ЭПОХА ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ (до середины XVI века)

Экспедиция Уиллоуби-Ченслора 1553 года

из книги: «Авадяева Е.Н., Зданович Л.И. 100 великих мореплавателей»: Вече; М.; 2004

ISBN 5-7838-0470-3


Экспедиция Уиллоуби и Ченслора

сэр Уиллоби

В первой половине XVI века Англия была слишком слаба, чтобы пытаться оспаривать португальское и испанское господство в южных и западных морях, но для англичан оставались открытыми северные моря. Каботы не нашли ничего интересного для купцов на северо-западе, но удача могла ждать на северо-востоке. И англичане начали искать Северо-восточный проход, то есть морской путь из Европы в Восточную Азию через Ледовитый океан, в обход Северной Азии.

В середине XVI века английская торговля переживала кризис. Дела английских купцов пришли в упадок. Тогда лондонцы обратились к престарелому Себастьяну Каботу. По его совету и при его деятельном участии лондонские «почтенные и мудрые люди» организовали в 1548 году компанию с длинным названием: «Общество купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых» Компания купила три корабля, отремонтировала их и снабдила небольшими вспомогательными парусно-гребными судами (пинассами), обычно помещавшимися на палубе корабля. Начальником экспедиции и командиром лучшего корабля (водоизмещением 120 тонн) был назначен настойчиво добивавшийся этого Хью Уиллоуби, «храбрый дворянин знатного происхождения» . Он был мужчиной представительной наружности и искушен в делах военных. Главным кормчим флотилии и капитаном крупнейшего (160-тонного), но тихоходного корабля был избран Ричард Ченслор, «человек, пользовавшийся большим уважением за свой ум» . Командиром третьего корабля (водоизмещением 90 тонн) был назначен штурман Корнелий Дюрферт.

Никто из членов новой компании не имел представления о восточных странах — «Катае или Тартарии», куда направлялась экспедиция. Поэтому на собрании, где были назначены капитаны кораблей, «самые серьезные люди из числа присутствующих» решили раздобыть нужные географические сведения… на королевской конюшне.

«Послали за двумя татарами, служившими в то время в королевских конюшнях… Но они не могли сообщить ничего по этому поводу, поскольку более привыкли, как сказал весело один из них, „пьянствовать, чем изучать строй и наклонности народов“.

Команда флотилии состояла из 105 человек. Кроме того, на борту кораблей было 11 купцов. Участники экспедиции дали торжественное обещание строго соблюдать торговую монополию купцов-предпринимателей и „никому ни в каком случае не разглашать тайн компании ко вреду, ущербу и убытку последней“.

В середине мая 1553 года флотилия Уиллоуби оставила устье Темзы, но из-за сильных встречных ветров и волнения шесть недель лавировала у английских берегов. Только 23 июня корабли двинулись, наконец, на север, а еще через шесть недель достигли норвежского острова Сенья, у 69° северной широты. В ночь на 3 августа 1553 года поднялась буря; флотилия вынуждена была выйти в открытое море, и корабль Ченслора навсегда разлучился с двумя другими судами.

Через день, когда ветер несколько стих, Уиллоуби и Дюрферт пошли к Варде (на северо-востоке Норвегии), но не сумели разыскать эту гавань. 14 августа рано утром показалась земля.

„Мы подошли к ней и спустили наш бот, чтобы посмотреть, что это была за земля. Но бот не мог подойти к берегу из-за мелководья и из-за большого количества льда. Однако на берегу не было видно никаких признаков жилья. Земля эта находится на широте 72°…“

Если Уиллоуби верно определил широту, то он достиг Гусиной Земли — юго-западного выступа Новой Земли, уже давно посещавшейся русскими. Но на западе до XVIII века предполагали, что он „открыл“ не Новую Землю, а какой-то остров, который позже долго и напрасно искали („Земля Уиллоуби“). Три дня англичане продвигались к северу, вероятно, пытаясь обогнуть таинственную землю, пока в малом корабле не обнаружилась течь. Тогда они повернули на юг и шли так еще три дня. 21 августа Уиллоуби отметил, что море становилось „все мельче и мельче и все же не было видно берега“. Чтобы избежать опасности, он отошел в открытое море и четыре недели двигался на запад, то вдоль берега, то теряя его из виду. За это время Уиллоуби миновал остров Колгуев, полуостров Канин и вдоль Мурманского берега дошел до Нокуева острова. 18 сентября оба судна бросили якоря в Нокуевой губе.

