— Все будет хорошо. Все решится наилучшим образом. Ты заслужил счастье, судьба тебе задолжала.

Я не хотел заслужить ее недоверие, даже если заслужить ее веру будет невозможно.

Я когда-нибудь перестану приходить в трепет от того, что я был единственным, кому она сказала «да»? Сомневаюсь.

С бездумной улыбкой, с озорством в небесно-голубых глазах, этот ангел создал Беллу так, чтобы у меня не было единого шанса не заметить ее. Невероятно сильный запах, чтобы привлечь мое внимание, закрытые мысли, чтобы не иссякало мое любопытство, нежная красота, чтобы я не мог отвести глаз, бескорыстная душа, вызывающая у меня трепет. Он убрал у нее инстинкт самозащиты — чтобы она могла находиться рядом со мной — и в, конце концов, добавил широкий шлейф потрясающего невезения.

В своем воспоминании я увидел ее улыбку, как приподнялись уголки её губ, а на гладкой щеке появляется ямочка, как теплеют и тают ее глаза… Ее пальцы были такими мягкими и теплыми на моей руке. Я представил, каково было бы прикасаться к нежной коже ее щек — шелковой, теплой… такой хрупкой. Будто шелк на хрустале… пугающе хрупкой.

Я смотрел в ее глаза, такие большие, обрамленные густыми ресницами и мечтал о сне. Не для того, чтобы забыться, как это было раньше, не для того, чтобы избежать скуки, а потому, что я хотел бы видеть сны. Может быть, будучи без чувств и имея возможность видеть сны, я бы смог провести несколько часов в мире, где мы с ней были бы вместе. Она видела сны обо мне. Я хотел, чтобы она снилась мне.

Все было неправильным, когда я был вдали от нее. Хотя и правильным не было то, когда я был с ней.

Вдруг эта девушка стала для меня целым светом. Я больше не вижу смысла в мире, в котором нет ее.

Она судорожно вздохнула, и только тогда я понял, что, когда я начал дышать чаще, она прекратила дышать совсем.

Одно только ее существование было достаточной причиной, чтобы объяснить сотворение целого мира.

Чикаго. Город, подобно птице Феникс, восставший из пепла после Великого пожара в 1871. Город первого в мире небоскреба. Город возможностей. Город денег и крови. Город, где я родился и умер.

Я ждал ее ответа с двояким чувством – хотелось, чтобы она, наконец, услышала и поняла, что я умру без нее. Как мелодраматично. Я превращался в человека.

Я не уверена – ведь я не могу читать мысли – но иногда мне кажется, что когда ты заговариваешь со мной о чем бы то ни было, ты пытаешься сказать мне «прощай».

Моя жизнь была нескончаемой, неизменной полуночью. По необходимости в моей жизни всегда была полночь. Так как же так вышло, что солнце сейчас восходило, посреди моей полуночи?

Как бы то ни было, все мы живем во власти стереотипов. И тем интереснее, когда жизнь дает нам возможность их разрушить…

— Тебя не волнует, что я монстр? Что я не человек?
— Нет.
Я всерьез задумался, все ли у нее в порядке с головой.
Я раздумывал, что мог бы обеспечить ее наилучшим медицинским уходом… Карлайл бы подключил свои связи, чтобы найти для нее самых умелых докторов, самых талантливых терапевтов. Наверняка есть еще возможность исправить в ее голове то, что в ней было не так, что позволяло ей сидеть рядом с вампиром, а ее сердце при этом билось спокойно и ровно. Конечно же, я бы присматривал за обслуживанием и посещал бы ее так часто, как было бы позволено…

Поверь мне, хотелось мне сказать. Я старался.
Ах да, и еще. Я полностью и безоговорочно в тебя влюблен.

Белла тоже переживала за меня.
Я знал, что в сравнении с моей любовью к ней, это было ничем. Но этого было достаточно для того, чтобы она сидела рядом со мной, рискуя своей жизнью. Желаю это с такой радостью.

Как же глупы люди, если позволяют какому-то крошечному различию между ними разрушить их счастье.

Я мечтал о сне. Не для того, чтобы забыться или избежать скуки, как это было раньше, а потому, что я хотел бы видеть сны. Может быть, будучи без чувств и имея возможность видеть сны, я бы смог провести несколько часов в мире, где мы с ней были бы вместе. Она видела сны обо мне. Я хотел, чтобы она снилась мне.

Конечно, она не могла любить меня также, как я любил ее — такой неодолимой, всепоглощающей, сокрушительной любовью, которую ее хрупкое тело просто не выдержало бы. Но ее чувство тоже было достаточно сильным для того, чтобы ослабить инстинктивный страх. Достаточно сильным, чтобы она хотела быть рядом со мной. А для меня возможность быть рядом с ней была величайшим счастьем.

Любовь не всегда приходит в удобной упаковке.

Я сожалел обо всех глупых ошибках, которые я совершил. Я просил прощения за свой бесконечный эгоизм. Я просил прощения за то, что она была настолько неудачлива, что разбудила во мне первую, несчастную любовь. Я сожалел обо всех своих чувствах, которые не мог обуздать – больше всего о том, что я был тем самым монстром, который волей судеб был предназначен прервать ее жизнь.

Я не могу видеть сны о ней. Ей не стоит во сне видеть меня.

Даже если бы ей не грозила постоянная опасность, по причине, приводящей меня в бешенство — просто злая шутка, которую вселенная сыграла со мной — даже если бы я целиком и полностью уверился, что Белла была бы в полной безопасности в мое отсутствие, я не смог бы оставить ее в одиночестве, в темноте.

Каждый сантиметр моей мучительной и яростной ревности был в точности таким же, как и на прошлой неделе. Я сломал другое дерево, пытаясь удержать себя на месте. У меня возникло дикое желание со всех ног броситься через школьный двор — слишком быстро для человеческих глаз — и забрать её подальше от этого мальчишки, которого я ненавидел в этот момент всем своим существом. Я мог бы убить его, и был бы рад этому.

Я мягко улыбнулся, в то время как размышлял, что так или иначе, она упала в океан. Мне было интересно узнать, приятно ли она провела время на прогулке. Мне было интересно, думала ли она обо мне вообще. Скучала ли она по мне хоть немного? Хотя бы на сотую часть так же, как я по ней?

Любовь, которую я испытывал к Белле, пришла невинным образом, и с каждым днем ситуация становилась все более сложной. Я очень хотел быть способным прикасаться к ней. Чувствовала ли она тоже самое?

Я никогда не чувствовал себя настолько человечным за всю свою жизнь, даже когда был человеком, насколько я могу припомнить.

Могло ли мертвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать.

Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Поверь мне, хотелось мне сказать. Я старался.
Ах да, и еще. Я полностью и безоговорочно в тебя влюблен.

Шагая по дороге в ад, я еще и наслаждался путешествием.