ты хорош с теми, кого любишь. ты хочешь быть хорошим с теми, кого любишь, потому что знаешь: твоё время с ними будет слишком коротким, как бы долго оно ни длилось.

ещё много

лошади, в сущности, гораздо умнее, чем хотят это показать. трудно постоянно носить на себе другое существо и не составить о нём собственное мнение. с другой стороны, оказалось, что вполне возможно целыми днями, не слезая, сидеть на ком-то и ничего не знать о нём.

представив себе, что с ним что-то случилось, она попыталась встревожиться, но ничего не вышло. с ним никогда ничего плохого не случалось, а следовало бы. если в ближайшее время с ним действительно ничего не произойдёт, она постарается ему в этом помочь. неплохая мысль.

вон видите этот кирпич? однажды Вордсворта [английский поэт-романтик 1770-1850] стошнило прямо на него. умнейший был человек.

именно благодаря дистанции между антипатией и желанием прикончить кого-нибудь половина рода человеческого продолжает здравствовать и наслаждаться жизнью.

перед дверью, ведущей в квартиру профессора, стояла большая, с тяжёлым неуклюжим телом птица, очень сердитая на вид. она взглянула на Ричарда, Ричард молча взглянул на неё. так они глядели друг на друга: Ричард - обалдело, словно увидел нечто невероятное, чего никогда в жизни не видел, а птица - с раздражением, словно заподозрила Ричарда в том, что ему не понравился её массивный и, видимо, тяжёлый клюв. однако, убедившись, что Ричард не собирается потешаться над ней, птица тут же сменила враждебную настороженность на раздражённое нетерпение, словно считала,что незнакомцу пора прийти в себя и сделать что-нибудь разумное, например, накормить её.

Якобы во имя их дедов и внуков, а на самом деле во имя дедов их внуков и внуков их дедов.

с огоньком в глазах, который он, вероятно, подцепил у какого-нибудь дальнего морского маяка

дорога, когда он наконец до нее дошел, была пустынна и казалась бродячей собакой, которая льнет к нему и хочет, чтоб он ее приласкал.

и пожалуйста, не думай, что тебе труднее всё это выслушать, чем мне произнести.

Все здесь было осквернено, и только шум шагов уносил океан.

Иметь дело с мужчинами - значит, напрягаться, - тяжелая, неприятная работа

склонна была считать, что прошлое часто романтизируют, что, когда оно было настоящим, оно обладало той же странной пустотой, которую мы ощущаем сегодня.

- Кто он был, канадский француз?
- Монти всегда уверял, что его предки швейцарцы. Он вел себя, как швейцарец. А разве у швейцарцев не квадратные головы?
- Держите меня. Я считал, что это у маньчжуров. У них черепа как цементные блоки, вот почему Чингисхан мог их укладывать так аккуратно.

Взгляд его вдруг поразил Александру своей остротой, и она подумала, что он, наверное, носит контактные линзы.

Этот крупный мужчина весь состоял из недостатков, и он, как бездна, вбирал прямо из груди ее сердце.

мы никогда не предвкушаем снов, как и надуманных приключений, что следуют за смертью.

Оболочка ее полных слез глаз казалась горячей и сухой, как кожа кактуса. Зрачки были двумя черными шипами, растущими вовнутрь.

Коричневая галька смотрела на нее, преломляясь в воде, и казалась бессмысленно живой, как буквы незнакомого алфавита.

после зеленой летней толпы в увядании возрождалась индивидуальность

она была глуповата, с её несколько деланными почтительными манерами, со способностью не замечать никаких нюансов и намёков, ведь у неё было слишком уж округлое тело.

мы пробуждаемся в разное время, а прекраснейшие цветы распускаются на холоде.

Всегда есть куда еще упасть. Жизнь продолжается.

– Никого не зови счастливым, – сказал Тень, – пока он не умер.
– Геродот, – откликнулся Ло'кий. – Надо же. Ты учишься.
– Кто такой, мать его, Геродот? – спросил Снеговик, подгонявший стенки кормушки, и передал ее Тени.
– Мертвый грек, – ответил Тень.

- я в библиотеке видел мою соседку, - сказал Тень. – Миз Ольсен. Я не понимаю...
- что забралось ей в зад и там сдохло?
- если хочешь, можно сказать и так.

Чэпмен шел впереди, шлепая красными босыми ногами по насту.
– Разве тебе не холодно? – спросил его Тень.
– Моя жена была из племени чоктоу, – сказал Чэпмен.
– И она открыла тебе тайну, как уберечься от холода?
– Не-а. Она думала, я сумасшедший. Все твердила: «Джонни, надень сапоги».

Трое могут хранить секрет, если двое из них мертвы.
Бен Франклин. «Альманах бедного Ричарда»

«Он сказал – и у мертвых есть души. Но я спросил – как такое возможно, Ведь мертвые – души и есть? Тогда он вернул меня к жизни… И не наводит ли это на страшные подозренья? Может, мертвые что-то скрывают от нас? Да, – скрывают мертвые что-то от нас»
Роберт Фрост

– И в этом, – трогаясь с места, объявил Среда, – извечная глупость всех мужчин. Гнаться за нежной плотью, не понимая, что она всего лишь красивая обертка для костей. Корм для червяков. Ночью ты трешься о корм для червяков. Не в обиду будь сказано.

Сделав глубокий вдох, она на несколько секунд задержала дыхание. А потом неожиданно ему улыбнулась. В этой улыбке не было ни тени неискренности. Просто, догадался вдруг он, ей объяснили, что, давая сдачу, нужно улыбаться. Она пожелала ему приятного вечера. Потом повернулась к женщине с полной продуктовой тележкой, стоявшей в очереди за ним, и начала выгружать из нее покупки, чтобы их просканировать.