„Пробыв в этой гавани с неделю, — записано в журнале Уиллоуби, — и видя, что время года позднее и что погода установилась плохая, с морозами, снегом и градом… мы решили тут зимовать…“

Уиллоуби отправил посланцев во всех направлениях, но они не нашли ни людей, ни жилья. А следующей зимой 1554 года русские поморы обнаружили за Нокуевым островом, у Мурманского берега, в устье реки Варзины, два судна:

„…стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, и товаров на них много“ (Двинская летопись).

Из найденного на корабле завещания одного из купцов видно, что Хью Уиллоуби и большая часть его спутников были еще живы в январе 1554 года. Позднее погибли все без исключения. На обоих кораблях „умерли, замерзли до смерти“ 63 человека. В 1555 году английскому торговому агенту в Москве были переданы „два корабля с прахом сэра Хью Уиллоуби и его спутников, причем было возвращено и спасено много съестных припасов и товаров“ . Возвращена была также и доставлена в Лондон тетрадь с извлечениями из судового журнала и некоторыми другими документами.

смерть в Арктике (художник Severino Baraldi)

The White Sea, 1554, Sir Hugh Willoughby and Richard Chancellor became separated after a storm. Willoughby sailed on with two ships and discovered Nova Zemlya, but later perished along with all his men on the Lapland coast due to the cold. From Look and Learn, no. 852, 13th May 1978.


Больше повезло Ченслору. Одинокий корабль Ченслора благополучно добрался до Барде и неделю простоял там, ожидая Уиллоуби, а затем продолжил плавание, проник в Белое море и 24 августа 1553 года вошел в устье Северной Двины.

„…Простые люди начали приезжать к кораблю, — пишет спутник Ченслора Климент Адамс. — Они добровольно предлагали новоприезжим гостям съестные припасы…“

Холмогорские власти послали в Москву сообщение о прибытии иностранцев. Но Ченслор, не дождавшись ответа, настоял на том, чтобы его отправили санным путем в Москву, угрожая, что иначе он отплывет от русских берегов. На полпути он встретил гонца, который передал ему царское приглашение. Иван IV с большой пышностью принял королевского „посла“ (так назвал себя Ченслор) и обещал покровительство английским купцам, если они начнут торговать с Москвой. Он отпустил Ченслора с почетом, но под охраной.

Иван Грозный принимает Челснора

Когда Ченслор вернулся в Англию, „Общество купцов-предпринимателей“ было официально утверждено английским правительством. Кабот стал директором этой „Московитской компании“, как ее обычно называли, а Ченслор в 1555 году снова отправился на Русь — на этот раз действительно как королевский посол. С ним прибыли два агента „Московитской компании“. Англичане получили от Ивана IV большие торговые и судебные привилегии. Ченслор отплыл в Англию с царским послом Осипом Григорьевичем Непеей, но утонул, когда корабль потерпел крушение у шотландских берегов. Непея спасся и добился в Лондоне таких же торговых льгот, какие англичане получили в Москве.

маршрут экспедиции

Джованни де Вераццано (1485–1528)

Нью-йоркскую бухту открыл не Гудзон, как часто полагают, а Вераццано.

Джованни де Вераццано был выходцем из Флоренции и родился не то в 1480-м, не то в 1485 году. Он много путешествовал и, в конце концов, поселился во Франции. Есть предположение, что Вераццано и известный французский пират Жан Флорин (Флери), нападавший на торговые суда, курсировавшие между Испанией и ее колониями, одно и то же лицо. В 1523 году Флорин ограбил испанский корабль, везший испанскому императору сокровища, в свою очередь награбленные Кортесом в Мексике.

Если Веррацано и Флорин действительно одно и то же лицо, то это нападение объясняет, где он достал денег, чтобы в следующем году отправить на поиски Китая флот из четырех кораблей. Корабли попали в шторм, получили повреждения и вынуждены были вернуться к берегам Бретани. После починки судов Вераццано на одном из них отправился сперва на остров Мадейра, а затем дальше на запад. Спасаясь от бури, он отклонился к северу от своего курса и попал к берегам Америки около 34° северной широты, то есть между мысом Фэйр и мысом Гаттераса в нынешней Северной Каролине. Вераццано описал низкую песчаную косу, которая отделяла его от материка и за которой снова была видна вода. Он долго не мог найти прохода или места, удобного для причала.

