Фотографии Rangiku-sama : Фанарт в три цвета

Фотографии Rangiku-sama : Фанарт в три цвета

Фотографии Rangiku-sama : Фанарт в три цвета

Фанарт

Действующие лица: Какузу, Хидан, Акацки, НП.
Жанр: drama, angst
Герои Масаши Кишимото, ни на что не претендую.
От автора: Это даже не рассказ, а скорее зарисовка – один день из жизни команды бессмертных. Очередной мой рискованный эксперимент – взяться за драматизм после ставшего привычным для меня юмора, и придать человечности любимой акацушной паре. Надеюсь, не разочарую вас и на этот раз.
Так же прошу прощения за лексику Хидана, местами она бывает грубоватой, но все же не выходящей за рамки вменяемости.


Нам снятся сны о темных странных улицах,
О закоулках позабытых городов,
Нам снятся тени, и презрение на лицах
Нам снится тьмы непробиваемый покров
Мы тонем в памяти, вопим, как одержимые
Что позабыть неплохо бы все то,
Что причиняет боль… Однако живы мы
Лишь до тех пор, пока боль с нами заодно
И дабы чувствовать свое существование,
Столь жалкое, что стыдно говорить,
Мы продолжаем видеть в снах стенания
Всех тех, кому мы не давали жить.
Мы обрывали крылья ангелов,
Мы разрывали в клочья их тела,
Мы не жалели ни детей, ни раненых
Мы не жалели женщин, и сжигали их дотла.
У нас еще хватало наглости отмаливать
Грехи в обители богов,
У нас хватало совести не сравнивать
Себя с чудовищем из адских закромов
Теперь мы преданные собственною памятью,
И разумом мы прокляты навек,
Нам сны опять даруют ночку славную,
Что нам напомнит, сколь же хрупок человек.

В пещере воцарилось молчание. Дейдара перестал вещать о величие искусства и конкретно «грандиозных БУМов», Кисаме и Итачи прервали тренировку, наблюдая за тем, как высокий мужчина спокойно втащил за собою труп и швырнул его на землю, словно мешок с мусором.
- Какузу? Опять?!! – Пейн покачал головой, - Этого за что?!! Новичок. Молчаливый, спокойный! И двух дней в организации ни пробыл… С подобной расточительностью на тебя и человечества не хватит – всех перебьешь максимум года за три-четыре…
- Люди – не деньги, я ими не дорожу. Единственный плюс человека – его сердце, храброе, сильное сердце, пригодное для трансплантации, - пробормотал Какузу и пнул то, что осталось от его четвертого по счету напарника, - А это ничтожество… Он посмел у меня денег взаймы попросить.
- Чтоб тебя, Какузу! Нужно быть более сдержанным, - Лидер, наклонившись, снял с левого указательного пальца покойника кольцо с иероглифом «сан», что означал «три».
- Если бы я был сдержанным в денежных вопросах, организация давно бы обанкротилась. Я, наконец, смогу работать один? - мужчина внимательно посмотрел на Пейна.
- Какузу, я уже объяснял, что никто из вас не будет работать в одиночку. За исключением Зецу, но, строго говоря, и он не одинок. Он сам себе компания. Ради вашей же безопасности, - послышался возмущенный ропот. Дейдара приготовился начать новую лекцию относительно не только искусства, но и своего таланта убивать врагов раньше, чем они сообразят, что произошло, - Молчать! Я уважаю ваши способности, я признаю вас как достойных противников для шиноби любой из стран, но вы часто забываетесь. Ослепленные своими техниками и сознанием того, что вам удалось достичь совершенства не только в дзюцу своих деревень, но и познать множество других, вы нередко начинаете сражение, заведомо не уважая противника, и считая его более слабым. Подобная опрометчивость нередко приводит к смерти. Путешествия с напарником снижает риск гибели. Черт возьми, как дети! Приходится объяснять по сотне раз элементарные вещи…
- В таком случае вам следует завербовать больше людей. Я не намерен терпеть идиотов рядом с собою слишком долго. Кроме того, я собираюсь отправиться прямо сейчас на поиски своей цели – и вам придется смириться с тем, что я сделаю это в одиночестве. Или вы столь неподражаемы, лидер-сама, что успеете найти мне напарника за несколько минут? – нукенин из деревни Скрытого Водопада откровенно насмехался над Пейном, однако на лице лидера появилась лишь улыбка, не предвещающая ничего хорошего.
- Напарник сам тебя нашел, не волнуйся. Идеальный напарник.
- Он что, бессмертный? – Какузу прищурил глаза и рассмеялся. Пейн, не переставая улыбаться, махнул рукой, призывая кого-то к себе.
Из глубины пещеры, неспешно и что-то насвистывая, появился высокий мужчина. Какузу с легким недоумением поглядел на «идеального напарника». С виду лет на пять-шесть старше Итачи, то есть – для Какузу просто ребенок. Спокойное, безразличное лицо, серебристые волосы и очевидное безумие в глазах. Впрочем, определенная доля безумия была свойственна каждому, кто пришел в Акацки. На белой груди новичка был медальон, подобных которому Какузу прежде не видел – треугольник, вписанный в круг. За спиной – оружие. Коса с тремя лезвиями разной длины.
- Это Хидан. Твой новый напарник, - Пейн отдал Хидану кольцо его безвременно ушедшего предшественника.
- Он мне не нравится, - сообщил Какузу.
- Тебе же хуже, - передернул плечами лидер, - Тебе с ним работать. Зецу, приберись.
- С удовольствием, - Зецу вырос прямо из стены пещеры. В темноте было видно только его белую часть. Опустившись над трупом, Зецу начал пожирать его. Медленно и методично, с ног до головы, не обращая внимания на обувь и одежду. Хидан, пригладив волосы, с по-прежнему безразличным выражением лица наблюдал за пиршеством. «Большинство новичков отворачивались», - автоматически отметил про себя Какузу, после чего обратился к напарнику:
- Послушай меня, Хидан или как там тебя. Предупреждаю, у меня тяжелый характер. Думаю, наблюдая за медленным исчезновением твоего предшественника в пасти у Зецу, ты понял, что шутить со мною не стоит. Учти, твоя жизнь в твоих же руках – не будешь глупить, я уж как-нибудь постараюсь вытерпеть твое присутствие рядом.
Новичок не ответил, продолжая наблюдать за обедом двуликого. «Интересно, он услышал хоть слово из того, что я сказал, или пришлось понапрасну потратить время и децибелы?» - задумался водопадник и, устало вздохнув, стянул со своего лица маску. Что и говорить, этот день выдался слишком длинным и утомительным для него. Прежний напарник не просил у него никаких денег, он вообще старался не заговаривать с Какузу без особой необходимости. Просто водопаднику стало скучно… Скучно, и не более того. А этот слабый молчаливый идиот подвернулся под руку. Очередное убийство безо всякой причины, просто ради собственного сомнительного удовольствия.
Хотелось тишины, хотелось отдохнуть, но… Время – деньги. Он по-прежнему не знал местонахождение своей цели. На данный момент осведомленность организации о хвостатых демонах оставляла желать лучшего. Каждая деревня, являющаяся счастливой обладательницей этого оружия, силой вырванного из объятий потустороннего мира, ревностно хранила в тайне имя джинчуурики. Чтобы узнать этот секрет, необходимо было особое обаяние и способность убеждать. Какузу умел убеждать. За свою долгую жизнь он познал многое, в том числе и простую истину – редкий человек перед лицом смерти остается храбрым. В перспективе потерять собственную жизнь признанные смельчаки рассказывали ему обо всем, и вызывали презрение достаточное для того, чтобы нарушить обещание сохранить болтунам жизнь, и прикончить их сразу после разговора. Но были и те, кто твердо отвечал «Никогда», кто улыбался, когда смерть своими костлявыми лапами обнимала его за плечи, кто вызывал уважение… и временами смех. Столь похвальная верность своим идеалам оставалась загадкой для нукенина из Скрытой Деревни Водопада, ведь у него продавалось все: верность, идеалы и даже сама жизнь. Потому что деньги единственное, ради чего стоит вставать по утрам и продолжать жить.
Но умение убеждать не дает результатов, когда на пути все время не те деревни.
- Хидан, ты готов идти?
- Да.
- Тогда за мной. На очереди страна воды.
- Какая чертова даль, - проворчал Хидан и протяжно зевнул, после чего побрел к выходу из пещеры.
Небо заалело, солнце неумолимо ползло к горизонту, кое-где на небе появлялись звезды, складываясь в узоры созвездий, подобно самой древней и единственной в своем роде мозаике. Тьма, ночь… оно и к лучшему. Самое подходящее время для созданий с истлевшей и погибшей душой.
Остальные представители Акацки, оставшиеся в пещере, проводили взглядом Какузу и его нового напарника.
- Ммм…, - Дейдара, решив, что на сегодня речей с него достаточно, спрыгнул с каменного возвышения на земляной пол пещеры и, притаившись в уголке, принялся наполнять свою походную сумку глиной. Через пару дней им с Сасори предстояло выступить за джинчуурики Гаарой, в деревню Песка. Очередная «чертова даль», как изволил выразиться новичок. Однако минут через пять веселый голос подрывника зазвучал вновь, - Как вы думаете, сколько этот продержится? Лично мне кажется, что Какузу-сан вернется с его трупом часа через два.
- Даю десять минут, - усмехнулся Кисаме, - Не больше. Тот, кто в первый же миг знакомства позволяет себе такую роскошь, как пропустить мимо ушей все предупреждения Какузу – умрет раньше, чем успеет понять последствия вступления в Акацки.
- Не отвлекайся, - Итачи едва не обрушил на голову Хошигаки свою катану.
- А вы как считаете, Сасори-данна… ммм…?
Рыжий кукольник предпочел отмолчаться. Он занимался модификацией одной из своих боевых марионеток – Хируко, и его решительно не интересовали ни судьба Хидана, ни любопытство Дейдары.
- Ммм, разве вам не интересно? Вы бываете таким скучным, Сасори-данна. Кстати, кто-нибудь знает, зачем Зецу систематически обедает перед нами? Разве он не понимает, насколько это далеко от искусства… Ммм?
- Воспитательная акция, - Кисаме увернулся от очередной атаки Итачи. На Хошигаки трапезы Зецу давно уже не производили устрашающего впечатления, хоть в глубине души туманник и соглашался с тем, что обедать «двуликому» стоит где-нибудь подальше от любопытных глаз, - Что б мы не забывали, в чьем желудке окончим жизнь в случае неудачи.
- Забавно, - пробормотал Дей почему-то уже без своего коронного «Ммм».
Тем временем, спустя минут пятнадцать пребывания рядом с Хиданом, Какузу понял, что старый напарник был не так уж плох. Хидан не переставал сокрушаться относительно того, что «у него отвалятся ноги, его бесит щебетание птиц, ему не нравится запах хвои, его достали цветы под ногами» и так далее, при этом он не забывал материться почти через каждое слово, и возносил молитвы своему темному богу Джашину.
- Ты достал уже, - Какузу заметил, что его трясет при каждой фразе, в которой участвовало имя «Джашин». – Если не заткнешься, я тебе глотку перережу.
- Действуй!
- Наглый сукин сын! Ты думаешь, я шучу?! – Какузу схватил его за отвороты плаща и встряхнул, - Уважай мое личное пространство. Заткни свою чертову пасть и молись про себя, придурок! Ты прекрасно видел, как я обращаюсь с теми, кто причиняет мне неудобства.
- Отпусти, а. Во имя Джашина, - почти издевательским тоном произнес Хидан. Новичок словно нарывался на то, чтобы его прикончили. «Я сегодня добрый… Хочет сдохнуть, так и быть – сделаю ему одолжение», - решил шиноби Водопада и, без лишних слов, выхватил кунай и воткнул его в шею напарника. Тот даже не попытался увернуться, а принял удар с какой-то непонятной радостью во взгляде.
Покачнувшись, Хидан упал на землю. Глаза его были по-прежнему открыты, грудь едва заметно приподнималась.
- Уж не знаю, чем ты думал, новичок, когда вызывал меня на злобу, но запомни, наконец, хоть на те считанные минуты, что тебе осталось жить, и передай это любому дьяволу на том свете – у старины Какузу нет чувства юмора и нет времени на то, чтобы выслушивать чужой бред. Я не собираюсь ломать голову над твоим поступком. Может это изощренный способ самоубийства, или попытка показать, что у тебя нет страха передо мною. Все что я знаю – поступок глупый. Мне этого знания достаточно. Прощай, мальчик.
Какузу отвернулся и побрел к лесу. Произошедшее внезапно заставило его рассмеяться… Точнее, не сама ситуация, а мысль о выражении лица Лидера, когда он узнает о случившемся.
- О Джашин, как же мне хорошо…
Какузу вздрогнул и обернулся. Новичок по-прежнему лежал на земле, истекая кровью, но на лице его царило блаженство, подобное тому, что одолевает мужчину после незабываемой ночи в объятиях любимой женщины. - Ты удивлен? А я думал, что ты все понял… Должно быть, я не уловил иронии в твоем голосе, когда ты упомянул о моем бессмертии. Да и какой я тебе мальчик?! Во имя Джашина, объясни мне, ты слепой или тупой?
Блондин сел, выдернул из шеи кунай, поморщился от боли и зажал рукой кровоточащую рану. Удовлетворение на его лице сменилось насмешливым выражением, которое стало совсем уж глумливым после того, как у Какузу медленно, но верно начала отвисать челюсть. На своем веку водопадник повидал немало, но еще ни разу не встречал шиноби, который способен ухмыляться после того, как ему перерезали артерию. За исключением самого себя…
- Видишь ли, проблема в том, что я действительно бессмертен.
«Чертов лидер! Так вот о чем он говорил, когда назвал его «идеальным напарником»! - Какузу задрал голову и посмотрел в небо. Над ним пролетело несколько птиц. – Похоже, мне в самом деле некуда деваться».
- Хорошо, - водопадник вздохнул, подошел к Хидану и помог ему подняться на ноги, - Начнем все сначала. Я Какузу, из Скрытого селения водопада. Это все, что тебе необходимо знать.
- Хидан, из… впрочем, незачем вспоминать о том, чего давно нет, - блондин протянул ему руку, - Послушай, тебе обязательно было перерезать мне глотку, чтобы понять, что я чего-то стою? Это ведь больно.
- Ты слишком много болтаешь – это раз, а два… Ты, видно, в самом деле не такой пустозвон, каким показался мне сначала. А теперь идем. Время - …
- …Деньги. Ты скучный тип.
Ничего не ответив и натянув маску повыше, так, что стали видны одни лишь глаза, Какузу побрел дальше, по тонкой, едва заметной тропинке. Как ему ни было противно это признать, но человек, обретший бессмертие, мог считаться полноценной и весьма способной личностью. Возможно, здесь крылась какая-то тайна, слабость, он не был уверен, что существует абсолютное бессмертие. «Интересно, как ему это удалось? Может, все дело в его деревне, какое-нибудь запретное дзюцу. Что же это за деревня, я никогда не слышал о знаке, подобном тому, что на его протекторе. Спросить или не стоит? - водопадник задумался. В Акацки не было принято расспрашивать о прошлом. Откровенные разговоры свидетельствую о некоторой дружбе и близости, а они были лишь «клубом по интересам», где каждый таился в своем панцире, позволяя другим узнать лишь самые общие факты, например: количество своих жертв. – А-а, к черту! Можно подумать, меня это все интересует. Мы всего лишь делаем совместную работу, не более того…».
- Тебе не кажется, что за нами наблюдают? – из размышлений его выдернул голос Хидана.
Теперь, прислушавшись, Какузу в самом деле уловил едва различимые шорохи. Водопадник ругнулся – еще одна бесполезная трата времени. Изначально он рассчитывал, что ближайшая пара дней пройдет спокойно, без лишних боев, но судьба – режиссер с несколько невнятным чувством юмора. Она любит подкидывать проблемы именно в те моменты, когда их не ожидаешь.
- Берегись, Хидан!
- Ой, - произнес блондин и приподнял брови, скосив взгляд на молодого шиноби, воткнувшего ему в ключицу кунай, - Второй раз за день. Ты хоть знаешь насколько это неприятно, идиот?
Старик-шиноби, в форме токудзе, явившийся вслед за молодым торопыгой, на секунду замер в недоумении, после чего крикнул:
- Генбоу, назад! Шузаку Генбоу, отступить! Это приказ!
Юноша, вышедший из оцепенения, отскочил от Хидана и присоединился к старику. «Шузаку? - чуть слышно пробормотал Какузу, - Ах да… Шузаку…».
Водопадник, прищурив глаза, смотрел на протекторы отряда из трех человек – такой знакомый символ, одновременно родной для него и ненавистный, уже много лет перечеркнутый на его собственном протекторе.
- Да они, никак, твои земляки, Какузу. Неужто ты не рад, встрече? – Хидан заулыбался, предвкушая битву. Его взгляд наполнился фанатичным огнем.
- Вы двое из Акацки, - сказал старик, извлекая из сумки несколько кунаев.
- Правда? – рассмеялся Хидан, - Старик, ты только что открыл мне глаза! А я все думал, почему на мне этот идиотский плащ.
- Какузу-сан? – прошептал молодой шиноби, которого звали Генбоу. Он смотрел на нукенина с благоговением, - Неужели… Неужели это и есть Какузу-сан?
- О, да ты популярен, - Хидан сбросил с плеча косу и принялся изучать свое отражение. – Я даже немного завидую.
- Шузаку, он всего лишь предатель, не более того. Не стоит говорить о нем с восхищением, - старик скривился, - Вы не пройдете дальше, нукенины.
- Не думаю, что у тебя получится задержать нас, старик, - Какузу чуть наклонил голову и как бы сбоку оглядел двоих шиноби, после чего раздраженно вздохнул и произнес, ни к кому не обращаясь, - Ненавижу терять время на такие пустяки. Думаю, мы отступ…
- Мне надоело слушать эти пустые речи и обещания остановить нас. Джашин-сама, примите эту жертву, - неожиданно крикнул Хидан и, взмахнув косой, кинулся на Шузаку. – Ты мой, мальчишка! Ты должен познать, каково это – причинять боль человеку!
Шузаку ринулся в сторону, избегая ударов.
- Что б тебя, кровожадный ты наш! Учти, отвлечешься – и ты покойник! – крикнул Какузу, и, перехватив руку напавшего на него старика, легко сломал ее, - Наивно это, использовать против меня приемы, созданные мной же…
«Первая миссия, - судорожно думал Генбоу, продолжая уворачиваться от атак озверевшего Хидана. Фанатик громогласно восхвалял Джашина и выглядел абсолютно безумным, - Лишь первая миссия, спокойная, поисковая… мы не должны были встретить здесь Акацки, мы не должны были встретить ЕГО и вступать в бой с ним… Есть ли смысл сражаться с шиноби, который лично создавал почти всю боевую систему нашей деревни, который видит насквозь каждое наше движение».
Шузаку никогда прежде не видел Какузу, ибо родился через много десятилетий после того, как тот покинул деревню Водопадов. Какузу помнили лишь старики, столь древние, что им оставалось только со смирением отсчитывать дни до конца своей жизни. Многие из них презирали решение Какузу покинуть деревню, другие делали вид, словно такого джоунина никогда и не было, а третьи, вроде прадеда Шузаку, временами говорили с заметной усталостью в голосе о том, что такой поступок им понятен.
«Деревня мешала ему», - сказал однажды Шузаку Шигуре, глядя на своего пятилетнего правнука, читавшего книгу о гендзюцу.
«О ком вы, дедушка?»
«О Какузу, конечно. Эти идиоты могут сколько угодно обвинять его в предательстве, но факт остается фактом – деревня была камнем на его шее».
«Но дедушка, как деревня может мешать? – вскрикнул мальчик, отбросив книгу, - Мы рождаемся ради деревни, учимся ее защищать и умираем ради нее и ради людей, что живут бок о бок с нами!»
Старик рассмеялся, глядя на мальчика, в этот момент выглядевшего слишком взрослым. В свои пять лет Генбоу уже учился в Академии Ниндзя и делал удивительные успехи во всем, за исключением гендзюцу. Эта область мастерства шиноби, как выяснилось, была слишком далека от мальчика. Но он стремился познать ее, как же он стремился…
Старик закрыл глаза.
«Ты пока еще не понимаешь… хотя… Твое гендзюцу – его уровень ниже среднего, оно не дается тебя, но ты все же барахтаешься, как насекомое, упавшее на спинку. Ты не оставляешь попыток встать на ноги, овладеть мастерством создавать иллюзии. Ты готов день и ночь проводить за книгами, забыв о еде, сне, друзьях…»
«Так и есть».
«Он хотел того же. Он хотел знать больше техник, удивительных, запретных, скрытых в чужих деревнях. Он хотел знать то, чему не мог научиться на родине, поэтому он ушел. Все просто, верно. Он сделал то, на что у меня никогда бы не хватило смелости, хоть мне и хотелось пойти за ним, моим сенсеем… Но были еще деньги».
«Деньги?»
«О да… Какузу любил только деньги. Ни друзей, ни учеников, ни женщин, ни семью, он не боготворил так, как деньги. Деревня не могла заплатить ему такую сумму, которую желал получить Какузу. Я думаю, никто не сможет заплатить ему столько».
«И что, он совсем никого не любил? Ведь он же не с самого детства думал о побеге? Он же когда-то защищал деревню, а чтобы защищать что-то просто необходимо это любить».
«Он защищал, пока ему платили».
«И что… никогда-никогда ничего не делал бесплатно?»
«Нет, однажды сделал», - старик улыбнулся и закурил трубку.
- Эй-эй, мальчишка, ты отвлекся!!! Это будет тебе дорого стоить!
Шузаку закричал. Самое длинное лезвие косы скользнуло по его щеке, оставляя глубокий порез. Кровь хлынула из раны, заливая воротник куртки юного джоунина.
- Генбоу, уходи! – старик продолжал сражаться, невзирая на сломанную руку, - Беги, отсюда! Ты еще слишком…
- Молод, чтобы умирать? - закричал Хидан и с наслаждением слизал кровь с лезвия косы, - Умереть никогда не поздно, старик!!! Тем более что ему больше некуда бежать!
- Прости, старик, мне стало скучно, - коротко сказал Какузу. – Райтон, Гиан!… Одного хватило. Слишком стар, чтобы выдержать…
Водопадник бесстрастно посмотрел на труп старика, после чего обратил свой взор к Хидану. Блондин стоял в центре нарисованного на земле символа, в точности повторявшего изображение на медальоне. Коса лежала в стороне, на смену ей пришло некое подобие копья – длинный, металлический кол. Хидан изменился – его тело потемнело, лицо напоминало черно-белую маску-череп.
Шузаку, вцепившись в рану на щеке, наступал на противника.
- Иди же, иди же ко мне, приближайся! Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь умирать, я хочу посмотреть на смерть, вытаскивающую из тебя твою никчемную душонку, шиноби.
Взмахнув колом, Хидан с размаху всадил его себе в живот.
- Ты что творишь, идио…! – вскрикнул Какузу, но замолчал на полуслове.
Джоунин из деревни Водопадов, юноша лет двадцати приговоренный судьбой к встрече со смертью на первой же миссии, вцепился руками в собственный живот и захрипел. Его жилетка потемнела от крови, ноги подкосились, и парень, покачнувшись, упал на землю.
- Больно, - прошептал он, - как же мне больно.
- Как же мне хорошо, - шепнул в свою очередь Хидан и, зажав в руке медальон, начал молиться.
- Хидан, нам пора, - Какузу подошел к напарнику, пройдя мимо юноши и даже не удостоив его взглядом.
- Полчаса, - блондин прервал молитву, - Мне нельзя останавливать ритуал.
- Да что б ты в преисподнюю провалился! – пнув ближайший к нему камень, Какузу присел на землю сбоку от Шузаку, стянул со своего лица маску, и, сорвав травинку, принялся жевать ее.
- Так вот какой вы теперь…
Какузу повернулся к Генбоу. Парень едва дышал, жизнь покидала его.
- Зачем разговариваешь? Просто заткнись и умри молча – меньше будет мучений.
- Вы раньше выглядели по-другому…
- Какая разница? Того времени давно нет, оно стерлось.
- И все-таки разрешите сказать вам кое-что…
- Ты просишь разрешения? Ну что же… давай. Мне даже стало интересно.
- Спасибо вам…
- За что?
- За то, что спасли его тогда… Моего прадеда. За то, что не думали о деньгах, о собственной жизни, а просто спасали своего ученика. Он хотел сказать это сам, но не успел. Вы ушли, когда он был в больнице, вы предали деревню, вы предали его… Но все равно он хотел отблагодарить вас… и я тоже хочу поблагодарить вас. Я…, - парень зажмурился и начал кашлять. По губам потекла кровь, капая на летнюю, живую ядовито-зеленую траву.
- Хидан…
- Что? – раздраженно спросил фанатик. – Скоро закончу, мне тоже в этом нет никакого удовольствия, но таковы догмы моей религии.
- Убей его сейчас, одним ударом, если это не противоречит твоей чертовой религии. И продолжай свой проклятый ритуал.
- Жалость… А, черт с тобой, - Хидан покачал головой и, резко выдернув кол из живота, одним ударом вонзил его себе в сердце.
Конвульсивно дернувшись, Шузаку замер. Его остекленевшие голубые глаза смотрели на почерневшее ночное небо, запечатлев навечно его тьму, глубину и вечность.

