешь горе то шоколадками, то сырокопченой колбаской.
– И надолго вы в хандру впали?
– Это затянулось на полтора года. Глубокое заблуждение, что на следующий день после выхода на пенсию ваша жизнь поменяется сама собой. Поэтому для того, чтобы после завершения трудовой деятельности пришло второе дыхание, к этому нужно готовиться заранее. Если просто тупо взять и выйти на пенсию, то первые три-четыре дня, может быть, неделю ты пребываешь в эйфории: можешь спать, рано не вставать, не трястись в метро в час пик. Потом это удовольствие очень быстро надоедает. Ты понимаешь, что уже выспался. Что хочется какой-то жизни – активности и круга общения. И если этого не сохранилось – ведь друзья остались на работе, и им, возможно, сейчас уже не до вас, да и вы отошли от дел, поэтому не совсем в теме их проблем, – велик риск скатиться в депрессию. И это касается не только женщин, но и мужчин.
– Женщина может заняться воспитанием внуков.
– Это если внуки маленькие, до 10 лет, тогда она может их и понянчить. Но и тут счастье не такое долгое. Когда внукам исполняется 13–14 лет, женщина понимает, что она им уже не нужна, у них своя жизнь, а ты просто мешаешь. Когда родителей дома нет, квартира свободна. Они могут привести друзей, сами отправиться гулять. Подсказок и указаний им уже не нужно, они и так считают себя взрослыми, а тут подсказчик стоит над душой.
– Так вот почему у Каменской нет детей. А так бы их воспитывала, ждала бы внуков…
– Просто у нее не сложилось…

Вышивание крестиком и пазлы

– Можно заняться шопингом, до которого раньше не доходили руки. Как Каменская в «Личных мотивах»…
– Каменская занялась шопингом одноразово. И то только потому, что ей нужно было поехать с мужем на юг, а у нее не было подходящих нарядов. Она же никогда не была на отдыхе! Но это не выход из ситуации: откуда у женщины столько денег на постоянный шопинг. И путешествия – тоже не для всех.
– Тогда что?
– Это должно быть занятие, которое доставляет тебе удовольствие, которое будет по душе. Не страшно, если что-то не вышло сразу. Пробуйте разные варианты. А потом, уже исходя из вашего хобби, ищите круг общения.
– Вот у вас совсем не женское хобби – стендовая стрельба…
– Я активно занималась ею в те два года, когда у меня был перерыв в писательстве. Ездила на стрельбище и в будни, и в выходные. В связи с тем что я вернулась к написанию книг, мне пока не до этого. Сейчас стрельбой занимается муж. Но, возможно, я когда-нибудь к этому и вернусь. Ведь стреляла не ради рекордов, а ради удовольствия. Я вообще все делаю только ради удовольствия.
– А фотографирование для удовольствия подойдет? Та же Каменская увлеклась этим.
– Это вполне возможно. Но хорошо, чтобы женщина нашла занятие и по своему интересу, и по своему карману. Фотографирование в том виде, в каком занялась им Каменская, дело недешевое. Муж ей подарил дорогой фотоаппарат. Можно, конечно, купить «мыльницу» подешевле. А можно заняться вышиванием. Это совсем недорого. А еще раскладывать пасьянсы, складывать пазлы, потом наклеивать их на кусок оргалита, вешать на стенку.
– В последней книге есть такие строчки: «Есть два вида радости или два вида счастья, если вам так понятнее. Есть счастье, которое вам приносят извне, и счастье, которое вы извлекаете сами». Вам какой подход ближе?
– Только тот, в который я вовлечена сама. Я предпочитаю добиваться всего своим трудом. Ведь мои ожидания могут оказаться бесплодными: я-то ожидаю, а вот знают ли об этом другие?

«Настя Каменская» – это не водка!

– Правда, что «Анастасия Каменская» – официально зарегистрированный вами бренд и никто не может им воспользоваться?
– Зарегистрирован не бренд, а это словосочетание. Сделала не для того, чтобы мне платили, а чтобы кто-то не скомпрометировал мою героиню, мое творчество и, в конце концов, меня. Совсем не хочется, чтобы в продаже была водка или презервативы «Настя Каменская».
– Тогда уход Каменской на пенсию – хороший маркетинговый ход. Теперь она, как мисс Марпл, может спокойно еще в книжках двадцати вести расследования, но уже как частный сыщик.
– Вполне возможно. Если этого мне захочется.
– А поставить в этой истории точку сможете?
– В любой момент могу это сделать. Опять же, как только захочу.
– Для вас написание романа – своего рода самотерапия?
– Так и есть. Занимаюсь я ей нечасто. И раньше писала две книги в год, и столько же сейчас получается. Все остальное время я – хозяйка дома. Профессия жены вообще отнимает 24 часа в сутки.
– Проблемы, о которых пишете, вы видите у других или находите в себе?
– Бывает по-разному. Если я вижу какую-то проблему у себя, то ставлю ее перед Каменской и смотрю, как она с ней справится. Иногда я подмечаю что-то у других и переношу на Каменскую.
– Каменская рядом с вами уже 20 лет. Смотрясь в зеркало, кого вы там видите: Марину Анатольевну Алексееву (настоящее имя писательницы. – Прим. «Телесемь»), Александру Маринину или все же Каменскую?
– Нет, не Маринину и, уж конечно, не Каменскую. Вижу себя. Как и 30 лет назад. Ну разве что изменилась немного.

Блиц-опрос

– Если цвет, то…
– Черный. У меня весь гардероб в этом цвете.
– Если отдых, то…
– Германия.
– Если место в доме, то…
– Спальня. Моя половина кровати – очень люблю спать.
 

Вероники Долиной песни в сто раз лучше чем Ваенги...