В поисках его он проплыл сперва немного к югу, затем повернул к северу и таким образом достиг устья реки Гудзон. Его описание косы вполне соответствует современной картине побережья Каролины.

Вот что увидели первые европейские мореплаватели, прибывшие туда в 1524 году:

„Мы нашли очень приятное место, заключенное между двумя небольшими продолговатыми холмами, обрамлявшими берег большой реки, глубокой около устья… Так как мы стояли на якоре в хорошо защищенном месте, на некотором расстоянии от берега, то не считали нужным рисковать, не изучив входа.

Поэтому мы на маленькой лодке вошли в реку, берега которой оказались густо заселенными. Народ, одетый в разноцветные птичьи перья, весело выбежал на берег, громкими криками выражая свое восхищение и указывая нам, где безопаснее причалить. Мы проплыли по реке около двух миль и увидели, что здесь она образует великолепное озеро окружностью около 13 миль. По озеру плавали индейцы, пересекая его от края до края на шлюпках числом около тридцати. Бесчисленные толпы народа сбегались к берегам, чтобы посмотреть на нас. Внезапно, как это случается при мореплавании, налетела буря со стороны моря, и мы были вынуждены вернуться на корабль, с большим огорчением покинув эту землю, так как она была не только удобна и красива, но, вероятно, имела также большую ценность, ибо все ее холмы указывали на присутствие минералов“.

Вераццано прошел дальше к северу, до островов Блок или Мартез Виньярд, зашел в Ньюпорт (в Новой Англии) и достиг берега, густо заросшего лесом. Затем он прошел мимо Ньюфаундленда, который уже посещался бретонскими моряками. Отсюда Вераццано и вернулся во Францию.

Его открытия были потом использованы экспедицией Жака Картье.

Никто не знает, что дальше случилось с Вераццано, если только он не был пиратом Флорином. Профессии первооткрывателя и пирата в те далекие годы тесно переплетались. Ничто не мешало совмещать их. Кроме, разумеется, Закона, который был строг, быстр и неотвратим. Так что если почтенный Вераццано и пират по кличке Флери были одним и тем же лицом, то участь его нам известна — в 1527 году он был пойман испанцами и повешен.

Позже открытые им реку и залив вновь открыл Генри Гудзон, именем которого они и были названы. Впрочем, американцы уже в наши дни постарались восстановить историческую справедливость и назвали именем Вераццано один из крупнейших мостов в мире в Нью-Йорке.

Жак Картье

Жак Картье (1491–1557) родился в северном французском порту Сен-Мало. Его иногда звали Корсаром Картье. Слово „корсар“ имело тогда два значения: у испанцев оно значило „пират“, а у французов — „матрос каперского судна“. О юности его известно мало, однако можно полагать, что кличку свою он получил недаром. Как удачливый капер он платил щедрые комиссионные французской короне и потому был представлен королю Франции Франциску I. Картье поделился с королем своими замыслами испытать счастье в исследованиях Запада; он поставил себе целью найти дорогу в Индию и Китай. В 1534 году король решил наверстать упущения в освоении Америки, куда уже устремились испанцы, португальцы и англичане. Он предоставил Картье обширные полномочия для исследования неизвестных районов Северной Америки.

Когда Картье снаряжал два корабля с шестьюдесятью матросами, путь из Бретани к Ньюфаундленду был уже известен рыбакам. Картье вышел в море в апреле 1534 года. Из-за сплошной массы льдин, сталкивавшихся у мрачных прибрежных утесов, он не мог подойти к берегу Ньюфаундленда. С трудом он вывел свои суда изо льда и, двинувшись вдоль его кромки на север, достиг маленького острова, густо заселенного птицами. Такой случай нельзя было упустить. Моряки занялись охотой, наелись досыта дичи и приготовили несколько бочек солонины. Затем, несмотря на бурное море, они прошли проливом Бель-Иль между Ньюфаундлендом и Лабрадором и встали на якорь в маленькой бухте.

Однажды ночью, спасаясь от непогоды, в бухту вошел большой корабль. Картье послал к нему людей и узнал, что он пришел из Ла-Рошели и ищет места для рыбной ловли. Картье упоминает об этом вскользь, но, тем не менее, этот случай заслуживает внимания, так как доказывает, что уже в то время залив Святого Лаврентия был известен рыбакам.

Добравшись до залива Шалер, Картье очутился в совершенно новых краях. Сначала он вообразил, что нашел дорогу в Индию, и был разочарован, когда мнимый пролив оказался заливом. Его немного утешило то, что открытая им земля была плодородной. Он нашел на ней прекрасные леса, заросли кустарников и дикие злаки.

Вскоре к кораблям подошли девять каноэ с индейцами.

„Как только они нас увидели, — пишет Картье, — они испугались и начали грести к берегу, в то же время показывая знаками, что хотели бы заняться меновой торговлей. Они держали в руках малоценные шкурки, такие же, как те, из которых была сшита их одежда… Туземцы пришли в такой восторг от железных вещей и других наших товаров, что променяли всю свою одежду и уехали совершенно голыми…“

В бухте Гаспе, около устья реки Святого Лаврентия, Картье воздвиг большой деревянный крест с надписью: „Да будет долгой жизнь короля Франции“. Этим самым он объявлял страну французской собственностью.

Затем он захватил в плен двух индейцев и, огибая остров Антикости, снова пошел на запад, все еще надеясь найти пролив в Тихий океан.

В августе погода испортилась. Было решено вернуться домой, чтобы не попасть в полосу осенних штормов у берегов Ньюфаундленда.

5 сентября французы вернулись в Сен-Мало. И люди и корабли Картье возвратились без потерь и в хорошем состоянии. Им не удалось найти дорогу в Индию, зато они открыли „землю, простирающуюся на юго-запад, и полосу открытой воды, ведущую к западу на неизвестное расстояние“ . Это сообщение произвело большое впечатление на короля, и он поручил Картье продолжать исследования. В 1535 году Картье отплыл во вторую экспедицию.

Опять он подошел к Ньюфаундленду и миновал остров, населенный птицами. Потом обогнул с севера остров Антикости и вошел в устье реки. Индейцы сказали ему, что эта река называется Сэгенэй и что на ней добывается медь, что большая река, текущая с юго-запада, называется Ошелага (ныне река Святого Лаврентия) и течет она из страны, называемой Канада. Они подтвердили, что эта река в верхнем течении судоходна, и прибавили, что никто еще не видел ее истоков.

Плывя по реке, Картье открыл остров Орлеан и вскоре прибыл к красивому месту, которое индейцы называли Стадакона (теперь там расположен город Квебек). Вождь местного племени, по имени Доннакона, явился на корабль, чтобы обменяться подарками с французами. Он был очень приветлив, пока не узнал, что Картье намеревается пришвартовать свои корабли в устье реки Сен-Шарль, а дальше плыть в лодках. Доннакона решительно стал возражать против этого.

В описании этого плавания сказано:

„Тогда капитан (Картье) приказал зарядить двенадцать пушек и выстрелить в индейцев. Индейцы были совершенно поражены залпом, словно на них упало небо, и подняли такой вой и визг, что можно было подумать, будто сам ад вытряхнул на землю свое содержимое“.

После этого вождь перестал возражать. Французы сели в барку и в две корабельные шлюпки. Десять дней плыли они вверх по величественной реке, наслаждаясь зрелищем прекрасных лесов, росших по ее берегам. Леса состояли из сосен, кедров, дубов, вязов, грецких орехов и других пород, напоминавших леса Франции. Стаи птиц летали по вечерам над темными водами реки, освещенными закатом. Вскоре барку пришлось оставить, так как ее трудно было вести против течения. Но шлюпки продолжали плыть вперед и в начале октября прибыли в индейское поселение Ошелага.

Картье пишет:

„Здесь нас встретили более тысячи человек — мужчин, женщин и детей, которые приняли нас так, как редко принимает отец родного сына. Они всячески выражали свою радость и пустились плясать, причем мужчины образовали один круг, женщины — другой, а ребятишки в стороне — третий“.

Французы поднялись на гору, которую назвали Мон-Руаяль (Монреаль) — „Королевская гора“. С горы была видна плодородная долина, а за ней на юге — голубые холмы, похожие на сахарные головы, поднимавшиеся вдали среди равнины. На западе виднелись пороги Лашин и река, уходящая неизвестно куда. Индейцы уверяли, что там живут враждебные дикие племена.

Так как приближалась зима, продолжать экспедицию было нельзя, а оставаться в Ошелаге среди такой массы даже дружественно настроенных индейцев казалось небезопасным. Поэтому Картье повернул вниз по реке, захватил попавшуюся ему по дороге барку и вернулся в устье Сен-Шарль.

Путешественники хорошенько укрепили корабли на якорях, построили форт и зазимовали. Зима была долгая и суровая. Среди французов началась цинга. Индейцы ходили к ним в гости, но Картье не верил в их искренность. В феврале болезнь усилилась, и из ста десяти человек двадцать пять умерли; из остальных вряд ли можно было набрать десяток здоровых, „так что , — пишет Картье, — некому было ходить за больными, и место, где мы жили, представляло горестное зрелище“ .

Сначала Картье пытался скрыть от индейцев бедственное положение зимовщиков. Но однажды он откровенно рассказал индейцам, что среди моряков свирепствует цинга, и они дали ему лекарство, сделанное из листьев, почек и коры какого-то дерева. Это лекарство оказало чудесное действие, люди начали быстро выздоравливать.

Весной французы вернулись на родину и привезли с собой Доннакона и еще двух индейцев, думая, что доставят этим удовольствие королю Франциску. Но король не оценил их усердия. Испанцы причиняли ему много хлопот на юге, и его вовсе не прельщала мысль об установлении с ними еще одной границы — на западе. Ни золота, ни дороги в Китай не было найдено, а описание страданий команды Картье в лютую канадскую зиму не годилось даже для забавного рассказа.

Но нашелся некто Жан-Франсуа де ла Рок де-Роберваль, который оценил открытие Картье и решил использовать его для своей собственной выгоды. Он уговорил короля разрешить ему организовать новую экспедицию. Хотя Картье получил в ней должность главного штурмана и титул капитан-генерала, но Роберваль добился титула более значительного: он именовался „лорд Норумбеги, вице-король и лейтенант-генерал Канады, Ошелаги, Сэгенэя, Ньюфаундленда, Бель-Иля, Лабрадора, Большой бухты и Баккалаоса“ . Он должен был основать колонии в этих странах под общим названием Новая Франция, причем предполагалось, что эта Новая Франция находится в северо-восточной части Азии.

В мае 1541 года Картье вновь вышел из Сен-Мало, на этот раз на пяти кораблях. Роберваль должен был отплыть немного позднее на двух других судах. Снова налетели штормы, суда потеряли друг друга и три месяца в одиночку боролись с волнами.

В конце концов, все благополучно собрались у Ньюфаундленда. Здесь они долго ждали Роберваля, но, не дождавшись, в августе отправились на запад. Картье основал свою штаб-квартиру в 15 километрах выше Квебека по течению реки. Начались холодные осенние дни, и Картье начал готовиться к тяжелой зиме. Так как Роберваль не появлялся, Картье отослал во Францию два корабля с докладом королю, а сам занялся постройкой форта и лодок для плавания по реке Святого Лаврентия. Он поднялся до селения Ошелага и попробовал преодолеть два первых порога. В это время он узнал, что индейские вожди затевают против него заговор, и поспешил вернуться в свой форт.

Зима прошла благополучно, но к весне стало ясно, что продуктов не хватит, и вдобавок отношение индейцев было уже далеко не такое теплое, как раньше. О Робервале ничего не было слышно. Картье кое-как дотянул зиму и отправился во Францию.

На обратном пути он зашел в бухту Сент-Джон на Ньюфаундленде и здесь, наконец, встретил Роберваля на трех кораблях, с двумястами колонистами. Устроили совещание, на котором Роберваль с жаром прекрасно отдохнувшего человека настаивал на продолжении продвижения на запад.

Но Картье распорядился поднять паруса и темной ночью тайком уплыл во Францию. Роберваль один отправился вперед, но особого успеха не имел.

По возвращении Картье стал известным человеком во Франции, но король разочаровался в нем. Ведь Картье не привез ни золота, ни алмазов, не открыл пути в Индию. Остаток жизни он провел в Сен-Мало, приводя в порядок свои дела, расстроенные ввиду двух бесприбыльных плаваний. Многие моряки приходили к нему советоваться по всевозможным вопросам навигации, и он охотно помогал им.

Человек, который положил к ногам короля Франции огромную страну — Канаду, так и не дождался благодарности от своего короля.

