Трагизм



Трагедия состоявшихся в браке людей, ставших любовниками, в том, что нет шансов проснуться в одной постели.

Кокаин

Кокаин бывает только один раз - первый. Ты видишь солнце, которого нет ярче. Кокаин - это не наркотик. Для тех, кто время от времени нюхает по чуть-чуть 'по праздникам', быть может, и так. Но кокаин - это система. Это жизнь.
Кокаин - это принцип. Шаг вперед, два - назад. Все зависит от того, в какой ты форме. Если тебе хорошо, то он поднимет тебя, а потом опустит. Так, что солнце уже не будет светить ТАК ярко, как в первый раз.
Кокаин - это лунные дорожки на вечерней плоскости моря. Это мягкий солнечный свет на стенах твоей спальни. Утром. Все началось и закончилось утром.
Юнь ждала. Ноги прилипли к холодному линолеуму, гусиная кожа на плечах и груди, посиневшие ногти - замерзла. Она стояла у окна на Восток, на Восход, на Солнце, на Бога, на Веру, на Кокаин. Она ждала утра, жаждала появления диска брошенная в дрожь, переломанная слегка чьей-то сильной рукой.
Юнь. В синтетической комбинации, сползшей с плеч и обнажившей левую грудь. Юнь. Она было похожа на линию "штрих-точка", такая же невнятная, бледная, но с острыми чертами, нервная, измученная, и такая же подчеркивающая обстоятельства, место действия. Небо над темной полоской леса розовело. Галочки елей покрыла невнятная дорожка кокаина, она вдохнула, сердце передернуло и заикнулось. Ей так хотелось испытать это впервые, нервные комки бились под кожей около глаз. Тик.
Тик - так
тик - так
тик - так
тик - тик - тик - тик - тик - тик...
Тики выстроились в неровную дорожку. Она наклонилась к ним и снюхала.
Собака ловила след, цепочку отпечатков, запахов, дорожку..................кокаин.
Дворник скидывал снег с этой дорожки, пытаясь уберечь собаку, он не знал....кокаин.
И было в этом что-то первобытное, и библейское. Обреченное и невинно убиенное... коКАИН... Авель... Беззащитное... Проникающее "в" кокаИН... И всякая Божья тварь молилась на восходящее солнце. Начинался день, жизнь, ночной Хаус из шлепанья домашних тапок, скрипов, шорохов, стонов и дурных снов складывался, подобно мозаике в систему... Кокаин...

Никто не узнает. Улыбнулась Юнь, улыбнулся Свет,
Он переживает. Население высыпало на проспект.
Он перечитает и переиграет Шекспировский Черти Какой Сонет.
Меня здесь нет. Кардиограмма в порядке. Меня здесь нет...

В колонках играет - Muse – «Sing For Absolution»
Настроение сейчас - хочется, чтобы кому-нибудь было не все равно

s.p.a.c.e. b.e.h.i.n.d. t.h.e. d.o.o.r.

И становится холодно и немного страшно, что за этой дверью ничего нет. Совсем ничего. Пустой космос. И шум дождя за задернутыми шторами – обманка, абберация системы. И голоса в телефонной трубке заранее записаны на магнитофонную пленку, потому что на тысячу лет вперед известно, что будет завтра. Сценарий телефонных разговоров давно прописан и утвержден кем-то. Нас забыли предупредить, что мы играем главные роли. Нас забыли уведомить, что за пределами комнаты с задернутыми шторами ничего нет.

    Комната с задернутыми шторами, с музыкой, свечами, ароматическими палочками, биди, книгами, фотографиями и с тремя бутылками газированной минералки в углу. С деревом дождя. Комната, с потолка которой не сыплется известка от шагов соседей сверху. Комната, в которой есть только я. Я! Я! Я! Я!  Я трансформировавшееся в мы. Трудно называть в единственным числом всех тех людей, что внутри меня. Тело – это только мешок. С яблоками.

     Первообразная – это только функция, а интеграл – множество всех функций. Наверное, я интеграл. Наверное, я спитфайр времен второй мировой, давно списанный, загнанный в амбар, забытый, запертый, потерянный. Я маленький спитфайр.

А  потом я перестаю слышать дождь. Потому что наступает зима. И я не могу уснуть, не слыша барабанной дроби дождя в оконное стекло. И... Я не сплю. Не сплю всю эту долгую зиму, сидя за письменным столом желая, но не имея сил, чтобы сделать то, чего хочу, не имея сил вообще ни на что. Сижу перед лампой дневного света, опустив руки на колени. Кофе и радиоскулеж. И свет фар, проезжающих мимо машин,  - вспышки пролетающих комет в космосе, который за моими окнами.

И жизнь превращается в бесконечную ночь. И в бесконечную ложь самому себе и всем окружающим. Но окружающие не знают, что клоуны на самом деле очень грустные люди. И что кроме масскультуры, мейнстрима, фантастики Лукьяненко, компьютерных игр и модной музыки, есть еще маленькие комнаты с задернутыми шторами, где темно и пусто, где сидят те, кто скрывается под масками клоунов в цирке и  на обложках глянцевых журналов. Сидят, прижавшись к стене, за которой ничего нет, только темно-серый промозглый космос. Да и откуда им знать об этом.

Мне некого винить. Мне иногда даже хочется, чтобы был хоть один человек, виновный в этой жизни. Мне хочется, чтобы кому-нибудь было не все равно. Чтобы кто-то постоянно приходил и открывал двери. И отдергивал шторы, впуская в комнату солнечный свет и свежий весенний воздух. Но нет таких. Потому что за дверью моей комнаты только космос... только...

P.S. Иногда ты стараешься изо всех сил, делая все, что в твоих силах, не понимая, что идешь в  направлении противоположном своей цели. Иногда не нужно ждать, говорить, помнить, стараться, -  нужно делать.

Сверни на шаг с проторенной дороги, здесь не далеко. Номер моей квартиры 12. Там ночь, кофе, радиоскулеж, книги, свечи и задернуты шторы на всех окнах.