ещё большой кусок

Колышущиеся очертания дерева, твердые, как камень, и прихотливые, как ветер, казались далекими, словно шепотом произнесенное слово.

- Какой вес имеет слово, данное мне, когда ты любишь другую?

как кошка: сначала прыгнет, а потом подумает

Но ведь мы выбираем себе жертвы, с которыми можем справиться, которые нам по плечу.

Ты злишься, - сказала она, тщательно опробуя каждое слово, будто подгнившие перекладины лестницы

Человек связан по рукам и ногам, когда у него нет выбора. Жизнь связывает нас по рукам и ногам. Человек не может жить дальше и не может умереть. Я не могу жениться на Салли, я не могу жить без нее. Ты не знаешь, что значит быть связанным по рукам и ногам, потому что невозможное тебя не интересует. Ты просто этого не видишь.

Любой женщине ничего не стоит довести себя до отчаяния, только бы этим чего-то добиться.

- Зачем ты это сделала? - спросил он, улыбаясь, готовый услышать в ответ, что это была шутка. Из всех их детей он отличался наиболее развитой логикой, и без теории «шуток» взрослые не укладывались бы в его представление о мире.

Он, наконец, прижал ее к себе, и в слиянии их тел было тепло, но Руфь не могла полностью отдаться ему, потому что в объятиях Джерри чувствовала что-то недоброе, как в силе земного притяжения: ему доставляло удовольствие то, что она пошатнулась, что разум отказывает ей.

Руфь чувствовала, что судьба ткет свое полотно и события складываются в рисунок, родившийся в темных закоулках ее мозга. Мир таков, какой он в общем-то есть; чего мы ждем, то и случается; а ждем мы того, чего жаждем.

Она - пленница: пропасть между ее рассудком и миром, через которую был перекинут мостик из тысячи догадок, сомкнулась, и она оказалась плененной, как белый единорог на гобелене.

в нашей жизни надо крепко держаться всего, что явно хорошо или явно дурно: слишком много ведь такого, что не поймешь.

До чего же у них серьезный вид, подумал Джерри, отрывая взгляд от газеты и глядя сквозь оконное стекло на детей, которые встали под вязом в ожидании школьного автобуса. Не задумываясь над тем, что приютившее их дерево все уменьшается в размерах, они подбрасывали ногами опавшие листья.

Он поднял на нее глаза, представил себе, что лежит на смертном одре, и спросил себя: «Именно это лицо хочу я видеть?»

Бобби, как зачарованный, уставился на блестящие черные волосы, пергаментную щеку и амулет из бусинок на зеркальце заднего обзора, и Джерри почувствовал облегчение от того, что ему удалось на какое-то время умиротворить этого сложного ребенка - его новую совесть.

Я любил тебя, потому что ты верила в то, во что верил я. И я следовал за тобой туда, где, кроме нас, никого не было. Любая женщина, с которой ты будешь спать, отведет тебя туда же.

Я показал ему обложку с изображением сплошной поверхности дюн в пустыне Сахара.
- Что вы тут видите?
- Вижу реку, - ответил П. - Небольшую гостиницу с выходящей на воду террасой. На террасе обедают люди. Там и сям - разноцветные зонтики от солнца.
Он смотрел (если это можно так назвать) сквозь обложку в пустоту, измышляя несуществующие подробности, словно само их отсутствие на фотографии вынуждало его воображать реку, террасу и зонтики.
Вид у меня наверняка был ошеломленный, в то время как П., похоже, полагал, что хорошо справился с задачей. На лице его обозначилась легкая улыбка. Решив, что осмотр закончен, профессор стал оглядываться в поисках шляпы. Он протянул руку, схватил свою жену за голову и... попытался приподнять ее, чтобы надеть на себя. Этот человек у меня на глазах принял жену за шляпу! Сама жена при этом осталась вполне спокойна, словно давно привыкла к такого рода вещам.
С точки зрения обычной неврологии (или нейропсихологии) все это представлялось совершенно необъяснимым. Во многих отношениях П. был совершенно нормален, но в некоторых обнаруживалась катастрофа - абсолютная и загадочная. Каким образом мог он принимать жену за шляпу и при этом нормально функционировать в качестве преподавателя музыки?

Оливер Сакс «человек, который принял жену за шляпу»

Дисфункции кратко

раз это воронье пугало осталось старой девой, значит, мужчины не такие уж простаки, какими их считают некоторые женщины.

ирландец был человеком практичным. и весьма толстокожим. я думаю, что в пустыне Калахари найдутся камни почувствительнее, чем мистер Мак-Маон. однажды он попросил у меня одну из моих книжонок доктора Флага. я дал ему один экземпляр и стал ждать: мне было любопытно узнать, какими принципами он обоснует свою оценку.
- спасибо, Томи, - сказал он три дня спустя, возвращая мне книгу, - я уже починил ножку кровати. она была немного короче других, а библия оказалась слишком толстой.
в другой раз ему пришлось поехать в ирландию за какими-то документами. он оставил бланк телеграммы, которую отправил жене, на столике в салоне. послание гласило: "приезжаю пароме будущей неделе ТЧК вымойся ТЧК".

для активного участия в производимом зле ему надо было сделать лишь маленькую уступку - просто протянуть руку. сейчас, прожив жизнь, я ни на минуту не сомневаюсь: этот жест стал сутью всего ХХ века.

моё сердце сжалось и стало не больше вишенки

конечно, это не оправдывает тот факт, что мы оставили убийцу гулять на свободе... но, с другой стороны, убийца убийц в наши убийственные времена...

истории любви, какими бы прекрасными они ни были, всегда создают сложности и множество проблем. и напротив, когда история любви идеальна, у неё есть одна проблема, только одна - это ложь.