Монетный двор Франции: 10, 50,200 евро

 

Джон Дейвис (1550-1605)

Джон Дейвис продолжил поиски прохода в море, отделяющем Гренландию от Северо-Американского архипелага. Финансировали его лондонские купцы во главе с Вильямом Сандерсоном, и он отправился исключительно на поиски Северо-западного прохода без каких-либо других целей, вроде перевоза партии переселенцев или поручения найти золото. Суда отплыли из Дартмута 7 июня 1585 года и 20 июля открыли землю „наиболее уродливую, утесистую и гористую изо всех когда-либо виденных“, названную Дейвисом Землей Запустения (Дизолейшен-Ленд). Это была южная оконечность Гренландии, вдоль которой они продолжали путь, держась более или менее вблизи побережья, пока вновь у 64°15 северной широты не повернули к самой земле и не вошли в залив, тогда названный заливом Гилберта, где теперь стоит город Годтхоб. Отсюда они повернули на северо-запад и, переплыв Дейвисов пролив, „открыли у 66°40 северной широты землю, совершенно свободную от этой язвы — льда“. Некоторые названия, данные экспедицией береговым выступам суши, сохранились на картах до наших дней, как, например, крайние точки залива Эксетер — мыс Дайер и мыс Уолсингем. Отсюда они поплыли на юг, к мысу Божьего Милосердия, по северной стороне залива Камберленд. Джон Джейнс, описавший это путешествие, сообщал, что мореплаватели сочли его „очень удобным входом или проходом, совершенно свободным от мешающего судоходству льда, и вода в нем была такого же цвета, состава и качества, как в открытом океане, что сильно подняло нашу надежду на то, что нам удастся найти проход“. А позже Джейнс записал: „Наши капитан и штурман все еще ломают себе голову по поводу прохода“. На основании целого ряда данных они пришли к заключению, что такого рода прохода не существует, но из-за плохой погоды не смогли как следует это выяснить. Поэтому Дейвис пустился в обратный путь и в конце сентября прибыл в Дартмут.

На первый взгляд результаты путешествия могут показаться малозначительными. Дейвис неправильно считал „Землю Запустения“ новым открытием; он, по-видимому, не понял, что оно не связано с его последующими открытиями вокруг Камберлендского залива; и ошибался, надеясь на то, что этот последний может оказаться Северо-западным проходом. В самом существовании прохода он не сомневался и писал министру королевы Уолсингему:

„Северо-западный проход — вещь несомненная, и через него можно пройти в любое время; море в нем судоходно, свободно ото льда, атмосферные условия сносны, а воды глубокие“.

Его реальными достижениями были кое-какие добавления к открытиям Фробишера в Гренландии и нанесение на карту новой части Канадского архипелага.

Второе свое путешествие „для открытия Северо-западного прохода“ Дейвис совершил в 1586 году. 7 мая он отплыл из Дартмута и в середине июня увидел Гренландию, „до того заваленную льдом и снегом, что о высадке не могло быть и речи“ . Указываемые Дейвисом координаты не очень точны, так что нет возможности указать, когда он вновь увидел землю, но можно думать, что это было уже в районе залива Гилберта. Здесь он пробыл до 11 июля, изучая фиорды побережья и совершая экскурсии внутрь страны. Здесь, „в десяти милях за снежными горами“, экипаж нашел „отличную ровную местность с почвой и травой, как на английских торфяниковых пустошах“ . В другой раз они „поплыли по огромной могучей реке прямо в середину континента, но обнаружили, что это был вовсе не континент, а огромные бесплодные необитаемые острова с громадными заливами и проливами, соединяющими одно море с другим“.

Взяв с собой проводника-туземца, они продолжали свое путешествие на север и к началу августа, несмотря на те трудности, которые им создавали туманы и льды, достигли 66°33 северной широты, где и нашли хорошую гавань. „В этом месте , — пишет хронограф экспедиции, — оказалось очень жарко, и нас сильно мучили мушки, называемые москитами, которые немилосердно кусаются“ . Отправившись отсюда на юг, они достигли залива Камберленд, где „у них снова появилась надежда“ на то, что им удастся пройти насквозь в другой океан. В этом мнении их сильно поддерживало открытие, что вся земля состояла из островов. Продолжая путь на юг, они, по-видимому, прошли мимо выхода в Гудзонов пролив и открыли новый залив у Лабрадора, возможно, тот самый, который ныне носит название фиорда Гамильтона. „Южная земля, как нам казалось, целиком состояла из островов; и нам очень хотелось итти по этому морю, но нам помешал дувший прямо в лоб ветер“ . Не сделав никаких дальнейших открытий, суда пустились в обратный путь в Англию, куда и прибыли в начале октября.

В ходе этого своего путешествия Дейвис разделил свою флотилию на две части, отрядив два судна „на поиски прохода на север между Гренландией и Исландией до 80° северной широты, если таковой имеется“ . Суда разошлись 7 июня, и уже через два дня эта отправившаяся на восток группа наткнулась на лед. 12 июня суда благополучно вошли в одну из исландских бухт, где и пробыли четыре дня. 26 июня они вновь отплыли и, взяв курс на северо-запад, увидели Гренландию, вдоль побережья которой и пошли, пока не достигли Дейвисовой „Земли Запустения“; отсюда проследовали далее к заливу Гилберта. Здесь они встретили туземцев и до такой степени подружились с ними, что, по словам написавшего отчет об этом путешествии Моргана, экипаж несколько раз спускался на берег, чтобы поиграть с ними в футбол. По-видимому, англичане играли довольно грубо, так как, по словам Моргана, „как только туземцы приближались к мячу, чтобы ударить по нему, наши люди сбивали их с ног“ . Эти суда вернулись в устье Темзы в октябре 1586 года. Морган рассказал кое-что интересное об Исландии, где он повстречал приехавшего туда по торговым делам купца из Ипсвича. По его словам, „если бы мы почаще направлялись туда на рыбный промысел, походы оправдали бы себя с лихвой“.

Сам Дейвис стремился привлечь внимание купцов к обилию рыбы вдоль северо-восточного побережья Америки и вернулся в Англию с ценным грузом тюленьих шкур. Поэтому с чисто экономической точки зрения путешествие следует считать и значительным, и удачным. У самого же Дейвиса, однако, оно еще более укрепило убеждение в существовании Северо-западного прохода.

„Теперь я, — писал он купцу Сандерсону, — знаю по опыту значительную часть северо-западного угла мира. Вопрос о проходе теперь стоит так, что поиски его сводятся к четырем вариантам, либо его вообще не существует. Уверяю вас и ручаюсь за это жизнью, что я могу совершить такого рода путешествие без каких-либо дополнительных издержек и даже, наоборот, с известной прибылью, если только вы окажете мне поддержку в этом предприятии“.

19 мая 1587 года Дейвис пустился в свое третье путешествие и к 30 июня заплыл так далеко на север вдоль побережья Гренландии, что достиг 72°12 северной широты. Автор описания этого путешествия Дейвиса Джон Джейнс сообщает: „Пройдя вдоль побережья, названного нами Лондонским… видя повсюду открытое море на севере и на западе и землю по правому борту или с восточной стороны, мы обнаружили, что ветер вдруг изменился на северный, что принудило нас оставить это побережье, дав ему название Хоп-Сандерсон, и повернуть на запад“.

Все попытки пробиться на север оказались безуспешными из-за льда, и поэтому суда повернули на юг. К концу июля они достигли залива, названного ими Ламли, но который на самом деле, по-видимому, был проливом Фробишера. В последний день месяца „мы опять попали при свежем ветре в один из этих водоворотов“ , сообщает Джейнс, „сегодня (31 июля 1587 года) весь день и ночь мы шли громадным заливом, где вода кружилась и ревела, как будто бы здесь столкнулись два прилива (двух океанов)“ . Это был, по-видимому, вход в Гудзонов пролив, ибо на следующий день они окрестили „южную оконечность залива“ мысом Чидли. Открыв вблизи северо-восточного Лабрадора острова Дарен и проследовав вдоль побережья „почти до 52° северной широты“ , Дейвис отправился в обратный путь и 15 сентября прибыл в Дартмут.

Дейвис проник на север дальше, чем какой-либо другой исследователь Северо-запада, и действительно указал, где должен находиться настоящий Северо-западный проход, хотя сам не обнаружил его. Он намного увеличил объем географических знаний о Гренландии. Уже в Англии он писал своему покровителю:

„Я дошел до 73° параллели и обнаружил, что море там все открытое и что между одной землей и другой расстояние 50 лиг. Проход весьма вероятен, дело это нетрудное, и я вам все расскажу, когда увидимся“.

Дейвис был хороший моряк и толковый исследователь, и ему принадлежит большая заслуга в исследовании Северо-запада.

Он участвовал в пересмотре карты мира. Он написал также книгу по вопросу о Северо-западном проходе и полезный учебник штурманского дела под названием „Тайны мореходства“.