* * *

Тишина. Лес был непривычно безмолвен этой ночью. Животные и птицы таились глубоко в хитросплетениях кустов и деревьев, избегая выбираться на дорогу, которой шла странная пара – двое мужчин в длинных черных плащах с узором из красных облаков. Светловолосый мужчина задумчиво разглядывал свои ногти. За спиной его была коса, тщательно очищенная от крови и земли. Зияющая дыра в груди блондина постепенно затягивалась.
Спутник бессмертного просто смотрел перед собою, избегая начинать разговор. В его голове бродило огромное количество никчемных и совершенно ненужных ему мыслей, воспоминаний. Все то, что было забыто до поры до времени.
Маленькая деревня шиноби, зарождающаяся, недалекая от того, чтобы исчезнуть из-за многочисленных набегов соседей. Ему довелось родиться в этом бедном селении, в неизвестном клане. У него не было ничего, за исключением собственного ума, упорства и таланта. Когда ему было семь, погибли родители. Им заплатили, чтобы они сопровождали какого-то знатного господина, но кто-то другой заплатил больше другим шиноби, дабы они умертвили и господина, и его охрану. Вместе с осознанием смерти родителей в его детскую голову пришло и осознание того, что миром правят не феодальные лорды, не каге, не люди в принципе, а деньги. Всего лишь жалкие на первый взгляд бумажки, придуманные человеком, обыкновенные куски металла – монеты, отчеканенные человеком. Созданные руками человека маленькие могущественные боги. Как только он разобрался в этой нехитрой системе управления миром, он стал трудиться еще усерднее, нежели прежде, он стремился прибрать к своим рукам всех богов.
- До чего же ненужный бой. Мы могли просто уйти, - сказал Какузу. Воспоминания продолжали выскакивать из хранилища в его памяти, подобно чертикам из коробки. Взросление, первые достижения, первые экзамены, первые победы. Рост деревни, расширение владений страны Водопадов. Долгожданный ранг – джоунин. Долгожданные боги, звенящие в его карманах, шуршащие в руках… Боги, которые словно шептали, что их еще слишком мало.
Первые ученики. Он никогда не задумывался о других – за это не платили деньги. Он бесстрастно учил детей мастерству ниндзя, не обращая внимания на их восторженные взгляды, не слыша их мечты о том, чтобы попасть в команду к «самому Какузу-сану». Быть может, если бы его интересовало признание и всеобщая любовь, он бы заметил это поклонение собственной личности, но, опять же, любовь и обожание в карманах не звенели.
Первая женщина… Забытая женщина, навеки забытая. Женщинам нужны подарки и любовь, он же не был способен ни на то, ни на другое.
Очередная война. Вот что не было первым в его жизни. Однако в этот раз первыми оказались шрамы. Прежде никому не удавалось даже оцарапать его. Не удалось бы и на этот раз, если бы не малолетний глупец Шузаку Шигуре, жалкий генин, возомнивший себя великим воином и ринувшийся в самую гущу схватки. У Шигуре были ловкие руки, отличная скорость, но полное отсутствие мозгов. Он отличался импульсивностью и вспыльчивостью, но, тем не менее, Какузу считал его неплохим учеником. Во всяком случае, когда на тренировочной площадке появлялся Шигуре, о скуке можно было забыть.
Теперь же это создание, обычно клявшееся каждые пять минут «порвать всех в клочья», лежало без движения на земле, с катаной, прошившей насквозь его левый бок. И враги, насмехаясь, наступали тяжелой обувью на его хрупкое подростковое тело, ломая тонкие кости. Их хруст казался оглушительным, перекрывающим гул сражения.
В тот день Какузу впервые заслонил кого-то собою. Но ведь все в жизни бывает впервые, верно? Тогда же, обдумывая свой поступок, он впервые испугался, поняв, что начинает привязываться к людям и к этой деревне, что его боги стали разговаривать значительно тише, их звон больше не такой приятный. Привязанность к месту не оставляет возможности для самосовершенствования… Где он это слышал? Быть может, сам придумал, просто для того, чтобы был повод сбежать от таких непонятных чувств, как переживание за кого-то, желание помочь. Он ушел сразу же, как закончилась война. Он все-таки отдал свой долг деревне, защищая ее до тех пор, пока последний шиноби вражеской армии не умер подле его ног, словно бродячая собака.
- Уйти? – эхом отозвался Хидан. – Сбежать, значит? Проявить слабость? Я никогда не буду проявлять слабость в бою.
- Опять идиотские догмы твоей религии?
- Нет, мои собственные идиотские догмы. Я буду драться с каждым, кого встречу на своем пути, с каждым, кто будет против меня… Это позволит мне почувствовать себя… А, что я с тобой разговариваю. Не лезь мне в душу, и все.
- Почувствовать себя живым, ты это хотел сказать? – переспросил Какузу.
- Не твое дело, - Хидан ускорил шаг. – Это не твое, черт возьми, дело. Отцепись от меня, иначе я украду все твои деньги и сожгу их – месть более изощренная, нежели убийство, я прав?… Слава Джашину, лес наконец-то закончился… чертов лес, как же я ненавижу эти проклятые живые деревья, как же я ненавижу все живое! Я ненавижу все живое…
Перед ними, залитый лунным светом, тянулся луг. Он простирался до самого горизонта, до едва виднеющихся домишек какой-то деревни. Ветер, сильный, пронизывающий до самых костей ветер, окутал их – пару незваных гостей, не живых и не мертвых, застывших, словно статуи, среди цветов и высокой травы. Какузу глубоко вдохнул запах цветов и неумолимо приближающегося дождя.
- Остановимся здесь.
- Как скажешь.
- Я не хотел лезть в твое личное пространство, это не в моих правилах, просто…
- Да-да, я знаю. Просто так получилось, - Хидан устроился под деревом, плотнее закутался в плащ и закрыл глаза. Неимоверно хотелось спать. Ритуалы всегда утомляли его – они отнимали слишком много энергии, но нельзя было злить великого Джашина, иначе он покинет одного из своих детей. И тогда не останется больше ничего…
Он услышал, как Какузу устроился неподалеку. Монеты шумно звякнули в кармане водопадника.
- Битва до последнего…, - вдруг произнес Какузу. Его слова были едва слышны из-за ветра, - Такие принципы погубят тебя.
- Я бессмертный, помнишь?
- Абсолютного бессмертия не бывает.
- Бывает, уж поверь мне, - Хидан вздохнул. - Память – хреновая штука, да? Если бы я был богом, я бы залез в человеческий мозг и удалил оттуда все клетки, ответственные за сохранение информации. Тогда бы я не терзался больше, вспоминая о прошлом, о тех, кого я давно пережил… и о ней.
- Женщина… Так все дело в женщине… Она погибла, так? Скорее всего, это случилось, когда ты бегал за бессмертием, умирал и возвращался к жизни вновь. Хочешь чувствовать себя живым, чтобы тело и разум вспомнили те дни, чтобы появилась иллюзия возвращения к прошлому и к более нормальной жизни?
- Надеюсь, вы закончили, доктор? – Хидан криво усмехнулся, - Пункт первый – моя жизнь никогда не была нормальной, пункт второй – я не гонялся за бессмертием, оно само нашло меня в лице моего бога и моей веры, пункт третий – к чертям собачьим романтику. Я убил ту женщину собственными руками. Я всего лишь убил ее… ха-ха… просто взял и убил единственного дорогого мне человека. Это все, что я помню о ней. Ни лица, ни имени, ничего, кроме ее крови на моих руках. Но это больше не имеет значения, - Хидан зашелся в диком хохоте, после чего перевернулся на другой бок и затих.
Какузу выронил монеты, которые до этого подбрасывал в руке, и даже не попытался собрать их. Шиноби водопада смотрел на странного человека, с которым его столкнула судьба, которого он возненавидел с первой встречи, которого он продолжал ненавидеть во время вынужденного рукопожатия, но все же, которого он, неожиданно для самого себя начал понимать.
Сколько правды было в его безумных молитвах, сколько гордости – в словах «Я бессмертный»? Все дело было в том, что ни правды, ни гордости Какузу не нашел – он видел лишь одно горькое разочарование, о котором, наверное, не догадывался даже сам бессмертный. С какой злобой он проклинал все живое, но с какой болью и завистью смотрел на людей, способных, в отличие от него, умереть.
- Ты спишь? – спросил он Хидана. Тот не ответил, хоть и был далек от того, чтобы уснуть.
«Люди, - думал бессмертный, глядя на небо, - как же я вас ненавижу, за то, что вы такие тупые мерзкие сволочи, не понимающие своего счастья. Вам, черти вас задери, дана возможность жить и умереть, но вам мало. Вы вечно жалуетесь, что вас не любят, не ценят, не докармливают, что вы смертны… О, как вы все хотите стать бессмертными… Я был таким же: тупым, нелюбимым, недокормленным и, вашу мать, недооцененным. Потом я стал бессмертным… Что изменилось? Если вы всадите мне нож в сердце, я улыбнусь вам и продолжу жить, если вы отрежете мне голову, я пришью ее обратно и выживу. Я буду стоять на вершине вечности, и поплевывать на вас сверху, глумиться над вами и отпускать пошлые шуточки. Завидуйте мне, мои жалкие смертные друзья, но знайте, что при этом, если мне размозжить мой никчемный череп, я буду страшным уродом, но выживу. Если мне оторвать руки и ноги, вытащить внутренности и закатать меня по частям в трехлитровые банки, я тоже буду жить и чувствовать боль каждой из своих оторванных конечностей. И, даже если я буду в столь изуродованном состоянии, отдыхая в банках с формалином и счастливо моргая и шмыгая носом, молить Джашина о смерти, все, что ответит мне великий Джашин – его дар дается единожды и навсегда. И если мне будет суждено узреть конец времен в банке с формалином, так тому и быть… Ну как, все еще хотите жить вечно?… Впрочем, да простит меня великий Джашин за этот жалкий, никчемный поток богохульства, ибо я не более чем бывший человек. На самом деле я доволен, я всем доволен… я готов встретиться с вечностью… я пожертвовал слишком многим, чтобы увидеть конец света, и теперь мне некуда отступать. Помните же: я выживу, даже если вы меня обратите в пепел, я буду молиться во имя Джашина, даже если вы оторвете мой язык, я буду…», - сон окутал его, погружая во тьму. Безмолвную, но такую успокаивающую. Где-то далеко, в этой тьме, подобно звезде в ночном небе, вспыхнул и погас образ, едва различимый, желанный и ненавистный одновременно. Образ исчез, оставив после себя прежнюю пустоту – туда ему и дорога. Пусть убирается подальше, ангелу нечего делать в мыслях демона.
И все же - до чего же это был длинный день…

Действующие лица: Шикамару, Ино, Чоуджи, Какаши, Хидан, новый персонаж.
Жанр: drama, angst (может быть, местами).
Все права по-прежнему у великого и ужас… прекрасного Киши.


