На заре туманной юности
Так давно, и как сейчас,
На заре туманной юности
Помнишь наш десятый класс?
Ты и я, и знак сложения –
Всё равняется любви,
Ты летящих дней кружение
Хоть на миг останови.

На заре, на заре юности туманной
Первый день в сентябре самый долгожданный,
Мы на школьном дворе повзрослели странно,
На заре, на заре юности туманной.

На заре туманной юности
Не спешили наши дни,
На заре туманной юности
С клёнов золото летит.
Школьный двор промок под ливнями,
Листья пламенем в костре
Были мы с тобой счастливыми
В том далёком сентябре.

На воде тоскливей, чем на берегу,
хоть река и тёплая до дна.
Я таких денёчков наберу
за год, может быть, десятка два.

Выхожу на луг под солнцем дружным.
Капли, как пробоины, сквозят.
Чувствую чужим себя, ненужным,
точно я с другой планеты взят.

Хорошо, раскинув руки, лечь.
Только травы, что мужчины на поминке:
головы нагнули ниже плеч,
обнажая колкие горбинки.

В тёмных дебрях –
Папоротник росный.
Ветвь
Рогами кажется оленьими.
Вдоль просеки яркой
Рдеют сосны
Пахнет глушь смолистыми кореньями.
В шумной вышине над головою
Полынья небес сияет, чистая
Бьётся в плотной ежеватой хвое
Солнце,
Белое,
Иглистое.
Засвежело.
Бьётся сердце чаще.
Отчего я бросился с разлёта?
Отчего во мне.
Как эхо в чаще,
Зазвучало радостное что-то?..

Конечно, Баратынский схематичен,
Бесстильность Фета всякому видна,
Блок по-немецки втайне педантичен,
У Анненского в трауре весна,
Цветаевская фанатична Муза,
Ахматовой высокопарен слог,
Кузмин манерен, Пастернаку вкуса
Недостает: болтливость вот порок,
Есть вычурность в строке у Мандельштама,
И Заболоцкий в сердце скуповат…
Какое счастье даже панорама
Их недостатков, выстроенных в ряд!

На набережной никого,
и в облаках недальних, дальних,
печальных, перистых, прощальных
нагромождение всего.

Чуть-чуть добра, немного зла,
необъяснимо вперемешку.
Перед глазами жизнь прошла,
а только вышел на пробежку.

Какой из двух, какой из двух —
заемный или музыкальный —
мотив всю жизнь терзает слух?
Час незабвенный? Берег дальний?

И жизнь твоя —
полукольцо,
И жизнь моя —
полукольцо,
и вот они — лицом в лицо,
и нет надёжнее кольца.
Любимая, себя ты губишь,
любимая, меня ты губишь —
ты рвёшь на части
наши губы,
ты разрываешь
и сердца.
Я жил всегда
какой-то зряшный,
какой-то
каждый день
вчерашний.

Колода листьев на земле. Взамен —
Дождя непросыхающее пьянство.
Зачем просить у жизни постоянства,
У этой дикой, ветреной Кармен?

Как скучно в нас устроена душа —
Не веря, в рыхлых доводах копаться.
Ей остаётся нам в лицо смеяться,
Плясать, звенеть. И сердце кутать в шаль.

И разводить трескучие костры,
Куда, быть может, светлым страхом детства
Нас принесёт однажды отогреться
От надоевшей суетной игры.

Какое удовольствие бродить
По крышам! Это знают кошки.
И по карнизу, не сбавляя прыть,
Идти как по проторенной дорожке.

И мягкими подушечками лап,
Слегка касаясь ребер черепицы,
На улиц — ограниченность заплат —
Смотреть с пренебрежением царицы.

Вихрь осенний свищет гневно,
Тучи в небе хороводит,
Осень – грустная царевна –
По лесам в раздумье бродит.
Белый утренник на травы
Холодком повеял острым,
И идет она в дубравы,
И шуршит нарядом пестрым.
Словно жар на ней монисто,
Красоту лица и стана
Прикрывает ей волнисто
Дымка бледная тумана.

Учебный бой. Условная «война».
Огни ракет взметнулись и потухли,
А там, «в тылу», хлопочет старшина,
Чтоб не отстали полевые кухни.

Он сам не понарошке воевал
И знает лучше целой роты нашей,
Что значит передышка, и привал,
И крышка котелка с горячей кашей.

На тульских черноземах и снегах,
Которые поземками дымились,
Мы сбили каблуки на сапогах,
Но знанием одним обогатились: