"Милостью Божией, устоим ... Только милостью Божией!
А ледок крещенским морозцем скован, значит, Ангел за плечом...."

За то, кем я была, и кем ещё побуду,
пока, как клейкий лист, не развернется жизнь,
простите все, кто, может быть, отсюда
посмотрит в черноту мою, и даль, и синь.

В нарядную меня - тростиночку, трехлетку,
В хрустящее бумажное бессмертие моё,
где я под Новый год стою на табуретке,
и хохочу над тем, как бабушка поёт.
Когда я отступлю на шаг, на два от края,
И встанут предо мной мой дед, отец и брат,
которых больше нет (а я стою живая),
то, думается мне, сильнее во сто крат,
я полюблю вас всех, - и тех, кого не знаю,
и тех, кого забыла, забуду навсегда,
и тех, кого сейчас бесследно забываю,
(ты спросишь "и меня"? и я отвечу" да").

Осыплемся мы все, как маковое семя,
из всех своих пустых бесчисленных сердец.
Но алые цветы пока цветут все время,
пока ещё цветут и зреют, наконец,
и истекают вглубь - то молоком, то мёдом,
и оплетают вдаль то светом, то огнём.
И, если не мешать, то прорастают сходу
сквозь ель, сквозь табурет, сквозь девочку на нем. ...

Я с вами заодно (не хуже и не лучше),
но мир стоит в дверях, как вечный Новый год.
И выведет нас всех, по одному, за ручку,
туда, где смерти нет, где бабушка поёт....

Где все уже равны и ростом и любовью,
где не о чем роптать, лишь грустно оттого,
где каждому из нас положат к изголовью
прощенья и конфет -
и больше ничего.



_____________________________________________________________ * Елена Касьян.