Убийцы пленных не берут…
Зачем обуза войну смерти,
Тому, чей путь иссушит грусть
О неизведанном букете
Из чувств, из мыслей и идей,
Что были отданы на волю
Безумной страсти от потерь,
От крови той, что льют как воду.
Убийцы пленных не берут…
Не знают жалости и страха.
Любви им не понять потуг,
Им нет жены милее мрака.
Убийцы пленных не берут,
Самих уж их давно пленили,
Они погибли и прогнили
УБИЦЫ ПЛЕННЫХ НЕ БЕРУТ!
Глава 1
Яма

Горе, пережитое в прошлом, отравляет настоящее до тех пор, пока не забудется, но, учитывая особенности механизмов памяти, забытье может и не наступить. Отравление есть болезнь, а любой организм, снедаемый болезнью, со временем находит защиту в безрассудстве…

Это было так странно – возвращаться в Коноху и знать, что Он не пройдет больше по тесным улочкам деревни со своей привычной сигаретой, едкий дым которой способен вызывать лишь слезы и кашель. Так хотелось проснуться однажды утром, выйти на улицу, и увидеть, как Он выходит из-за угла бок о бок со своей любимой, и оба при этом делают вид, словно «ничего такого нет». Молодежь Конохи всегда забавляло их поведение, ибо каждый, кто не страдал проблемами со зрением, прекрасно замечал, как Сарутоби Асума смотрит на Куренай. Такой взгляд, чистый и светлый, определяется безошибочно, ибо он всегда полон самого простого и вместе с тем сложного чувства – любви. Но…
«Этого не будет больше никогда», - Шикамару лежал на диване и смотрел в потолок. В нагрудном кармане у него была пачка сигарет. Юный Нара ненавидел дым, но руки его сами тянулись к сигарете. Вот и сейчас, при воспоминании о своем погибшем сенсее, он закурил и с грустью подумал о Куренай. Пожалуй, ей было больнее всех, но ради того ребенка, что она носила под сердцем, женщина заставляла себя жить дальше и улыбаться. Она старалась пробуждать в себе только радость. Куренай не хотела, чтобы дитя переняло ее грусть.
«Знаешь, Шикамару, я хочу, чтобы он вырос в спокойном мире, где не будет больше войн и горя. Я начну с себя. Сейчас я – его мир, а потому всеми силами буду гнать от себя боль и слезы», - однажды сказала женщина. В тот день они вместе стояли у могилы Асумы.
- Шикамару, ты будешь ужинать? – Йошино Нара выглянула из кухни и посмотрела на сына. В последнее время она стала значительно мягче по отношению к нему. Быть может, не хотела тревожить, пока не затянутся все душевные раны. Йошино сама была шиноби, кроме того, она была так же женой и матерью ниндзя. Она знала боль от потерь, успев похоронить нескольких своих друзей, и каждый день жила в страхе, опасаясь потери новой.
- Нет. Я лучше прогуляюсь, - вздохнув, парень поднялся и побрел к выходу.
- Но…
- Оставь его, Йошино, - Шикаку обнял жену за плечи, - Ему необходимо побыть одному.
Уже почти стемнело. Он встретил нескольких джоунинов, перекинувшись с ними парой дежурных фраз, прошел мимо дома клана Акимичи, с трудом поборов желание навестить Чоуджи. Единственное, чем он сейчас мог поделиться с другом – это отвратительное настроение, а делать такой «подарок» Шикамару не собирался.
«Что со мной творится… месяц прошел, пора бы свыкнуться, - подумал Шика, шагая попятам какой-то развеселой компании шиноби. – Или это что-то другое?»
Шикамару не понимал собственные чувства. Боль в его душе сменилась непонятным беспокойством. Это странное ощущение буквально выворачивало его наизнанку, не давая нормально спать, есть, продумывать свои действия на миссиях. Его все время тянуло в лес, хотелось проверить, насколько надежно погребен этот сумасшедший из Акацки, но случай все не представлялся. Тсунаде-сама завалила его работой, искренне считая, что миссии позволят Шике отвлечься от недавних трагических событий. «Глупо… Его охраной занимается Асано и его команда. Конечно, мозгов у них немного, но владение дзюцу достаточное, чтобы справиться с расчлененным Акацки», - попытался успокоить себя юный чуунин, но беспокойство продолжало иглой впиваться в его мозг.
Асано был так же из клана Нара, каким-то дальним родственником отца Шикамару. Недавно ему исполнилось восемнадцать, и он получил-таки звание джоунина. Асано был несколько безалаберным, как и представители его команды, но наиболее свободным из всех. Шикамару по первой пытался воспротивиться выбору такого охранника, справедливо полагая, что за погребенным могут явиться его соратники по организации, но пятая не смогла выделить больше людей. Многие отправились по следу Саске, другие – преследовали остальных нукенинов из Акацки.
Компания шиноби все еще шла перед ним. Они не переставали смеяться, доказывая, что несмотря на чью угодно смерть, колесо жизни окружающих людей продолжает крутиться в том же темпе. До Шики донеслась фраза:
- … к черту этот лес! Что он, зубами откопается…
- Асано?!! – Шикамару замер посреди дороги, как вкопанный. Компания остановилась, и один из них, самый высокий, обернулся, не переставая при этом обнимать за талию какую-то юную темноволосую куноичи.
- О… Шикамару-кун, - Асано приподнял брови, глядя на родственника. – Что ты тут делаешь?
- По-моему, это мой вопрос. Где ты должен быть?! – гнев поднимался в нем безудержной волной. – ГДЕ, я тебя спрашиваю, ты ДОЛЖЕН быть?!
- Шика, успокойся, - парень всплеснул руками, - Ты же сам сказал, что расчленил его и закопал! Как по-твоему он…
- Это Акацки!!! – растолкав в стороны приятелей Асано, Шикамару схватил джоунина за отвороты жилета и встряхнул, - Ты можешь хотя бы попытаться понять своими куриными мозгами, что значат эти слова?! Впрочем, я прошу невозможного, ведь ты даже представить себе не можешь, какого это – видеть, как разговаривает отрубленная голова, наблюдать за тем, как ее пришивают на место и мертвец продолжает битву так, словно его лишь слегка оцарапало! Ты понимаешь, каково это – сидеть перед своим умирающим учителем и не иметь возможности спасти его?!! ЭТОТ ПСИХ ЛЕЖИТ В ЯМЕ, ПОТОМУ ЧТО ОН УБИЛ НЕ ПРОСТО ЧЕЛОВЕКА, ОН УБИЛ АСУМУ, А ТЫ ПРОХЛАЖДАЕШЬСЯ ЗДЕСЬ И ВЕСЕЛО СМЕЕШЬСЯ, ОБНИМАЕШЬ ПОДРУЖКУ!!! ТЫ…
- Шикамару!
Он вздрогнул и повернулся. Яманако Ино схватила его за руку. По лицу девушки текли слезы. Цветы, которые она несла с собой из магазина, валялись на грязном асфальте, немного помятые.
- Шика, успокойся.
- Придурок ты. Исчезни, пока я еще контролирую себя, - оттолкнув Асано, Шикамару присел на корточки и собрал цветы. – Держи, Ино, и возвращайся домой.
- Шика, что ты собираешься…
- Иди домой, прошу тебя. Уже поздно и темно. Девушкам не стоит разгуливать в такой час в одиночестве.
- Шикамару! – она попыталась схватить его за рукав свитера, но парень вырвался и побежал к воротам, - Ты с ума сошел! Нельзя выходить за пределы деревни без приказа! ШИКА!!!
Какая ему сейчас разница, что можно, а что – нет. Это так странно… Шикамару показалось, что его личность начала расслаиваться на две совершенно самостоятельно существующие персоны. В этот момент личность номер один, вечно сонный лентяй, покинула его, уступив место какому-то безрассудному пареньку, вроде гибрида Наруто и Саске. Он разумом понимал, что месть не вернет Асуму, что он сам может погибнуть, добавив горя своей семье и друзьям, но… он бежал, все быстрее и быстрее, видел на горизонте ворота. Впервые у него не было в голове никакого плана действий, он не представлял, как поведет себя, если обнаружит в лесу компанию нукенинов и живого здорового фанатика. На одной злости и бесконтрольности долго не протянешь. «Я должен успокоиться, я должен остановиться и все продумать, я…», - он схватился за голову и с трудом удержался от крика. Проклятое беспокойство оживилось сильнее прежнего, практически разрывая парня на части. Оно насмехалось над ним, показывая жуткую картину: опустевшую яму; он видел ее так ясно и четко, словно она была перед ним, как свершившийся факт. Еще шаг, всего один шаг, и он покинет деревню, чтобы убедиться собственными глазами, что его страх беспричинен, что убийца Асумы все еще похоронен, что он будет покоиться вечность в лесах клана Нара.
- Я не отпущу тебя одного!
Он обернулся и едва не врезался в дерево. За ним попятам следовала дочь клана Яманако. В этот момент Ино была непохожа на саму себя – болтливую блондинку, которая только и знала, что грезить о любви Саске и ругаться с подругой детства Сакурой. Выражение ее лица было грустным и серьезным. Она впервые показалась Шикамару по-настоящему повзрослевшей.
- Я же просил тебя возвращаться домой, - парень остановился и присел на ветку. – Это опасно.
- Я не оставлю тебя. Если бы Чоуджи узнал об этом – тоже был бы здесь. Мы команда, ты помнишь? А еще мы друзья, Шикамару, а друзья не бросают друг друга в беде. Тебе опасно сейчас действовать одному – ты расстроен и не контролируешь себя. Если Акацки в самом деле там, то… Проклятье! – вскрикнула она и ударила кулаком по стволу дерева, оставив на нем небольшую вмятину, - Я не хочу верить, что они там! Как Тсунаде-сама могла доверить охрану ЭТОГО такому, как Асано! Нужен взвод АНБУ, как минимум!
- Разговоры тут не помогут, что сделано – то сделано… В деревне почти никого не осталось. Охрана территорий, погоня за Саске и Акацки… У нее всего лишь не было выбора, не более того. С тех пор, как Цунаде-сама заняла пост хокаге, она не совершила ни одной ошибки.
- А ты не совершишь ошибку, Шикамару? Что ты собираешься делать? – тихо спросила девушка.
- Закопать его второй раз, если понадобится, и на этот раз – поглубже.
- Гениальный план, - блондинка вздохнула, присев рядом с ним и обняв парня за плечи. «Это странно… Я так привыкла, что у него всегда есть идея. Мы буквально выживали на его гениальности, и, казалось, так будет всегда. Я наивно думала, что в любой ситуации Шикамару может скрестить руки, рассмотреть ситуацию со всех сторон и наклепать пару сотен выходов и манер поведения. Я даже не представляла, что однажды ему понадобится помощь и поддержка…».
- Я соберусь, - ответил он, погладив ее по руке, - Я же все-таки шиноби… Нам пора.
Грустно усмехнувшись, Шикамару поднялся на ноги и поглядел вперед – горизонт был чист, никаких подозрительных теней, лишних движений, никаких шорохов и голосов.
Сколько еще часов они провели в пути? Уже почти рассвело. Ино молчала, следуя за Шикамару. Девушка устала, но не собиралась даже заикаться о привале. «Я буду достаточно сильной сейчас. Вечно от меня нет толка, вечно я мешаю, и все за меня переживают… Я пройду с ним до конца и встречу любую опасность лицом к лицу. Я пройду…»
- Почти на месте, - предупредил ее Шика и остановился. – Теперь нужно быть осторожными.
- Шика, как ты думаешь, они…
- Думаю, да, - Шикамару закурил, - Его нет в этой яме. Теперь я в этом уверен.
- Шика, может быть это лишь повышенное волнение? Наруто и Какаши-сенсей прикончили того, что зашивал его раны. Разве мог он восстановиться без помощи напарника?
- Ино, после того, как на моих глазах заговорила голова, я прекрасно понял, кто такие Акацки, и ожидаю от них всего, вплоть до воскрешения мертвых и умения приращивать обратно отпавшие части тела. Двигайся за мной и пообещай, что в случае опасности повернешь назад и вернешься в Коноху. Даже не думай возмущаться. Это не будет бегством, ты отправишься за помощью. Пообещай мне, Ино.
- О…обещаю, - она склонила голову и вздохнула.
- Пора.
* * *
У Шикамару было странное чувство – словно ему медленно поджаривали мозг. Сколько дней Асано не появлялся на посту? Сложно себе представить. Яма была раскопана очень неуклюже, она значительно расширилась по краям и, что вполне ожидаемо, была пуста. «Словно звери поработали, а не люди…», - Шикамару смотрел на землю и обрывки взрывных свитков. Голова болела… впрочем, сказать так все равно, что не сказать ничего. Эта боль разрушала его, заставляла задуматься о смерти.
Ино, стоя чуть в стороне, молчала.
- ЧЕРТ!!! – неожиданно закричал Шикамару и ударил кулаком по земле. Девушка вздрогнула. – Возвращайся в деревню.
- Но…
- Ино, возвращайся! Я найду его! Я похоронил его однажды и повторю это снов…
- Ты знаешь, что Цунаде-сама устроит тебе, а? – около юного Нара приземлился Какаши. Он серьезно посмотрел на парня, - Шикамару, у тебя всегда хватало ума не действовать импульсивно.
- Уж точно. Успокойся, Ино, - Чоуджи осторожно погладил девушку по спине, - Ну что ты? Все образуется…
- Вы? – Шикамару огляделся, - Мне наплевать, что сделают со мной. Только прежде, чем что-то предпринять, позвольте мне прикончить Асано. Я сделаю это делом своей жизни, - Шика невесело улыбнулся.
- Им уже занимаются. Хокаге-сама собственной персоной.
- Бедняга, - искренне пожалела Ино. Цунаде в гневе была страшнее всех стихийных бедствий вместе взятых.
- Какаши-сенсей, что будем делать? – спросил Чоуджи.
- Исполнять приказ. Взять след Хидана из Акацки. Если получится, пленить его, если нет – обезвредить более надежно. Не будем терять времени, тем более, что ушел он не так давно, и не один. Чувствую еще кого-то, причем это нечто знакомое...
- Знакомое? Вы же не хотите сказать, что ему помог кто-то из Конохи? – ужаснулась девушка, внимательно глядя в глаза джоунину. В них мелькнуло нечто неясное, вроде сомнения или печали. Ничего не ответив, сын Белого Клыка, один из талантливейших ниндзя Конохи, побрел в глубь лесной чащи. Нюх у Хатаке Какаши был едва ли не лучше, чем у собаки. Он мог найти практически любого человека. Он чувствовал, что Акацки двигался именно этой дорогой несколько дней назад. Он продолжал идти, прислушиваясь к малейшему шороху, готовый в случае чего вступить в схватку.
- Что это там на горизонте? – тихо спросила Ино. Перед ними вырос дом: обычная маленькая хижина, по виду очень ветхая. – Это… что это за дом?… Он принадлежит кому-то из вашего клана?
- Нет. Это уже не наша земля, - отозвался Шикамару.
- Заходим осторожно. Будьте готовы ко всему, - предупредил Какаши. – Я чувствую его сильнее, чем в лесу.
- Какаши-сенсей, кто здесь живет? – спросила Ино, - Вы ведь знаете. Ответьте!
- У меня еще есть надежда, что вы сможете спросить у нее лично, - он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Не заперто. Дверь со скрипом открылась. Выглянув из-за спины сенсея, Ино вскрикнула и отшатнулась назад, наступив на ногу Чоуджи.
- Господи, - прошептал Шикамару и закрыл глаза, - Проклятый сумасшедший!
В центре бедной комнаты был кровавый круг с вписанным в него перевернутым треугольником – символ религии Джашин, почитающей смерть и хаос. Подле круга лежала девушка. Она была столь невысокая и хрупкая, что со стороны выглядела лет на одиннадцать-двенадцать. Лишь по лицу можно было сказать, что ей около двадцати пяти лет. Ее льняное платье пропитала кровь. Спутанные рыжие волосы разметались по полу, образуя вокруг ее головы золотистый полукруг, сверкающий в лучах восходящего солнца, пробившего себе дорогу сквозь лесные заросли и заглянувшего в окно, дабы узреть сию печальную картину. Шагнув в дом, Какаши опустился перед жертвой ритуала на колени и пощупал пульс.
- Мертва, - произнес он.
- Вы… вы ее знали? - спросила Ино.
- Кумогакуре но Рейн, Рейн из Деревни скрытого облака, шиноби которую предала деревня. Обычно все бывает наоборот…. Слепая шиноби-медик, многие годы живущая в темноте и одиночестве. Последний раз я видел ее лет восемь назад, когда она спасла мою жизнь…

Глава 2
Мертвые глаза
Мертвые глаза - не видят, мертвые уста – молчат, мертвые уши – не слышат, мертвая душа – не чувствует. Нет боли от зрелищ, нет обиды от слов, нет горя от чужого гнева… Нет жизни без души.

Рейн так и не поняла, что заставило ее второй раз за свою недолгую жизнь нарушить территорию леса клана Нара. Впервые она ворвалась туда, даже не зная о запрете – всего лишь для того, чтобы спасти свою жизнь, но сейчас ей ничего не угрожало, просто какая-то необъяснимая сила тянула ее в буйные заросли деревьев, в эту обитель прекрасных грациозных оленей и прочего зверья.
Девушка успокаивала себя мыслью о том, что проникла сюда ради трав – кроме оленей, чьи рога использовались для приготовления различных лекарств, лес был полон редких растений. Она собирала подобные травы, чтобы потом превратить их в спасение, заточенное в стеклянном сосуде. В последнее время целительство стало слишком необходимым атрибутом людской жизни – в странах было неспокойно, шиноби конфликтовали по поводу и без, проливая свою кровь. В такие моменты она неизменно оказывалась рядом, прячась за одним из деревьев, и ждала результата. Когда заканчивался бой, Рейн выходила из своего укрытия, склоняясь над умирающими. Она была их ангелом, спасителем и дорогой обратно - в жизнь, которую едва не отняло сражение.
Иногда можно было слышать в деревнях ниндзя легенды о лесной деве, приходящей на помощь гибнущим. Выжившие в страшных битвах сказывали, что дева является каждому, кому в затылок дышит смерть, некоторые звали ее лесным духом, другие утверждали, что она тоже шиноби из какой-нибудь давно погибшей страны, впрочем, и те и другие были не правы.
Тенью она скользила между деревьями, стараясь не тревожить своим появлением мелких чутких зверьков и птиц, и спустя несколько минут добралась до поляны.
- Так, - она ощупала несколько растений, после чего склонилась над травкой с длинным стеблем и мерцающими во тьме белыми цветами и прошептала, - Лунная трава, - аккуратно, чтобы не потревожить корень, она сорвала растение. Длинные рыжие волосы спадали на лицо девушки, закрывая глаза, но это не причиняло ей неудобств. Когда-то давно она погрузилась во тьму, лишившись зрения, и уже давно привыкла к подобному способу существования, - Ясменник и Волчий коготь, ромашка, олений мох… затем…
Она, вздрогнув, прислушалась. Тишину леса, прежде нарушаемую лишь стрекотом сверчков да уханьем сов, разорвал жуткий крик. Это не был вопль мучения, из тех, что она за свои двадцать три года наслушалась сполна. Он был странным: то ли злым, то ли усталым и измученным. С ветки ближайшего дерева сорвалась стайка птиц и взмыла в темное звездное небо.
- А! Что б тебя, мерзкая лохматая тварь! Именем Джашина будь ты проклято, отродье! Прекрати грызть мою руку! Дай мне только выбраться, и я разорву тебя на части, четвертую, линчую, поджарю оставшееся и скормлю червям, а после…
Неизвестный скандалист вдруг выдал столько неожиданных и не самых гуманных способов уничтожения противника, что Рейн невольно поморщилась. «Нечего мне там делать, - решила она, продолжая машинально собирать травы и складывать их в огромную корзину, - Я здесь лишь за ингредиентами для лекарств, не более того… и все же, интересно мне знать, кто это там так орет?»
Вопреки своему первоначальному решению оставаться в стороне от происходящего, Рейн поднялась на ноги, отряхнула длинную юбку и пошла на голос, так и не перестающий перечислять рекомендации по истреблению тварей, живущих на земле.
- … порву расчлененное и… О Джашин, за что мне это?! Я исполнял ритуалы, не пропускал молитвы, в конце концов, имею я право на праведный гнев?!! Вот дрянь, проклятый волчара прокусил мне палец!!!
Наслаждавшийся угощением волк не обращал на эту истерику никакого внимания, продолжая методично обгладывать человеческую кисть. Но тут хищника охватило непонятное беспокойство. В его небольшой лохматой голове появился голос, требовавший оставить добычу. Этот голос был таким жутким и властным, что зверь не посмел ослушаться. Бросив кисть, он юркнул в кусты и своими сверкающими в лунном свете глазами наблюдал за невысокой стройной девушкой, осторожно пробирающейся сквозь заросли деревьев и высокой травы. Она вытянула перед собою руки и водила ими по воздуху в поисках препятствий.
- Что тварь, гнев Джашина настиг тебя, да?! Никак испугался… Смылся уже. Хоть бы руку на место вернул, ублюдок лохматый! – вновь раздался голос. Он доносился словно из-под земли, и девушка не могла понять, где же его таинственный и весьма агрессивный обладатель. Она могла чувствовать лишь чакру, но очень слабую, почти исчезнувшую.
Рейн остановилась и, скользнув ладонью по траве, нащупала пальцами обглоданную руку. «Боже мой, - подумала она, вздрогнув, - А где же остальное?… Хотелось бы мне знать...».
- Где вы? – позвала она, ожидая услышать хоть слово в ответ, но неизвестный, очевидно, потерял дар речи от такого поворота событий.
* * *
Когда Хидан вступил в Акацки, он не рассчитывал оказаться расчлененным и всеми забытым. Объединение с этой организацией показалось ему достаточно забавной идеей, в конце концов, у него не было никого, кроме бога Джашина и собственного религиозного безумия, а это, как ни крути, не самая веселая компания. Естественно, он не переставал целыми сутками сокрушаться по поводу того, что цели у организации скучные, люди собрались неподходящие, лидер – сволочь… таков уж был его характер: не признавать ничего, кроме Джашина, даже если это «ничего» ему интересно.
Но сейчас все было иначе. У него не было рук, не было ног… строго говоря, от него осталась одна голова, по которой ползали обнаглевшие донельзя насекомые. Остальные части тела, оторванные взрывными свитками малолетнего мастера теневых дзюцу, лежали от него на разном расстоянии. Им тоже доставалось от насекомых. Земля плотно сдавливала его, не было ни воздуха, ни света… но тому, кто не знает смерти, не страшны подобные мелочи. Единственное, что терзало его – откровенная скука и временами накатывающая на него депрессия. Хидан развлекался тем, что с удивительной методичностью и постоянством вторил в голове молитвы своему темному богу, надеясь выбраться из этой могилы хотя бы к началу следующего тысячелетия. Как назло, его никто не искал, то ли посчитав мертвым, то ли возненавидев за позорный проигрыш мальчишке из Конохи.
«В конце концов, и Дейдара проигрывал, потеряв обе руки, но почему-то продолжает вести свое счастливое существование в организации, наслаждаясь свежим воздухом, что б он сдох, подрывник недоделанный! Лидер, скотина, хоть бы прислал за мной кого-нибудь… Только не Зецу…, - временами задумывался мужчина, ощущая, как в волосах копошится какая-то жужжащая мелюзга. - И где же Какузу, почему он не приходит? Никогда не поверю, что горстка малолеток и один конохский джоунин смогли завалить его. Может быть, он специально тянет время… нашел небось какую-нибудь халтурку и променял меня на горстку звенящих ре!…».
Но где-то в глубине души у Хидана росло подозрение, что он больше никогда не услышит ворчание Какузу по поводу своих затянутых ритуалов. Он впервые понял, насколько ему не хватает этого странного человека из Деревни Водопада. Сколько раз в день они ругались, проклинали один другого и клялись во взаимной ненависти… но стоило начаться битве, и они действовали, словно единый организм, следя друг за другом, предупреждая об опасности.
Впрочем, это все лирика. К концу первой недели заточения в «могиле», Хидан и вовсе начал с нежностью вспоминать не только о напарнике, но и о лидере и Дейдаре, считая последнего гением искусства, и обо всех остальных представителях Акацки, простив сим еретикам даже то, что они не желают признать величие Джашина. Временами над головой раздавался подозрительный шорох, но бессмертный не обращал на это внимания, считая, что по его бренным «останкам» бодро вышагивают обещанные Шикамару хранители из клана Нара.
Надежда на спасение забрезжила спустя еще пару недель. Однажды утром он почувствовал приток прохладного воздуха и, в следующую секунду его лицо царапнули когти. Звериная лапа продолжала скрести землю, все сильнее высвобождая его и, наконец, Хидан смог увидеть над собою звездное небо и лохматую волчью морду. Клацнув зубами, зверь попытался отхватить ему нос, но резкий вопль и какая-то чушь во имя Джашина спугнула несчастное животное. Выпрыгнув из ямы, хищник ретировался. Следом за ним умчались еще несколько крупных волков. С разочарованием Хидан отметил, что его могила как и прежде достаточно глубокая, а собрать себя воедино и выбраться он все так же не может. Впрочем, вскоре он обнаружил пусть и малые, но все же преимущества своего нынешнего состояния. Во всяком случае, он мог видеть хоть клочок мира и вдоволь оторваться на всех вокруг: волках, доставших своим щебетанием птицах и господине лидере организации Акацки, который так и не собирался искать одного из своих сотрудников.
Однако плюсы быстро закончились. Откопавший Хидана волк, стал навещать свою добычу каждый день и очень скоро привык к традиционным истерикам. Уже совершенно не опасаясь говорящей головы, он вытаскивал из ямы то руку, то ногу «спасенного», и с наслаждением впивался в нее зубами. Несмотря на то, что голова и все остальное тело были временно разъединены, Хидан продолжал чувствовать боль в любой из своих частей. Вот и в эту ночь волк решил почесать зубы об его правую руку, причинив немало неудобства.
- Вы еще живы? – вновь окрикнула его Рейн.
Наконец сообразив, что это не галлюцинации, а, очевидно, благодать, явившаяся по воле Джашина, голос взорвался ликованием и злобой одновременно:
- Вытащи меня отсюда немедленно, женщина, а иначе, тебе лучше покончить с собой, ибо то, что я сделаю с тобою, если ты мне не поможешь, будет просто неописуемо!
- И как же вы сделаете мне что-то, если не можете выбраться самостоятельно? – спокойно поинтересовалась девушка.
«Вот дрянь, а!!!» - Хидан взбесился еще больше, признав, что неизвестная права.
- Вы где?
- В яме, - отозвался он.
- Вы ранены? Я нашла вашу руку. Кроме этого у вас есть еще повреждения? Насколько все плохо?
- Как ты думаешь, насколько все плохо, учитывая то, что говорящий с тобой – голова?!! Дура чертова, ты вытащишь меня или нет?! Я – голова, понимаешь, черт тебя дери, всего лишь голова! И справа я вижу свою оторванную левую ногу, а слева, как ни странно – правую! И вообще…
Ее слух пронзил новый приступ истерического вопля. «Всего лишь голова» разразился таким потоком отборных ругательств, что Рейн осталось лишь заткнуть уши, чтобы сберечь свою нежную психику и не обогащать лексикон всякой ерундой. Закончилась сия восхитительная тирада уже порядком надоевшим «Дай мне только выбраться и я…!».
- Я вам и не мешаю, выбирайтесь, - перебила его Рейн, не желая знать, что именно последует за угрожающим «… и я…». Она повернулась спиной к яме и, протянув руку, нащупала ствол дерева, мимо которого проходила ранее, - Вы попробуйте ушами махать, может быть, взлетите…
- Эй, ты что, уходишь?! Погоди, подруга, вернись туда, где стояла! Можешь считать это приказом! Э? - очевидно он прислушался и, уловив шорох кустарника, сквозь который пробиралась Рейн, расстроился настолько, что решил перейти на вежливость, - … В смысле, Неизвестная-сан, вы должны понять мое настроение, мало приятного, когда тебя разрывает в клочки несколько взрывных свитков.
- Наверное, за дело вас разорвали. Я знакома с вами лишь десять минут, а уже начинаю понимать, насколько вы невыносимы… Неизвестный-сан, - Рейн нехотя улыбнулась. Это было очень странное обращение, но довольно забавное. Хотелось уйти, но что-то удерживало ее от простого выхода: бросить этого незнакомца, окруженного злой и темной энергией на произвол судьбы, и никогда больше не вспоминать о нем. «Я не хочу его знать, я не хочу помогать ему, я не…»
- Вы ведь не ушли, верно? – спросил он мягче, чем можно было от него ожидать. – Вы здесь?!
- Да, - тихо отозвалась Рейн и пошла на его голос. Подойдя к краю ямы, она едва не упала вниз, наступив на мягкий сыпучий край. Лунный свет окутал девушку, предоставив Хидану возможность рассмотреть ее. «Ничего подруга, симпатичная…Жаль ее будет», - неожиданно для самого себя подумал пленник «могилы», а незнакомка тем временем сложила несколько печатей. Впервые в жизни Хидан чувствовал себя столь странно. Он ощутил непонятную легкость, каждую из его частей тела словно опутали невидимые нити и стали тянуть наверх.
* * *
Дом лесной девы был спрятан глубоко в чаще, но уже за пределами владений клана Нара. Это была небольшая хижина, всего в две комнаты – в одной Рейн спала, а другая заменяла кухню. Гостиной ее сложно было назвать, ибо для пользования комнатой с таким названием нужны гости, а Хидан стал ее первым посетителем за последние лет пять-шесть – ровно столько девушка жила в лесу в одиночестве.
Укутанный в длинное черное полотно, Хидан осмотрел свои ноги – девушка пришила их гораздо аккуратнее, нежели это делал Какузу. Мужчине даже показалось, что через месяц-другой швы станут совершенно незаметны. «Она собрала меня по частям, как мозаику, а я за это приобщу ее к своей религии… к своему ритуалу. Что и говорить, жизнь жестока», - подумал он, наблюдая за тем, как рыжеволосая девушка, опустившись на колени, пришивает ему правую руку, обглоданную волком. Он заметил одну странность за этой лесной жительницей – она все время смотрела мимо него, и глаза ее казались какими-то пустыми и остекленевшими.
«Слепая? – внезапно пришло ему в голову предположение, - Понятно, почему она не смогла найти меня сразу… Даже жаль ее. Второй раз за сутки… Ну вот, чтобы человек неожиданно стал сентиментальным, его стоит расчленить…». Закрыв глаза, он одними губами зашептал молитву, вознося хвалу Джашину за то, что Бог позволил таки спастись ему из земляной тюрьмы. Рейн, не обращая внимания на бормотание Хидана, продолжала зашивать его руку, быстро ощупывая пальцами кожу и безошибочно определяя, куда именно нужно воткнуть иглу.
Закончив молитву, он попытался поднять восстановленную на законное место левую руку и пригладить свои светлые волосы, то и дело спадавшие на лоб и жутко мешавшиеся. С третьей попытки ему это удалось, и мужчина с ужасом обнаружил, что волосы его спутанные и испачканные в земле. «Черт бы это все побрал!» - брезгливо отдернув руку, он не без усилий положил ее на подлокотник плетеного кресла и вновь перевел свой взгляд на девушку. Она как раз делала последние стежки.
- Хидан, верно? – спросила она, - Как ты себя чувствуешь?
- Тело меня не слушается. Я как будто сшит из кусков разных людей, как долбанная тряпичная кукла - из лоскутков…, - он поморщился.
- Придется потерпеть несколько дней. Я и собирала тебя как тряпичную куклу. Тебе повезло, что я знаю в совершенстве медицинские дзюцу.
- Ты ниндзя-медик? То есть, мне ясно, что ты медик, но из какой ты деревни или страны, твой отряд? – заинтересовался он и выглянул в окно. Не хотелось бы, чтобы в этот дом нагрянули ее товарищи, а то нового захоронения не избежать. Тем более, если эта девица из трижды проклятой Конохи. На горизонте никого не было, только пара волков бродила при луне, печально завывая.
- У меня нет ни деревни, ни страны, ни дома. Разве похожа я на ниндзя из отряда? – она покачала головой, - Или ты тоже слепой, как и я?
- Так ты все-таки слепая?
- Абсолютно. Это долгая история, - она немного печально вздохнула и поднялась на ноги, - И наверняка ты не захочешь узнать ее, Хидан. Ведь ты не привык расспрашивать о жизни тех, кого хочешь убить, верно?
От этих слов он едва не свалился с кресла. Сейчас все было по-другому. Хоть ее глаза и были мертвы, но она смотрела на него, в самую душу, вызывая в нем бурю воспоминаний и мыслей.
- Я не собираюсь…, - начал было он, но девушка взмахом руки оборвала его слова.
- Мне наплевать. Я умерла много лет назад, так что знай, ты будешь убивать уже мертвую. Но прежде, чем ты сделаешь это, позволь мне вылечить твою руку.
- Кто ты такая, черт побери? – он откинулся на спинку кресла и осмотрел ее с ног до головы. По виду – совсем девчонка. Маленькая и слабая, с тонкими белыми ручками и огромными глазами. Она была простенькой в своем поношенном сером наряде, но красивой. – Ты знаешь, что я убийца, но все равно считаешь нужным спасти меня? А тебе не жалко бедных детишек, чьих родителей я пустил на корм своему Богу?
- Все происходит так, как должно. Раз меня привело к тебе, ты должен жить.
- Мне нравится твоя философия, - он рассмеялся, не в силах сдержаться, - ты ведь даже не подумала о том, чтобы закопать меня, верно?! Вдруг именно для этого тебя привело ко мне?!
- Не мне решать, чью жизнь забирать. Раз ты встретился мне – я помогу, несмотря на то, что ты чудовище, каких поискать… Я, наверное, тоже чудовище. Я часто думаю об этом.
Он вздрогнул. Она в самом деле была похожа на кого-то, в прошлом очень близкого ему, даже слишком близкого. Хидан уже успел позабыть о том, что некогда рядом с ним были люди, испытывавшие к нему симпатию, люди, которых он любил и ценил. Казалось, за многие годы своей теперь уже бесконечной жизни он научился испытывать любовь лишь к чему-то эфемерному и могущественному, получившему в людском мире имя «Джашин», но сейчас эта слепая разбудила в нем странные чувства, расплывавшиеся теплом по всему телу. «Ну уж нет, - сказал он этим нежданным и совершенно не нужным визитерам, - Пошли прочь от меня. Я не нуждаюсь в излишней сентиментальности!».
- Да, я чудовище, - согласился он, - но до безумия обаятельное. Думаю, если бы ты меня увидела – вряд ли бы устояла.
- Ты много болтаешь, Хидан… А еще ты слишком самоуверенный. Если бы тебе умерить эти качества – не лежал бы в яме, как беспомощный котенок.
Хидан покраснел и прорычал в ответ на это нечто нечленораздельное, что вполне могло означать: «Я прикончу тебя во имя Джашина, маленькая дрянь!». А Рейн тем временем добралась до настенного шкафа и, достав оттуда емкость с какой-то темно-синей жидкостью, вылила все в глубокую миску.
- Вот, возьми. Опусти сюда правую руку. Через несколько дней раны заживут. Предупреждаю, процедура будет болезненной.
- Я люблю боль, - приняв из ее рук лекарство, он опустил в жидкость правую руку. Резкая боль охватила запястье. Казалось, что на руке бушует пламя, сковывающее пальцы, заставляющее их напряженно согнуться. Хидан в самом деле весьма терпимо относился к боли, но сейчас хотелось избавиться от этого ужасного жжения, ибо оно охватило не только все запястье, но и поднялось выше, растекаясь по венам, ворвалось в грудную клетку и опалило сердце. Не в силах сдержаться, он согнулся пополам и застонал, пытаясь высвободить руку, но отвратительная жидкость опутала ее, словно шелковыми нитями.
- Что это за дрянь?! – взвыл он.
- Это особенное лекарство, единственное в своем роде. Оно чувствует твое сердце и мысли и поступает с тобой так, как ты поступал с другими. Тебе плохо от него настолько, что, кажется, сердце твое сейчас остановится? Я ведь предупреждала тебя. Даже те, кто любит боль физическую, не в силах вытерпеть боль собственной души.
- У меня нет души, поняла! - с откровенной ненавистью прошипел он. На лбу выступили крупные капли пота, в висках застучало, казалось, сознание покинет его сейчас, и так было бы гораздо лучше. Но нет – организм держался, заставляя его чувствовать это мучительное жжение. – Что б тебя, ты специально это сделала, да?!!
- Это сделал ты сам, - она медленно побрела в соседнюю комнату и прикрыла за собою дверь. Уже из-за двери он услышал ее тихий голос, – поэтому не злись на меня, Хидан.
- Прекрати называть меня по имени, - прорычал он, не без труда схватив левой рукой со стола аптечку и швырнув ее вслед девушке. «Снаряд» промахнулся мимо цели на несколько метров. «Злюсь? Ну что ты, я ощущаю абсолютное счастье, ведь как только тело начнет меня слушаться, я обязательно добавлю на свои руки еще немного крови…Тем более, что ты не против».
Закрыв глаза, он попытался уснуть, но решил, что в состоянии, когда руку словно окунули в фирменный огненный шар клана Учиха, чего доброго еще Итачи приснится. И без него кошмаров хватает.
* * *
«Зачем ты его притащила?»
Рейн открыла глаза. Это было не более чем рефлекторное действие, ибо вокруг нее в любом случае была темнота, но в этот раз все случилось по-другому. Она снова была тринадцатилетней девочкой, дочерью Райкаге, милым хрупким созданием с рыжими волосами, настолько длинными, что их спокойно можно было обвязать вокруг пояса. Она сидела в своей просторной комнате, стены которой покрывали изображения мифологических животных. На полу у ее ног лежало множество свитков с описанием медицинских и боевых техник. Последнее, впрочем, ей не было нужным – Рейн обладала слишком слабым здоровьем, что не позволяло ей даже начать обучение в академии ниндзя. Иногда она чувствовала ненависть собственного отца – он злился оттого, что его единственная дочь при ее гигантских запасах чакры, совершенно бесполезна для страны. Так уж получилось, что отца Рейн прежде всего волновало благополучие Деревни, Скрытой в Облаках, и лишь в самую последнюю очередь – счастье ребенка.
«Притащила?» - она непонимающе огляделась. Это был сон, конечно же сон… ей сейчас двадцать три, она слепа и больше не может ни читать, ни рисовать любимых мифических зверей.
«Он опасен, разве ты не понимаешь?» - отец стоял в углу. Его лицо привычно скрывала серая повязка, прячущая шрамы, полученные в одной из больших войн.
«Я знаю… но разве он может сделать мне еще больнее, чем уже было? Всю боль и унижение, которое только может испытать женщина, я уже перенесла, когда была ТАМ. Вряд ли что-то может быть хуже ИХ рук, скользящих по моему телу, причиняющих боль… Нет ничего хуже ИХ дыхания рядом, ощущения ИХ тяжести, близости, сердцебиения, - свернувшись на полу, она обхватила колени руками и почувствовала, как по лицу текут слезы, - ты ведь даже не раскаиваешься, отец?»
«Он убьет тебя»
«Меня уже давно убили. Ты и ТЕ люди. А теперь уходи, отец, не тревожь мою память, не возвращай мне старые кошмары. Слишком поздно волноваться о своей несчастной дочери».
«Плохие сны? – Хидан, усмехнувшись, присел на край матраца, на котором спала девушка, - Что за кошмары мучают слепую?»
Склонившись над нею, он приблизил к ее шее нож. Как давно он не выполнял ритуал. От мысли о том, что сейчас он снова почувствует вкус крови на губах, у него помутилось в голове от нетерпения и жажды.
- Хидан? – она неожиданно открыла глаза, - Ты здесь, в такой час?
Уже готовый заставить ее распрощаться с жизнью, он внезапно почувствовал, как руки отказываются подчиняться ему.
- Неужели ты так торопишься сделать это? – она нащупала его руку и нож в ней. Обхватив его запястье, она потянула его к себе, отчего лезвие впилось в шею, разрезая кожу. Светлая кровь тонкой струйкой поползла к вороту ее платья, - Режь. Бей прямо в артерию. Позволь мне умереть быстро, я и так слишком многое пережила за свои годы. У тебя осталась жалость, это унизительное чувство?
- ИДИ К ЧЕРТУ!!! – отшвырнув нож в угол комнаты, он обхватил голову руками и старался смотреть куда угодно, только не в ее мертвые глаза. Он убивал сотни раз, даже не задумываясь. Он привык видеть полные ужаса лица, слышать мольбы о спасении и просьбы пожалеть. Он убивал всех без разбору: детей, подростков, мужчин, женщин, стариков, - никто не мог заставить его испытать жалость, но она… Ее согласие и принятие собственной смерти, желание умереть, останавливали его. – Не смей разговаривать со мной, не называй моего имени, прекрати бесить меня! Я ненавижу таких как ты…
Он принялся ходить по комнате из угла в угол, изредка поглядывая на окровавленное лезвие. Можно было просто взять его, и закончить начатое, но… «Мои руки все еще болят – это единственная причина, по которой я позволю ей пережить эту ночь… Только это, только это…», - повторял он мысленно.
- Хидан, успокойся, - девушка поднялась с постели.
- Назови мне свое имя, - он присел в темном углу и наблюдал за тем, как она
медленно ступает босиком по деревянному полу, протягивая перед собою руки и разыскивая его.
- Рейн из деревни Скрытого Облака.
- Далеко тебя занесло, Рейн, - он вздохнул. Виски разрывала боль.
- Хидан? – вновь позвала Рейн.
Не ответив ей, он вышел из комнаты. Неимоверно хотелось спать. Боль в руке уже утихла, перестав причинять ему неудобство. Расположившись на голом полу, он закрыл глаза и погрузился в сон.

Глава 3
Молния

В прошлом считалось, что удар молнии – это кара богов, призванная в мгновение ока испепелить грешника, показать, насколько неверен его путь. Можно ли наделять встречу с Молнией таким смыслом и сейчас?

Договоры – это пыль, что опускается, медленно кружась, на совесть чиновников. Договоры пишутся для отвода глаз. Договоры создаются во имя надуманного спокойствия граждан.
В деревнях ниндзя договоры никогда не были залогом тихой жизни. Страны производили дележку территорий, нападали на своих названных друзей, побеждали или уходили с позорным поражением, чтобы начинать писать новый договор. Так было во все времена.
- Страна будет разрушена, если мы не сумеем договориться с врагом, - мужчина с серой повязкой на израненном лице прохаживался по своему кабинету и временами поглядывал на дайме страны Молнии, полноватого мужчину с тонкими, неприметными усиками и глазами, полными лишь одного чувства – жадности. Именно из-за этой жадности и разгорелась война. Страна Молнии захотела расширить свои владения, но напала не на того противника. Теперь владения самой страны Молний резко сокращались.
- Ты же райкаге, верно? – дайме потягивал из чашки чай, - Твоя задача воспитывать шиноби и защищать свою страну. Ты плохо справляешься со своими обязанностями, сделай что-нибудь, если не хочешь проститься с жизнью. Узнай их требования.
- Они хотят получить пару наших пограничных провинций в качестве компенсации за нарушение договора о ненападении.
- Так отдай их! Отдай им все, что они хотят. Иначе скоро их армия доберется до моих владений. Это было бы… хм… нежелательно. Ну, чего ты ждешь! Никто не будет делать работу за тебя!
«Будь моя воля, сам бы удавил», - подумал мужчина, выходя из своей обители. Несколько капитанов проводили его озадаченными взглядами. Они ожидали от своего каге хоть какого-нибудь приказа, но последние пару дней он хранил упорное молчание.
Бои еще не захлестнули деревню, но улицы были пусты. Большая часть жителей отправилась в самую гущу войны – на юг страны, женщины, оставшиеся в своих домах, предпочитали провести больше времени с детьми. «У них есть, ради чего жить, продолжать свое существование… если бы не глупые приказы, эта жизнь была бы более спокойной».
- Отец, вы здесь?
Он зашел в дом и посмотрел на свою тринадцатилетнюю дочь. Рейн вырисовывала на бумаге какого-то зверя. Она была талантливой красивой девушкой, отличным медиком, но слишком слабой физически. Она часто падала в обмороки, у нее подкашивались ноги. «Куда смотрели боги, когда давали столь никчемному существу красоту и талант», - задумался он, но вслух приказал:
- Собирайся.
Договоры… иногда они бывают слишком жестоки. Во имя спасения большего, мы готовы пожертвовать даже тем, что является частью нас, нашей кровью. Она молча выслушала решение отца – отправляться с врагами в качестве гарантии того, что страна Молнии больше никогда не будет нападать на своих богатых соседей. Глядя на красавицу с густыми огненными волосами, воины противника возликовали и увели ее за собою, чтобы превратить многие месяцы ее жизни в плену в настоящий ад. Она рано познала, что значит быть бесправной женщиной, каково быть с мужчиной, и сделала для себя вывод, что это отвратительно. Нет, повернись ее жизнь иначе, она бы с удовольствием проводила время в объятиях того, кого назвала бы любимым, но не с ними, грязными, озлобленными. Она не могла больше видеть их, она не хотела больше видеть их и, в один прекрасный день открыв глаза, она увидела пред собою тьму, и рассмеялась безумно и дико, как сумасшедшая. К тому времени ее психика действительно немного пошатнулась…
Не видя больше мир, она ушла в ночь. Ушла босиком, одинокая, исхудавшая и почти мертвая. Она шла по дорогам, таилась в лесах. Ей помогали выжить звери, как это ни странно. Дикие животные оказались душевнее царя природы человека. Ее путь вел в никуда, но все дороги этого мира заканчиваются именно в этом странном неопределенном перевалочном пункте. Важно лишь то, как ты идешь этот путь. Она шла свой с душой, хоть и не хотела этого сначала. Она поклялась, сбегая от своих истязателей, что никогда не пожалеет мужчину, но, как это заведено у человечества, судьбу мало интересуют наши клятвы.
Всюду, куда бы ни принесли ее ноги, она чуяла кровь и боль, и однажды Рейн наткнулась на мальчишку, чуть старше ее самой. Мальчишка был ранен столь серьезно, что надежд на спасение почти не было, но его необходимо было спасти, она чувствовала это. Она могла видеть его мысли, мечты, желания и всю его боль. Он терял в своей жизни, и немало, но готов был на все ради близких. Он совсем не был похож на ее отца. Позабыв о своей клятве, брошенной от горя и бедствий, она излечила юношу, и, прежде чем она ушла, он прошептал ей: «Страна Огня примет всех. Ты можешь обратиться за помощью к деревне, шиноби которой ты спасла. Деревне Скрытого Листа…». Впрочем, Рейн не стала обращаться за помощью – с некоторых пор она перестала доверять деревням. И все же, ноги привели ее в страну Огня, подарив еще одну нечаянную встречу, одну из тех, что доказывают закон непостоянства всего в мире – даже самый пропащий человек может перемениться.
Вор, которого ради лишних монет попытались казнить собственные подельники, стал ей первым и единственным мужем. Она залечила его раны, а он не ушел. Просто решил не оставлять ее одну. Рейн готовила ему обед и с удовольствием слушала, как он работает – он строил для них дом. Редкий мужчина может похвастаться тем, что собственными руками построит жилище для любимой женщины. Он заботился о ней, с ним она поняла, что бывают и другие отношения, в которых женщина – не вещь, которую может взять любой, а недосягаемая богиня, достающаяся лишь избранным. Потом он исчез, оставив на память о себе лишь хижину, маленькую, но уютную и крепкую. Мужчины приходят и уходят, одни оставляют после себя добрую память и материальные блага, другие – злость и пустоту, не только в душе. Он был одним из тех, кто достоин любви, несмотря на его недостойный заработок. Рейн часто вспоминала его и молилась за его душу, искренне надеясь, что ему хорошо, где бы он ни был.
Но теперь судьба принесла ей еще одну встречу, которая тоже будет иметь свои последствия. Она готова была принять любой шаг судьбы, даже самый жесткий или странный, она понимала, что где-то на небесах ее нить уже почти перерезана…
За окном рассвело.
- Держи, это твое. Я так и думала, что ты из нукенинов… символ перечеркнут, - Рейн сидела перед ним на коленях и протягивала изрядно покореженный протектор. Спросонья Хидан не сразу сообразил, кто перед ним и где он находится, но через несколько секунд память вернулась. В легком недоумении он поглядел на три полоски, перечеркнутые поперек – символ его Деревни, давно канувшей в Лету. Три… это число неотступно преследует его. Тройка в качестве символа Деревни, тройка на кольце в Акацки. Число счастья… но так ли много счастья было в его жизни?
Протянув руку, он взял у нее протектор и обвязал его вокруг шеи по старой привычке.
- Откуда ты взяла его?
- Волк принес. Животные всегда помогают, если уметь их об этом попросить.
- Хм… Интересно.
- Хидан, зачем такие как ты продолжают носить знаки из своей старой нормальной жизни?
- А с чего ты решила, что моя старая жизнь была нормальной? Моя деревня давно сгинула и не стоит вспоминать об этом. А ношу я протектор просто так, чтобы помнить, кто я и откуда.
- Но зачем?
- Потому что мне так хочется, ясно! Ты слишком любопытная!
- А ты слишком нервный. Позволь мне сделать кое-что…
- Что еще?
- Я хочу знать, какой ты.
- И?
- Могу я…? – она протянула к нему руки, - Коснуться твоего лица?
- На кой черт оно тебе надо… Тем более ты мне голову пришивала, тогда бы и коснулась, так что… эй, ну и куда ты собралась идти? Я не сказал «нет». Руки выше подними, на груди у меня лица ты не найдешь.
Он прикрыл глаза, почувствовав, как ее тонкие пальцы скользнули по его лбу, носу, губам. Рейн улыбалась. Было достаточно приятно ощущать ее прикосновения, и внутри опять стало расползаться это странное непривычное тепло, давно позабытое в прошлой жизни.
- Ну и как? – поинтересовался он. – Мне в принципе, безразлично, и все же…
- Ты симпатичный. Даже очень.
- Ну все, прекрати меня трогать, - он грубо оттолкнул ее и поднялся на ноги, - Я же мужчина! Меня нельзя лапать, я могу не сдержаться и обидеть бедную слепую девочку.
- Ее уже до тебя обижали сотни раз, если ты об этом, - Рейн покачала головой. Хидан рассмеялся.
- Какая прелесть – слепая проститутка!
- Да что ты знаешь…, - прошептала она, закрыв лицо руками, - До чего же ты отвратительный человек.
- Если ты думаешь, что слова могут ранить меня, то напрасно. Мне плевать на твои чувства, на твои высказывания и на твои слезы. Причем на слезы мне наплевать в большей степени, они никогда не трогали меня. Плачущая женщина жалкая и отвратительная, - он хотел отвернуться, но не смог. Она плакала беззвучно, лишь изредка вздрагивали плечи. Ее длинные волосы струились вниз по спине, казались волной огня, - Эй ты, - он присел рядом, протянув к ней руку, - хватит действовать мне на нервы.
- Прости.
Его словно молотком по голове шарахнули. Отшвырнув девушку на пол, он схватил первое, что попалось под руку, миску с травами, и бросил в нее. Миска врезалась в плечо Рейн и, отскочив на пол, раскололась надвое. «Просит… прощения… убью!» - он впился ногтями левой руки в запястье правой. Еще никогда ему не было настолько противно слышать чьи-либо слова.
- Прости, - еще раз повторила она, - я не хотела тебя расстроить.
Рейн на коленях подползла к разбитой миске и собрала осколки, чуть порезав пальцы. «Твою мать», - только и подумал он, перешагнув через девушку и направившись к импровизированной кухне. Набрав стакан воды, он залпом осушил его.
- У тебя кровь идет, - сказал он, не сводя глаз с ее тонких рук. Девчонка напоминала призрак, чуть более плотный, чем обычные привидения. Такие, как она, всегда вызывали в нем желание защищать, но он яростно ему противился. Хидан привык жить и выживать в одиночестве, ему вовсе не нужна была обуза печального образа.
- Тебя это волнует?
- Нет.
- Тогда не стоит обращать внимания.
- Мне пора.
- Все когда-нибудь уходят.
- Я никогда не извиняюсь.
- Ну и не стоит начинать. Самое извращенное из видов насилия – насилие над собой.
- Я бы забрал тебя, - пробормотал он, - Мертвецу нужна рядом мертвая, это ведь логично, правда?
- Так забери.
- Я не могу.
Он рассматривал свое отражение на дне стакана. Отражение было искаженным и оттого уродливым. «А может быть, оно – настоящее. А искажено мое восприятие самого себя, как существа исключительно прекрасного?».
Бросив стакан на пол, он вздохнул, подошел к Рейн и опустился подле нее на колени.
- Убийцы пленных не берут, - прошептал он.
- Не знают жалости и страха, - закрыв глаза, она склонила голову ему на плечо. – А умирать, это больно?
- Приятно…

Так мог бы выглядеть дневник шестилетнего Шикамару, если бы он преодолел свою лень, взял в руки бумагу и ручку и, даже больше того, заставил себя описать неделю до поступления в Академию ниндзя.



День 1
Созерцая красоты Конохи…
Странный это был день. Лежал себе, смотрел на облака, никого не трогал… и почему всем есть до меня дело? Почему нельзя просто пройти мимо и не спросить меня: «Что этот милый шестилетний малыш забыл в шесть утра на поляне?». Объяснил любопытному старику, что я созерцаю мерное движение по небесному своду прекрасных пушистых облаков, что являются прибежищем для грядущих летних осадков и… в общем, к концу моей тридцатиминутной хвалебной речи облакам старик слегка осоловел, покачал головой и предупредил меня, что если я в своем возрасте буду столько думать - моя голова раздуется и лопнет. Которое утро подряд просыпаюсь и ощупываю голову – никаких признаков припухлости. Есть только два варианта: либо я мало думаю, либо все взрослые врут. Почему-то склоняюсь ко второму варианту. Нашел старика и предъявил ему обвинение во лжи. Он странно посмотрел на меня и проворчал: «И откуда только вы такие беретесь?»… А, в самом деле, откуда берутся дети!? Папа наверняка знает, спрошу у него.

День 2
Открывая грани неразумного…
Эти родители – одно сплошное разочарование. Вчера пытал отца на предмет того, откуда берутся дети. Он краснел, синел, бледнел и бормотал что-то про цветочки. Сделал вывод, что отец сам не подозревает, откуда я у него взялся. Спрошу у мамы, уж она-то должна знать, а то это вообще фигня какая-то получается!
Мое мужское эго потерпело сокрушительный удар. Как оказалось, мама знает то, о чем папа даже не догадывается! На мой вопрос она ответила «Из семени», и продолжила жарить блины. Обдумываю произошедшее, отплевываясь семечками, которые пять минут назад грыз со счастливой улыбкой на лице. Это ж сколько у меня теперь детей будет!!!…

День 3
Ужасающий…
Наблюдал из комнаты за тем, как родители грызли семечки. Не к добру это… Вышел из укрытия и спросил их прямо в лоб: кто у нас будет, мальчик или девочка. Мама упала в обморок, отец подозрительно посмотрел на нее, побледнел и залпом выпил бутылку саке, после чего ушел в себя и не возвращался до позднего вечера. Они такие проблематичные!

День 4
Подготовительный…
Меня начинают готовить к академии. Проблематично… Хотя, вряд ли в академии есть что-то плохое – еще несколько часов в день, в которые можно подремать на задней парте под усыпляющие объяснения сенсея. Лучше всего, чтобы моей подготовкой занялся отец – с ним можно посмотреть на облака…
В очередной раз убедился, что мечты не сбываются. Меня готовила мама. Извините за подчерк – у меня отнимаются руки, болит хребет, раскалывается череп… короче говоря, шестилетний отпрыск клана Нара, неровен час, рога откинет…

День 5
Рассудительный…
Сегодня попал в центр мишени, и мама едва не сошла с ума от счастья. Странно это все-таки… ну почему, когда я попадаю с закрытыми глазами в мишень, все вокруг кричат, что я гений, а когда в день шестилетия я решил десять интегралов подряд, меня повели к психиатру. Люди, одумайтесь! Когда же, наконец, вы поймете, что грубая сила не должна доминировать над разумом, стремящимся к матери всех наук математи… может, не зря меня водили к психиатру?
Размышляя над собственным моральным состоянием, пошел к Чоуджи. Он предложил поиграть в «Кто больше съест».
Плохо, живот болит… Решил, что больше никогда не буду делать все ради победы.

День 6
Ученический…
Ну вот, Нара Шикамару и поступил в академию ниндзя! Встречайте нового студента, и желательно, не спрашивайте меня ни о чем, ибо спящие люди отвечают не слишком разборчиво. Сенсей попросил приготовиться к уроку, ну что ж… Начнем! Учебник под голову, очистить разум от всего лишнего и… Удачно я все же сел. В окно облака хорошо видно…

Сия страшная история о том, что Тоби – хороший шиноби, о проданной не вовремя лестнице, о паранормальных явлениях и дружеской взаимопомощи.

Кашка для зрения

Как известно, жизни без проблем не бывает. Эти жалкие маленькие гады, то есть проблемы, считают своим прямым долгом опоганить наше безоблачное существование в особо циничной форме, а потом еще и гнусно похихикать.
Дейдару же проблемы подстерегали гораздо чаще, чем всех остальных. Во всяком случае, подрывник был склонен так думать.
Например, ему катастрофически не везло с напарниками. Один терпеть не мог его, второго не мог терпеть он. Тут уж ничего не попишешь, ибо жизнь штука сложная и обладающая несколько черноватым юмором. Кроме того, ему отрывали руки, не раз били его по прекрасному личику и, что самое унизительное, называли Дей-тян. После каждого «Дей-тяна» непризнанный мастер прикладного искусства то и дело тянулся к веревке и мылу, мечтая сполоснуться и уйти в горы, отшельничать и жить счастливую жизнь вдали от недобрых маньяков, имя которым АКАЦКИ.
Не меньше, чем подрывник, любил задуматься о своей трагической жизни ответственный бухгалтер Какузу. Он справедливо полагал, что ему гораздо больше не везло с «парами», чем юному любителю фейерверков. Но, будучи особой более опытной и умудренной жизнью, Какузу не подавал виду, что его хоть что-то не устраивает. Просто по-тихому отправлял неугодных напарничков в мир иной и снабжал кормом Зецу, за что последний был ему безмерно благодарен и иногда ставил у кровати бухгалтера букет цветочков.
Жаловался на жизнь Итачи, Кисаме жаловался на жизнь с Итачи, Зецу жаловался на то, что его не докармливают, Хидан жаловался на то, что Зецу обглодал его правую пятку, Тоби жаловался, что его мало хвалят, ведь Тоби – хороший мальчик, Конан жаловалась, что Пейн поселил ее в дурдоме с толпой мужиков, и только Сасори ни на что не жаловался – он помер, у него больше нет проблем.
В общем, как вы понимаете, жизнь у великой организации Акацки особой безоблачностью не отличалась. И даже в это утро, летнее, солнечное, располагающее к веселью, проблемы решили заглянуть в пещерку к шиноби-предателям.
Дейдара, страдавший от неразделенной любви с жизнью, сидел за своим рабочим столом, перешедшим по наследству от Сасори-данны, и лепил особо уродливые фигурки. Дело в том, что когда у Дея случалась депрессия, его творческие способности начинали заметно хромать, и вместо изящных глиняных птичек ручки выплевывали то хмурые черепа, то нечто, напоминающее по форме орган, на который Акацки вечерами вдохновенно друг друга посылали.
- Дейдара-семпай, - Тоби внимательно оглядел очередное «органоподобное» произведение, - Может, вы уже девушку заведете? У меня такое ощущение, что вам чего-то в жизни не хватает.
- Ты мне еще Фрейда процитируй, психиатр хренов, - проворчал Дейдара, подумывая, как бы незаметно сунуть фигурку в карман к напарнику.
- Если он заведет себе девушку, это будет юри какое-то, - просветил всех Хидан. Блондинистый фанатик полуразвалившись сидел на диване… причем, стоит отметить, что в случае с Хиданом «полуразвалившись» употребляется в самом прямом смысле. Его отрубленная рука валялась на полу, нагоняя ужас на Конан. Бедная девушка едва не заработала себе косоглазие, всеми силами избегая смотреть на последствия молитв Джашину. Из живота блондина торчал тесак для рыбы (Кисаме был рад избавиться от этого страшного орудия, которое лежало на кухне на самом видном месте и доводило бедного рыбмена до панических приступов, отсутствия аппетита и истерик), из шеи – выглядывали пара швейных иголок, а правую ногу полуслепой Итачи случайно пронзил катаной, промахнувшись на пару метров мимо своего тренировочного столбика, за что Хидан, кстати, был ему очень благодарен.
Впрочем, даже сей безумный мазохист иногда желал избавиться от своих повреждений, чтобы нанести себе побольше новых, так что, немного подумав, Хидан крикнул:
- Какузу, зашей меня!
- Подойди завтра, я занят, - водопадник, обложившись стопками денег, пересчитывал их, хихикал, как младенец, и иногда украдкой целовал купюры. Печально оглядев соратников, Дейдара начал медленно впадать в кому «непризнанного гения». «О ужас… Боги, пошлите мне возможность поработать с кем-нибудь вменяемым…», - взмолился он и поглядел на очередной «орган», выплюнутый правой рукой. «Интересно, это ответ от богов?», - подумал Дей, с рычанием растоптал фигурку и посмотрел на Тоби, который теперь отравлял жизнь Итачи. Кисаме куда-то отлучился, и не мог выручить своего бедного юного напарника, которому приходилось выслушивать многочисленные истории Тоби из жанра «Как мы с Дейдарой-семпаем ходили на миссию», и кушать его «кашку для зрения и крепких костей».
- Итачи-сан, кушайте, кушайте, - приговаривал Тоби, впихивая в Итачи ложка за ложкой эту гадость. Юноша согласился на экзекуцию лишь потому, что ему было обещано улучшение зрения в самые короткие сроки. Остальные как-то сомневались в чудодейственности лекарства, а Хидан даже заявил, что несмотря на все свои садо-мазо наклонности, он бы лучше выдрал себе глаза, чем попробовал эту зеленоватую дрянь. Но Учиха на то и был Учихой – легких путей не искал и ничего не боялся.
- Ну как, действует? – полюбопытствовал Тоби.
- Кажется, я чувствую что-то, но это определенно связано не с глазами…, - пробормотал парень, и его желудок отчаянно заурчал на всю пещеру. – По-моему, мне нужно… Я скоро!
Подорвавшись с дивана, Итачи исчез в недрах пещерки.
- Я убью тебя, Тоби! – сдавленно заорал он откуда-то издалека, - Вот закончу, и убью!
- Прощай, Тоби, - с нескрываемой радостью произнес Дей, - Ты был всем нам очень дорог.
- Похоже, Итачи-сан разозлился, - на бледных губах Хидана расползалась жутковатая ухмылка.
- Неимоверно разозлился, - добавила Конан, - Эй, Хидан, ты куда…?
- Хидан – хороший мальчик, - фанатик заулыбался еще шире, - Ты бы спрятался Тоби, а?
- Я уже иду! – Итачи приближался. Не хватало только похоронного марша, дабы дополнить его триумфальное возвращение из мест не столь отдаленных и чрезвычайно необходимых при отравлении.
Сочтя совет блондинистого фанатика вполне разумным, Тоби, в целях самосохранения, поспешил ретироваться.
- Я уже здесь! Получай, сволочь! Я тебе сейчас устрою кашку для зрения!!!
- О, Джашин-сама! Боль прекрасна! Еще! Еще раз, пожалуйста!!!
- Проклятье! – Итачи перестал напрягать шаринганы, - Кто мне его подсунул?! Где чертов Тоби!?
- Ну можно сегодня я буду Тоби, а? Я хороший мальчик, - провыл Хидан, - Ну затцукиемь меня еще пару раз, Итачи-сан!
- Пошел вон! – пнув фанатика, Итачи упал на окровавленный после Хидана диван и глубоко вздохнул, что с каждой минутой давалось ему все тяжелее, ибо после забот Тоби, юный Учиха начал чувствовать, что позвоночник рассыпается, а шаринганы упорно лезут на лоб. Кроме того, желудок продолжал локальную войну ниндзя, руки тряслись, а ноги отнимались. Тоби, прячущийся в самом темном углу самой таинственной в мире пещеры, осторожно высунулся из-за камня и начал высматривать пути отступления.

Проданная лестница

- Добрый день, организация! - в зал ворвался растрепанный лидер, поскользнулся на останках фигурки, навернулся, поднялся, отряхнулся и оглядел присутствующих.
Итачи посмотрел мимо него, Конан, уже вторые сутки обиженная неизвестно за что на беднягу лидера, сухо кивнула, Хидан просто лежал на полу, рассматривая подбитым глазом трещины на потолке, Какузу, сидя на коленях перед кейсом, молился ему и чертил на земле изображения долларов. Прячущийся Тоби был бы рад поприветствовать Пейна, да вот незадача, находился в состоянии скрытности. А для настоящего шиноби показать себя в такой момент было бы промашкой. «Тоби – хороший шиноби», - решил замаскированный и не стал вылезать из-за камня, вместо этого замахал маской над растрепанными черными волосами и завопил:
- Привет, лидер-сама! Как делишки?
- Тоби! – зарычал Итачи и, сорвавшись с дивана, кинулся на поиски, но, запнувшись о Хидана, поцеловал шаринганами ближайшую кучку пыли и ушел в небытие.
- У меня для вас новость!
- С ума сойти, - сухо произнес Хидан.
- Чтобы сойти с ума, нужно иметь мозги, Хидан, - Пейн усмехнулся. – Так что заткнись, выродок джашиновский. В Деревне скрытой травы появилось новое дзюцу, весьма неплохое. Стоит изучить его, так что Хидан, Ка…
- Эй, лидер, что б тебя, - Хидан скорчил страшную рожу, - У травы новое дзюцу, говоришь?… Вечно они покурят своей скрытой травы, и начинают херню всякую выдумывать… или рожать, - он выразительно покосился на Зецу. Двуликий зарычал и потянул черную руку к отрубленной конечности Хидана, но сам стукнул себя белой рукой и что-то грустно пробормотал. Блондин продолжал, - Не пойду я никуда, хоть убей, хе-хе…
- Слушай ты, недоразумение живучее, я лидер все-таки.
- Вот это новость! – Хидан сделал вид, что сильно удивился, после чего устроился поудобнее и мирно засопел. Пейн хотел было пару раз стукнуть блондина ближайшим тяжелым предметом, но, сообразив, что мазохист будет ему только благодарен, решил не доставлять Хидану лишнего удовольствия.
- Ну тогда… Кисаме, Итач… Итачи? Э… Какузу, ты не мог бы зашить Итачи?
- Подойдите завтра, я занят… Денежки, денежки… Одна тысяча ре, одна тысяча сто ре, одна тысяча двести ре… денежки, денежки…
- Маньяк, - фыркнул лидер. – Дейда…
- Я в депрессии!!! Я не могу работать, когда я в депрессии!!! – истерически заорал Дей и с особенной яростью сорвал со своего хвостика красную повязочку. Теперь его длинные золотистые волосы торчали во все стороны как у буйнопомешанного, - БЕСЧУВСТВЕННЫЕ ТВАРИ!!! КАК ВЫ МОЖЕТЕ ПРОСИТЬ МЕНЯ О ЧЕМ-ТО ПОДОБНОМ, КОГДА Я…
- Нет, это не организация, а детский сад какой-то! – взвыл Пейн, - Один не хочет, у другого депрессия, третий в нирвану ушел и вернется, судя по всему не скоро!
У меня конструктивное предложение, - Хидан поднял руку… отрубленную, с пола, - Давайте пустим слух, что у нас за пещерой растет делянка скрытой травы, которой Какузу на досуге приторговывает. Их шиноби сами к нам прибегут!
- Что б вас всех, гады! Я сам пойду в эту скрытую траву! Я распущу вас к чертовой матери! – рявкнул Пейн и побрел к выходу.
- А мы уже и так такие распущенные, такие развращенные, - протянул фанатик.
- Осторожно, Лидер-сама! – взвизгнул Тоби, - Там Какузу вчера… лестницу продал…
- Да не переживай ты, гуд бой, - Хидан подполз к краю пещеры и поглядел вниз, на Пейна, который сейчас больше напоминал Сасори-данну… что не совсем хорошо, учитывая, что данна упокоился. – Какузу, ну зашей уже меня! Я не могу себе больше ничего отрубить, потому что все отрублено!
- Я подскажу тебе, что еще не отрублено.
- Нет, это для меня слишком дорого!
- Вообще-то, я имел в виду твою голову, извращенец.
- Я тоже имел в виду голову, - Хидан усмехнулся. – Эгей!!! Лииидер-сама-а-а-а!!! Упал, блин… И почему люди не летают, как птицы?… Эй, неплохо бы спуститься и поглядеть, вдруг помер. Хотя… не смею даже надеяться на столь удачное стечение обстоятельств…

Мне было видение!

- Ну-ну, лидер-сама, - спустя минут десять Хидан с блаженной улыбкой причитал над бледным лидером, обхватившим руками разбитую голову, - Ну не надо смотреть на нас, как кьюби – на еду. Кто вам сказал, что мы вас не любим и не ценим? Вы только поглядите на Тоби, он так переживает за вас, что рыдает уже с полчаса, не меньше… Чего, Тоби? Ты не переживаешь? Просто Дейдара, пользуясь суетой, избил тебя?
- Идите вы все к черту, - проворчал Пейн загробным голосом, после чего воззрился на Хидана риннеганами и начал раскачиваться из стороны в сторону, как удав. И вдруг, - Мне было видение…, - загробный голос стал еще более загробным.
- Кассандра, как ты изменилась! – вскрикнул Хидан.
- …было видение, что ты, - он ткнул пальцем в Хидана, - …ты, - в Какузу, - и ты…, - в Итачи.
- А можно еще я? – спросил Тоби.
- Хорошо. И ты тоже – умрете!
- Ура! Хидан сдохнет! – Какузу на секунду отвлекся от своего священного ритуала поклонения деньгам. Хидан хихикнул, подбитый глаз начал дергать нервный тик.
- Че-чего? – заикаясь, поинтересовался фанатик.
- Ты о чем? – мягко спросил Пейн.
- А как же… видение, что…
- Хватит бредить. Какое еще к черту видение, идиот?! – рявкнул лидер и, вскочив на ноги, побрел в неизвестность.
«Не думаю, что хоть кому-то из великих вождей приходилось руководить стадом истеричных ослов, - подумал он, оглянувшись на поверженную в шок организацию, - Похоже пришло время признать первое поражение, Пейн, с такими недоумками не то что власть над миром, власть над собственной жизнью не возьмешь… И о каком видении болтали эти идиоты?»

Заговор

Впрочем, скоро, очень скоро, друзья и товарищи, Пейн познал, что есть таинственное видение, пересказываемое Акацки из уст в уста.
За неделю Пейну удалось предвидеть, что: Дейдара подорвется на одном из глиняных «органов» и проваляется в постели с неделю, снедаемый насмешками блондинистого фанатика и неспособный хоть что-то с этим поделать, Итачи ненароком припечатает Кисаме одной из своих шаринганистых техник, а «терпеливый» рыбмен припечатает Итачи Самехадой, Хидан попытается похитить кейс с миллионами Какузу и принести их в жертву, за что слетит в ближайший овражек и будет выползать оттуда около трех дней, Зецу съест шубу Конан, приняв ее за зверушку, а Конан захочет съесть Зецу, и бедное растение, опасаясь разъяренной армии бумажных человечков, будет скрываться в спальне Тоби и, вместе с замаскированным распевать нечто вроде «вихри враждебные веют над нами». Ну и еще много разного бреда.
Казалось бы, ничего страшного в новых способностях его лидерского высочества нет, однако:
- Так продолжаться не может! – Хидан широкими шагами передвигался по пещере, - Еще немного, и он будет знать каждую нашу мысль, каждое пожелание ему долгой и счастливой смерти… С этим нужно что-то делать! Я неуютно чувствую себя, когда кто-то способен влезть в мой мозг…
- Боишься, что гость ничего там не обнаружит? – усмехнулся Какузу. Хидан скорчил страшную физиономию, но на реплику не отреагировал.
- Согласен, - Дей-тян вертел в руках глиняную птичку, - В смысле, с Хиданом согласен. Надоело, что лидер превратился в ясновидящего.
- Разве это плохо? Лидер-сама…
- Это плохо, Тоби! – рявкнули все хором. Замаскированный замолчал и продолжил свои попытки съесть конфетку не снимая маски.
- Давайте размышлять логически, - вклинился Итачи, - как мы все помним, прежде чем обрести паранормальные способности, наш уважаемый лидер изволил пострадать при падении с высоты приблизительно тридцати метров. Возможно столь грубое механическое воздействие на мозг и последовавший за ним обморок, вызвали перестройки в некоторых долях головного мозга Пейна-самы, или, что тоже вероятно, всего лишь разбудили ото сна до сих пор неизученные участки мозга. Существуют теории…
- Заткните кто-нибудь эту сволочь!!! – изрядно осоловевший от такого количества информации Хидан почти плакал.
- Перевожу, - улыбнулся Кисаме. – Лидер припечатался головой и стал ясновидцем.
- Вот за что люблю Кисаме – за простой, понятный даже идиоту, - Какузу покосился на фанатика, все еще находившегося под впечатлением от речи юного Итачи, - язык. Конструктивное предложение: клин клином вышибают.
- Не надо!
- Что вы хотите делать? – спросил Дей.
- Ударить Пейна по голове собрались, - возмутилась Конан. – Я в этом не участвую!
- А если голову откусить – вообще никаких видений не будет, - попытался поделиться своим конструктивным предложением Зецу.
- Решено. Охота на лидера открыта! – рыбмен весело взмахнул Самехадой. – Все за мной! Нужно составить план!
- … теории, что после клинической смерти или же сильного удара, человек обретает способности…, - вещал в опустевшей комнате Итачи.

Эпилог
Спустя пару дней после напряженной подготовки:

- Ух ты, цветочек, - с блаженной улыбкой на лице Лидер Самой Могущественной Организации В Мире склонился над ромашкой.
- Сейчас! – раздался вопль из ближайших кустов, и подчиненные, каждый со своим оружием наперевес, бросились на ценителя красот природы. «Шаринган» - хором вопили Тоби и Итачи, но никто этого не заметил, «О Джашин, прими эту жертву!» - вторил им Хидан, «Как жаль, что никто за это не заплатит…», - думал бухгалтер, «Кацу!!!» - визжал Дей, почему-то старательно направляя птичек в Тоби, и только Зецу сохранял гордое молчание. Вынырнув из земли с ромашкой на голове, он вцепился обеими руками в ноги лидера и плотоядно улыбнулся.
- Мужики, вы чего? – прошептал Пейн, прежде чем вся эта орава обрушилась на него.

Спустя пару дней после затяжного обморока:

- Кто я? – спросил рыжеволосый мужчина, нашпигованный пирсингом. Он в недоумении рассматривал толпу странных людей в черных плащах с узором из красных облаков.

Лирико-юмористическая история о том, что все мы хороши такими, какие есть – и никак иначе.

Тяжела и неказиста жизнь шиноби-финансиста. С днем рождения, бухгалтер!

Слыхали ли вы, что если чего-то очень захотеть, то оно обязательно сбудется? Но, бывает так, что мы рвемся к нашему желанию, мчимся к нему со всех ног, пробиваем головою стены, однако, получив вожделенную награду, понимаем, что все случилось далеко не так, как хотелось. Быть может, все дело во слегка зажравшейся человеческой натуре, но факты, как известно, вещь упрямая, а они говорят о том, что не всегда исполнение желаемого гарантирует нам удовлетворение.
А началось сие повествование с одного осеннего утра, ничем не выделявшегося, за исключением неожиданного тепла и такого количества солнечного света, что ярче этого дня было только так и не наступившее светлое будущее.

День 1
Традиционный

- Завтрак готов…
За окном рассвело. Солнце, по-настоящему теплое солнце, лениво взбиралось на небосклон, разгоняя тучи. Его появление свидетельствовало о том, что время на сон безвозвратно ушло, пора приходить в себя и настраиваться на новые великие дела, коих у организации Акацки было хоть отбавляй.
Зецу, пристроившийся на подоконнике, прямо-таки расцвел, распустив свои листья и явив миру черно-белое лицо. Если бы не плащ с красными облаками, желтоглазый каннибал вполне мог сойти за мутировавший цветок-переросток. Итачи, водрузив на нос очки, восседал на спинке дивана и читал какой-то романчик. Сам диван занял собою Кисаме, мерно похрапывающий в обнимку с верным Самехадой.
- Попрошу всех к столу, - Тоби, облаченный в оранжевую пижаму и маску, ловко лавировал между сонными коллегами, позволяя каждому почувствовать волшебный аромат своего кулинарного шедевра. Уж неизвестно, каким именно волшебством наделил Тоби сие с позволения сказать блюдо, но от запаха его, корчась в предсмертных конвульсиях, дохли мухи, а Кисаме проснулся, звучно навернувшись с дивана и завизжав: «Изыдите, зловонные демоны ада!»
- О нет, - простонал Дейдара, уткнувшись лицом в ладони. Заботливые ручки-творцы немедленно принялись вылизывать лицо своего опечаленного владельца, отчего бедняга Дей завыл еще громче. Тоби озадаченно поглядел на напарника.
- Что-то не так, семпай? – спросил он.
- Ты – одно сплошное «не так»! Я не собираюсь есть то, что готовил ты! В прошлый раз мы сутки не могли выйти на миссии, потому что опасно было отходить от туалета дальше пяти шагов. А все из-за твоей стряпни, - припомнил Итачи, сообразив, что творец в истерике, и не сможет ответить хоть что-то членораздельное. Кисаме кивнул и опасливо покосился на кастрюлю.
- Так и ждешь, что из-под крышки появится чудовище с щупальцами, - прошептал Хошигаки и нервно поежился.
- Чудище с щупальцами вчера полночи яростно клялось вставить Хидану по самую глотку то, о чем в приличном обществе в слух не упоминают, и сейчас изволит отсыпаться в своей комнате, но никак не в этой кастрюле, - отметил Зецу, все еще не переставая нежиться на солнышке. «Какая, однако гадость, эти котлеты, из чего только Тоби делает их…, - подумал светлый Зецу, - Но я бы их съел, непременно съел… все до единой… быть может, они откажутся и выкинут стряпню на улицу, уж тогда-то я пообедаю», - вторил ему Зецу темный.
- Неужели все так плохо? – Тоби приподнял крышку и поглядел на свое варево, - А Хидан минут пять назад попробовал и сказал, что очень даже ничего.
- Хидан – мазохист, так что он не в счет, - из комнаты выбрался Какузу. Его черные волосы беспорядочно торчали в разные стороны, выражение лица не отличалось ни добротой, ни гуманным настроем, - Кстати, кто-нибудь его видел после попытки переварить кулинарные шедевры Тоби, или боги услыхали мои молитвы, и напарничек откинулся?
- Слушайте, давайте не будем тянуть судьбу за … за хвост, и выкинем ЭТО от греха подальше, - обслюнявленный Дей окинул окружающих умоляющим взглядом. Многие не поняли, что именно предлагает выкинуть подрывник: кастрюлю с варевом или повара вместе с его творением.
- Жри и не жалуйся. Эти продукты за деньги куплены, - Какузу достал из кармана пижамы свой блокнотик и калькулятор. – Могу перечислить затраченные суммы, и если ты мне их возместишь с процентами…
- Какузу спляшет тебе. Зрелище, кстати, преотвратное, так что решай сам, что лучше – пообедать с Тоби, или смотреть на танцы волосатого осьминога, - протяжно зевнув, на кухню заявился Хидан. Из его безупречных волос торчали веточки, сухие травинки и листики – последние пару дней Хидан ночевал на улице, ибо на общем совете организации было решено выселить его из пещеры за нецензурщину. Какузу, как ответственный бухгалтер Акацки, предлагал так же лишить своего напарника зарплаты и содержания, настойчиво цитируя в докладе слова Хидана о том, что деньги – ничто, а религия правит миром. «Пусть и жрет тогда свои религиозные книжки!», - заявлял полузомби, почесывая шрамы на лице. Но Лидер-сама решил, что негуманно отбирать у монаха его и без того урезанную зарплату, посему ограничились выселением.
- Хидан-сама, вы в плохом настроении? – поинтересовался Тоби, все еще обнимавший кастрюлю, - Неужели Какузу-сан вам неудачно вста-а-а…
Закончить предложение Тоби не смог – Пейн помешал ему самым наглым образом. Вообще, неплохо было бы отметить для начала, что у Лидера-самы было многовато вредных привычек. Он мечтал захватить весь мир, смеялся, как последний маньяк, увлекался пирсингом и жил в гражданском браке с бумажной женщиной, что является еще большим извращением, нежели законный союз с резиновой. Но самой вредной из всех несомненно была привычка врываться в комнату, не обращая внимания на то, что или кто попадается под ноги. На этот раз она его подвела. Под ноги попался Тоби. Споткнувшись, Пейн пролетел около метра, зацепив с собою замаскированного, Дейдару, Зецу, цветочный горшочек, стряпню Тоби и мирно читавшего Итачи. Замерший с блокнотиком Какузу с трудом сдерживал истерические рыдания, подсчитывая в уме во сколько им выльется ремонт сломанного подоконника, расколотого горшочка и погнутой кастрюльки.
- День обещает быть веселым, - изрек Хидан, и, опустошив бутылку сока, принялся вдохновенно восхвалять Джашина-саму.
Тем временем Пейн, что-то прошипев, поднялся на ноги, отряхнулся и откинул с лица слипшиеся рыжие волосы. Было заметно, что он из последних сил пытается сохранить самообладание и безразличие к происшедшему.
- Присядьте, - глубоко вздохнув, произнес он. - Я хотел кое-что с вами обсудить.
- А может мы сначала это… умоемся? - Тоби снял с головы Дея котлетку и съел ее.
- Подождете, ничего с вами не случится! – в гневе Пейн был непреклонен. - Я хотел обсудить с вами тему улучшения психологического климата в коллективе и укрепления корпоративного духа.
- Че… чего?! – Хидан заткнулся, едва не забыв от удивления к какой именно вере он принадлежит.
- Корпоративного духа, идиоты! Со-тру-дни-че-ство!!! Я где-то читал…
- Пейн! – крикнула из комнаты Конан.
- Ну, я где-то слышал…
- ПЕЙН!!!
- Короче, Конан мне сказала, что для улучшения условий труда и производительности, нам необходимо лучше узнать друг друга, подружиться и отмечать все праздники вместе.
- Под-кха-кха-кха-блучник, - «прокашлялся» Хидан. – Я бы с удовольствием сказал тебе, в каком месте я б хотел тебя повидать, хренов лидер, да вот природная скромность не позволяет.
Пейн, скорчив страшную мину, покосился на блондина.
- Не-не, никаких праздников! – Какузу что-то строчил в блокнотике, - Они денег стоят.
- Ты чего пишешь? – Хидан попытался заглянуть через плечо напарнику.
- Штраф тебе за ругательство в общественном месте, - Какузу выдрал листочек и, плюнув на него, налепил на лоб Хидану. Блондин раздраженно сорвал «штраф» и бросил его на пол. Какузу выписал еще один листочек – за загрязнение территории.
- Так, лидер я или не лидер?! – взвыл Пейн, возведя глаза к потолку.
- Лидер, - сказал хор.
- Нет, - сказал Тоби.
- Козел ты, - сказал Хидан и получил третий штраф за минуту.
- Я имел в виду, что козел – не лидер, то есть лидер не козел, в смысле… Тоби – хороший мальчик, - сдулся к концу фразы «гуд бой», заметив на себе несколько ненавидящих взглядов.
- ИТАК, - громко изрек любитель пирсинга, - Близится один замечательный праздник…
- Хэллоуин, - вскрикнул Хидан, и глаза его вспыхнули фанатичным огнем.
- А что такое Хэлло… хэллу…хело…херо… в общем, что это? – спросил Тоби.
- Праздник святых и мертвых, - с выражением изрек блондин и буквально рухнул на диван, блаженно улыбаясь.
- Святых и мертвых… О!!! – замаскированный плюхнулся рядом с Хиданом и принялся обнимать его, - С наступающим днем рождения, Хидан-сама!!!
- Так, пока два этих идиота нейтрализованы, - Пейн повернулся к остальным, заляпанным котлетами и подливкой, - спешу сообщить, что Хэллоуин был месяц назад. Мы тогда немного перебрали…
- Нажрались как свиньи, - поправила нежная Конан.
- … и праздник выпал у нас из памяти. Сейчас я говорю о другом. Между прочим это, - он понизил голос до степени полной нелегальности, - день рождения нашего замечательного бухгалтера!
- При его возрасте пора говорить не «день рождения», а «смерть еще на один шаг подобралась к нашему дорогому другу»! Пошел вон, Тоби, обнимай именинника, только не меня… му… мудрец долбанный! – пытался отбиться Хидан, но замаскированный его не слышал, продолжая дурным голосом распевать свою поздравительную песенку.
- Хватит перебивать меня!!! Предлагаю отметить вышеупомянутое торжество подальше от работы, где-нибудь в уютном тихом месте, где мы все сможем…
- Отъе… отвали, Тоби! Молиться!
- Взрывать!
- Поплавать в море!
- Убить!
- Зачем деретесь, Хидан-сама… Купить конфетки…
- ЗАТКНИСЬ, ТОБИ!!!
- Ай! Но конфетки…
- Может быть все-таки взорвать…
- И при этом молиться, взрывать и молиться… О Джашин, ВЗРЫВАТЬ САМИХ СЕБЯ И МОЛИТЬСЯ… ДЖАШИН, ДЖАШИН, ДЖА…
- АЙ!!! ПОМОГИТЕ, С ТОБИ ДЕЛАЮТ ЧТО-ТО ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОЕ!!!
- УЙМИСЬ, ХИДАН!!!
- Главное, чтобы бесплатно было, - закончил дискуссию Какузу. – А еще лучше, чтобы ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
- Принято единогласно! Сегодня же едем укреплять наш корпоративный дух! Собери мой чемодан, Конан!!!
- Почему никто не интересуется моим мнением? – совершенно расстроился Какузу и, дабы поднять себе настроение, выписал еще полсотни штрафов Хидану. В результате получилось, что блондин должен был отдать напарнику всю свою зарплату и пару сотен ре сверху.

День 2
Утомительно-прогулочный, праздничный и очень длинный

- Итачи-сан, осторожно! Де…рево… Ну что же вы так, Итачи-сан! – Кисаме выудил напарника из кучи листьев и отряхнул его. Итачи возмущенно потирал разбитый лоб и подумывал, не стоит ли затцукиемить наглый дуб, выросший посреди дороги.
- Не отставать! Бодрее, друзья, бодрее! Нас ждет праздник и целая неделя чудесного отдыха в лесах, где чистый воздух, птицы…, - восторженно покрикивал Пейн, взбирающийся на холмик.
-… на голову гадят, - взвыл Хидан, готовый зашвырнуть в лидера своим походным рюкзаком.
- Подобное к подобному, Хидан. Птицы умные, они знают, на кого гадить, - нежно пропел над ухом у напарника Какузу. Улучив момент, блондин вытер голову о спину бухгалтера и, довольный собою, насвистывая, продолжил путь.
- Дейдара-семпай, разве это честно? – стонал Тоби, согнутый в три погибели под тяжестью своих и дейдаровых вещей. Смотрящему со стороны могло показаться, что два гигантских рюкзака и палатка отрастили согнутые худенькие ножки, и еле плетутся в самом конце толпы под названием «великая организация Акацки».
- Тоби, ты говорил, что сделаешь все для меня. Вот и делай. Вы только гляньте, Зецу счастлив! Он чувствует себя в своей стихии, - отметил подрывник, наблюдая за каннибалом. Зецу нацепил на свои листья по веночку из желтых мелких цветочков и, безумно хохоча, сновал между деревьями.
- Хорошо бы там было озеро, - размечтался Хошигаки, - прохладная водичка и… Итачи-сан, осторожно, снова де… Итачи-сан, вы становитесь предсказуемым!
На этот раз Итачи подумал о том, что неплохо бы затцукиемить своего синюшного напарника.
- Ну не отставайте, нам стоит поторопиться! Расчистить полянку к прибытию Конан, чтобы все было идеально. Я хочу, чтобы все было и-д-е-а-л-ь-н-о. Просто иде…
- Мы поняли, - проворчал Хидан, - Укреплять корпоративный дух, отмечать день рождения, как же! Этот урод вознамерился продолжать свой род, а мы должны изображать из себя бойскаутов и смотреть на каннибалов в венках? Да что он о себе возо-о-о-о…!!!
- Хидан? – Какузу обернулся и поглядел на дыру в земле, - О боже, небеса низвергли фанатика в ад! Эй, ты жив? Надеюсь, что нет. Это было бы лучшим подарком на мой праздник!
Хидан сидел на дне ямы глубиною в несколько метров и озадаченно разглядывал табличку с надписью: «Эту яму три дня и три ночи без помощи теневых клонов и друзей рыл Нара Шикамару за то, что смотрел на облака вместо того, чтобы идти в академию. Йошино Нара». «Фигня какая-то…», - подумал фанатик.
- Вылазь, Хидан, - Кисаме опустил в яму лезвие Самехады и захихикал, - Боль – это так хорошо.
- Килька! – фыркнул блондин и в несколько прыжков выбрался из ямы только для того, чтобы быть встреченным кулаком Пейна и слететь обратно.
- Мы опаздываем, - прорычал лидер.
- Лидер-сама, а куда мы, собственно, идем? – спросил Итачи.
- Далеко еще? А то Тоби устал… Тоби сейчас сдохнет, ему уже не до корпоративного духа, ему бы свой не испустить, - пропищал замаскированный, уже передвигающийся на коленях.
- Немного осталось, какая-то пара километров, - беззаботно махнул рукой Пейн, вам там понравится.
В том, что там понравится всем, сомневались, естественно, все, за исключением самого лидера-самы. Вкусы у кучки маньяков были весьма разные: одному для счастья нужно было чистое небо, которое он с удовольствием омрачил бы парой взрывов, другому – свежая вода и братья-рыбы для компании, третьему подавай леденец (причем за тот «леденец», который ему предложил Хидан, блондинистому фанатику достался очередной штраф от бдительного бухгалтера - блюстителя нравственности). Но… как это ни парадоксально, Пейн оказался прав.
- Озеро, - сказал лидер, махнув рукою в сторону водоема, - Чудесный темный лесок для Зецу, колючие терновые кусты для Хидана, обрыв, с которого будет падать слепой Итачи, а мы станем смеяться над ним… прости, Итачи, небо без тучек для Дейдары…
- Небось, насчет неба сам договаривался, бог недоделанный, - съязвил Хидан и, получив в лоб ботинком, простонал, - О, боль прекрасна…
- И наконец…
- Конфетка, - прокричал Тоби и, сбросив поклажу, подобрал с земли какую-то дрянь и съел. – Шпашибо, лидер-шама.
- Эм… не за что, Тоби. Всегда рад помочь. Ну, приступаем. Давайте устроим здесь настоящее торжество страха!
- Прошу прощения, лидер, а «с» - это предлог или часть слова? – спросил фанатик, решивший поселиться на всю неделю в терновом кусте. По его словам, иголки забавно щекочут.
- Хидан, предлог это «пойдем, я покажу тебе свой новый прием», - назидательно изрек Какузу.
- Вот черт, ты при своей внешности знаешь о таких вещах, никогда бы не подумал.
- А для тебя вообще думать противоестественно.
- Кончаем дискуссии. Какузу, снаряжаю тебя и Дейдару в магазин.
- Лучше смерть, чем это недоразумение неопределенного пола! - вздохнул бухгалтер, но его никто не слушал.
- Поговорите со всеми, запишите их требования и купите всего понемногу. Когда вы вернетесь, вы просто не узнаете эту поляну. Нам нужно все подготовить! И… поди сюда на минутку…
- Чего еще? – Какузу подошел и, собрав в своем взгляде все накопленное за жизнь неудовольствие, посмотрел на Пейна.
- Ну… тут такое дело…
- Время – деньги. Можно побыстрее?
- Ну, понимаешь, я и Конан… нужно кое-что приобрести… только не дешеви, я тебя умоляю, в таких делах жмотиться нельзя, а то потом дет… проблем не оберешься… Прекратите подслушивать, козлы!… Ты понял?
- Я подумаю над этим, - водопадник усмехнулся. «Вы только гляньте, и этот человек хочет захватить мир. Научился бы сначала сам к свиданиям отовариваться, а потом мечтал о господстве».
- Какузу – не жадничай, - напомнил Пейн и поспешно ретировался в свою палатку.
* * *
«Всем и каждому что-то нужно от меня, - подумал Какузу, печально глядя на длинный список, - Хоть бы раз кто подошел просто так и спросил, как здоровье, как настроение, но нет! Один просит пачку конфет «Шиноби на севере», другой – носки и непременно с рыбками, третий – «венерину мухоловку» в горшочке, а четвертому подавай кожаную плетку. И почему я должен выслушивать их сексуальные фантазии, я же бухгалтер, а не психиатр… может, имеет смысл устроиться на две ставки?»
- … и глины, - вещал Дейдара, прогуливающийся мимо входных дверей в магазин.
- Чего? – переспросил водопадник.
- Глины… на пятнадцать тысяч ре…, - прошептал Дей, наблюдая за тем, как глаза коллеги расширяются до пугающих размеров, - Это просто необходимо!
- НА ПЯТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ?!! – заорал Какузу так, что спугнул двух девиц с пакетами, - Дейдара, ты что, дебил!? Я не собираюсь тратить такие деньги на твой паршивый пластилин! Я…
- Вам штраф, Какузу-сан, - невинно улыбнулся Дей.
- Что ты сказал?
- Вы назвали меня дебилом. Вам штраф, ведь с некоторых пор у нас в организации запрещено обзывать друг друга идиотами, дебилами, конченными олигофренами, э, минутку… ммм, - Дей извлек из кармана записную книжку, - тупицами, подонками, маразматиками, мудаками, лохами… ммм… подписано лично вами, Какузу-сан. Так вот, давайте договоримся как деловые люди, вместо штрафа вы купите мне глину, а я не скажу, что вы нарушаете собственное правило.
Какузу улыбнулся так, что у Дейдары возникло непреодолимое желание сбежать на край света и не появляться до самого судного дня. Водопадник закивал, что-то забормотал, пересчитал солидную пачку денег и, оставив Дея снаружи, вошел в магазин, где повернул прямиком к полке со стройматериалами. «Глину тебе… глину, значит, шантажист малолетний! Если ты, террорист чертов, уверен, что старина Какузу в маразме, и позволит прокатить этому номеру, то ты очень наивен. Я научу тебя уважать старших шиноби, научу», - подумал он и засмеялся не хуже лидера-самы в дни его самого злобного настроения. Люди в магазине опасливо озирались на одинокого мужчину, хохочущего среди пакетов с цементом и песком.
- Дорогой, давай купим стройматериалы в другом магазине, - прошептала своему мужу старенькая японка и, схватив его за рукав кимоно, потащила к выходу, - По-моему, этот цемент не является экологически чистым. В него добавляют что-то…
Отсмеявшись как следует, ответственный бухгалтер извлек из кармана знаменитый блокнотик и начал вести подсчеты. «Значит так, на три тысячи ре – глины, на тысячу – песка, на пятьсот ре – цемента, пожалуй, в таких пропорциях сойдет, - собрав в большой пакет все вышеперечисленное, водопадник неторопливо побрел к кассе, расплатился и удалился в самый дальний угол магазина, где его не видел никто, кроме одинокого паука, уныло плетущего на потолке свои сети. – Теперь перемешиваем все это техникой воды и – вуаля! Количество материала то же, затраты – минимальны, плюс один поинт к моральному облику сотрудника. Не будет борзеть. Что у нас еще осталось? Ага… «Шиноби на севере»…
Какузу задумчиво прогуливался между полок с товарами. Однако в последнее время все дорожает, и, вполне естественно, бухгалтеру, для которого банкноты были важнее, чем дети (а, учитывая, что детей у Какузу не было – деньги получались его единственными близкими), такой поворот вещей не понравился. Ну кто в здравом уме станет покупать мясо за такие деньжищи?!! А рыба вот дешевле… значительно дешевле… и ничего, что Кисаме принципиально не ест рыбу… разве кто разберет в фарше, где рыба, а где мясо… Не долго думая, Какузу отоварился у рыбного прилавка, и побрел дальше, довольный своей феноменальной экономичностью, вошедшей в стадию обострения накануне праздника. Впрочем, с ним всегда случалось подобное в преддверии торжеств. «Теперь примемся за лидера», - решил бухгалтер и, завернув в аптечный киоск, коротко сказал заказ и бросил напоследок:
- Подешевле.
Купив все, что просили коллеги, Какузу присоединился к Дейдаре, вокруг которого уже увивались какие-то девицы. Впрочем, увидав водопадника, одна из девиц рухнула в обморок, а другая, подхватив подругу за руки, волоком потащила ее прочь.
- Держи, - бухгалтер не отреагировал на подобную бестактность с их стороны и протянул Дею половину вещей.
- Все-таки вы отличный финансист. Купили даже больше, чем я думал! – спустя полчаса молчания, подрывник не выдержал и первым начал разговор. Услышав в его словах искренний восторг, Какузу на секунду стало жалко беднягу блондина – никто не знал, как его руки отреагируют на такую ядреную смесь, но… жалость никогда долго не задерживалась в мыслях водопадника, - Ну ничего, этот праздник выйдет на славу, я устрою вам шикарный фейерверк! Пол-леса канет в небытие.
- Слышал бы тебя Зецу, - Какузу аккуратно нес в руках «венерину мухоловку», обернутую газетами, - Какого… о боги, что они натворили здесь?!
- А тебе разве не нравится? – Хидан, весь исцарапанный и перепачканный кровью, выбрался из своего колючего убежища, - А по-моему, эти три мертвых шиноби замечательно гармонируют с надписью «С днем рождения, Какузу», философия, однако… Рождение, смерть, человек приходит из небытия и уходит в небытие, дабы постигнуть великую сущность…
- Крыша поехала? – заботливо спросил Дейдара.
- Давно, - поделился Какузу, - Держи свою плетку, извращенец.
- … своего бренного сущ…О… спасибочки! Пожалуйте за стол, ждали лишь вас!
* * *
- С днем рождения вас!
- Затки пасть, Тоби, - прорычал Какузу, чувствуя себя как человек, которого насильно вернули в детский кошмар.
- С днем рождения вас…
- Последний раз прошу, заткнись по-хорошему, иначе я за себя не отвечаю, - бухгалтер недобро сощурил глаза. Упрямый Тоби продолжал свои завывания, торжественно вынося тортик в форме красного облачка, - Надеюсь, он не самостоятельно готовил ЭТО?
- С днем рождения, Какузу-сама-а-а-а-а…
- И что б ты сдох, - с чувством протянул Хидан, после чего усмехнулся и пригладил свои идеальные волосы, сбив на землю розовый колпачок в зеленый горошек – причуда замечательной Конан. В отличие от Хидана, измазавшего всю полянку в крови безвременно ушедших шиноби, что решили на свою беду пройти в этот день через лес, Конан решила создать своим товарищам праздничное настроение иным способом, при помощи своего бумажного дзюцу и «ловких» рук Тоби. Кстати, именно благодаря «ловким рукам» горошек на колпаке Хидана больше напоминал грязные овальные пятна плесени. Конан немедленно подняла украшение с земли, отряхнула его и водрузила на голову коллеге. Наблюдая за этим, Пейн страдальчески вздохнул, понимая, что и ему не избавиться от собственного, красного, колпачка, «прошитого» металлическими скрепками.
- А теперь загадывайте желание! – воскликнул Тоби, словно не заметив теплого пожелания от блондинистого фанатика.
- Я что, похож на идиота? – прошипел Какузу, - Страшно признаться, сколько мне лет! Я дрался с первым хокаге Конохи, я убил бесчисленное количество шиноби, а теперь я должен поверить в то, что если я задую несколько идиотских свечек – сбудется мое желание?! Да у меня есть всего одно желание, и его исполнить просто нереально, даже при наличии в мире волшебства! Хидан НЕ СДОХНЕТ, ПОТОМУ ЧТО ОН БЕССМЕРТНЫЙ, СКОЛЬКО БЫ РАЗ Я НИ ПОЖЕЛАЛ ЭТОГО!!!
- А ты задуй эти свечки и с как можно более вдохновенным видом пожелай моей смерти, - доверительно прошептал Хидан, - И быть может, я сдохну от смеха!
Вид у последователя религии Джашин был столь самодовольный, что Какузу испытал непреодолимое желание утопить напарника в кремовом облачке. Но, увы, не мог этого сделать, и отнюдь не из природной гуманности. Просто, поскольку в Акацки все происходило исключительно на добровольных началах, не желавший праздновать день рождения именинник был на всякий случай крепко привязан к стулу. Любимым коллегам и этого показалось мало. Они продолжили свои издевательства над беззащитной жертвой, водрузив ему на голову голубой колпачок с блестяшками.
- Ну что вам стоит, Какузу-сама… Корпоративный дух, там, помните…? - почти молил Тоби.
- Ну же, Какузу-сан, не лишайте ребенка праздника, - попросил Дейдара, - И вообще, я хочу побыстрее БУМ!!! Я бум хочу, а вы тут со своим эгоистическим нытьем удерживаете нас от поедания тортика и любования фейерверками! Вы плохой именинник, лидер-сама, пусть сегодня будет день рождения у кого-нибудь другого!!!
- Кое-кто совсем от рук отбился, - Какузу выразительно покосился на Дейдару. Тот принялся озираться по сторонам, в поисках того, кто отбился. Как того и следовало ожидать, взгляд подрывника застыл на Тоби. Водопадник безнадежно покачал головой:
- А черт с вами.
Он насколько мог склонился над тортом и задумался. А в самом деле, чего ему пожелать? Много денег… это не так сложно, учитывая его специфическую работу, деньги всегда оказываются в его руках, нового напарника… да к этому уже вроде привык. Вот был бы он «… повежливее и посговорчивее… именно так! Было бы замечательно, если б Хидан уделял меньше времени своим тупым ритуалам, с большим уважением относился ко мне, слушал мои советы, выполнял мои требования… да… таково мое желание, только никакие силы во Вселенной не смогут выполнить его!» - он задул свечи:
- Ну что, довольны?
- А теперь я покажу вам искусство! – закричал Дей, принимаясь набивать свои ротики в ладонях новой глиной, - Вы увидите всю силу великолепного взрыва, этот момент, когда небо пылает и…
- По-моему, это не очень смахивает на искусство, - отметил Итачи, наблюдая за руками Дейдары. Им явно поплохело от адской смеси. Вывалив язык, правая ручка отплевывалась от подсунутой ей дряни. Через минут пять то же самое случилось с левой.
- Ой… ммм… чего это с руками? Какузу-сан, у меня дзюцу не выходит! Руки тошнит!
- Сходи к доктору…
- Ну вы же доктор!
- А у меня сегодня выходной. Хидан, развяжи меня!
- Пять секунд, - блондин поспешно развязал веревку.
- Всегда бы так, - Какузу зевнул, - Ладно, вы тут веселитесь, а я, пожалуй, спать. Вы утомили меня своим великолепным корпоративным духом, будь он неладен.
Он выбрался из-за стола и, потягиваясь, пошел к своей палатке, приметив между делом Кисаме, с торжественным видом погребающего «мясную» котлетку. Очевидно, у рыбмена какое-то особое чутье на собратьев – он таки раскусил, что на самом деле угощение сделано не из того, что бегало, а из того, что недавно плавало. Неподалеку от Кисаме притаился Зецу. Он со смачным чавканьем доедал праздничные ухищрения Хидана. Зецу, из любви своей к природе, не мог допустить того, чтобы целых три трупа гнили в лесу, отравляя атмосферу. Кроме того, зачем мясу пропадать…

День 3
Желаемый

- Доброе утро.
Какузу с трудом продрал глаза и уставился на Хидана, на коленях вползшего в низкую палатку. В руках он держал разнос с чашкой чая и какой-то несъедобной на вид булкой.
- Как спалось?
- Спалось?! Я по глупости поселился рядом с лидером, так что мне не спалось, - проворчал водопадник, - ты что приперся, звал я тебя, что ли… Пошел вон.
- Слушай, ты грубиян! Я тебе чаю принес, даже больше, лично его приготовил! - Хидан обиделся.
- И что ты в него подсыпал?
Блондин обиделся еще больше и, не проронив больше ни слова, что само по себе удивительно, поставил поднос на землю и удалился. Какузу передернул плечами и решился попробовать угощение, тем более что с утра его обычно терзала страшная жажда. Чай оказался не просто съедобным, а весьма вкусным. «Почаще бы на него нападали приступы заботливости о ближнем, - подумал Какузу, - Надо сказать, что это новая догма его религии. Поганец умеет готовить чай, черт его возьми, а я и не знал!»
- Какузу, - в палатку заглянул Пейн.
«Что б вас, гребанные посетители! Поесть не дадут!», - разозлился водопадник, но все же постарался изобразить на своем заспанном лице подобие приветливой улыбки. От этого выражение его стало прямо-таки угрожающе страшным и немного кислым.
- У нас проблемы, - заметив, насколько вчерашний именинник «счастлив» его видеть, лидер несколько замялся, но все же счел нужным продолжить, - У Дейдары отвалились руки.
- Обе?!!
- Слово «руки» подразумевает, что обе, - рассудительно заметил Пейн, - Или у него где-то еще одна растет, а я не знаю? Зашей его, а то от его рыданий скоро озеро выйдет из берегов.
- Зато Кисаме будет рад. Вот доем и зашью.
- Бессердечный ты, - вздохнул Пейн и исчез. Какузу был не согласен с утверждением лидера – он не просто сердечный, у него, в отличие от остальных людей, целых пять сердец!
Минут через десять подремонтированный Дей бегал по полянке, весело размахивая руками. Какузу внезапно пожалел, что пришил их обратно.
Но, несмотря на подобные недочеты в лице надоедливых персонажей, в отдыхе была своя прелесть. Ему даже понравилась мысль о том, что не нужно вскакивать ни свет, ни заря, и мчаться на поиски демонов. «Странно это все… как правило, люди пытаются избежать встречи с демонами, и лишь мы стремимся сами найти их. Мы толком не знаем, чем кончится вся эта затея, зачем именно нужны хвостатые и получим ли мы что-нибудь в конце, кроме верной смерти. Я не игрок, я не рискую ничем, особенно жизнью и деньгами, но в этот раз, похоже, умудрился добровольно поставить на кон и то, и другое…», - размышлял он, смотря на красный диск восходящего солнца. Оно раскрашивало небо в невообразимые, яркие тона. Иногда начинало казаться, что за ночь вся их организация переместилась в иной мир, несуществующий, но опасный, ибо о его недружелюбности красноречиво рассказывал сей кровавый восход.
- О чем задумался? – Хидан присел рядом и принялся изучать свое отражение в третьем, самом коротком лезвии своей косы.
- О бренности своего существования, как ты изволил выразиться вчера, - Какузу усмехнулся, - Значит так, когда кончится этот психологический загон у нашего руководителя, мы с тобой отправимся в деревню Скрытого Облака за кошкой. Я хочу сразу выяснить несколько моментов. Во-первых, ты не будешь мешаться под ногами…
- Как скажешь.
- Я говорю, что ты не должен мешать мне, - повторил водопадник, решив, что напарник видно не расслышал его из-за ликования Дейдары.
- Я прекрасно слышал. Я не буду тебе мешать.
- Хидан, ты здоров?
- Разве что немного ногу оцарапал в кустах. Болит, скотина…
- Э… во-вторых, воздержись от ритуалов всяких. Быстро делаем свое дело и идем дальше.
- Договорились.
- И… ЧТО?!!!
«Нет, я никогда не поверю… Это невозможно… Он головой ударился, с ума сошел, тортом отравился… что угодно, что угодно, но только не… Он разыгрывает меня! Вот и ясно все. Он каким-то образом догадался о моем желании, и теперь разыгрывает меня. Ждет, когда я поверю, чтобы потом вдоволь поржать надо мною. Ну нет, я не поведусь! У него просто не хватит терпения. Вот поматерю его религию пару часов, и все – прощай, конспирация! Он просто психанет», - удовлетворившись сим объяснением, Какузу несколько успокоился, но не переставал смотреть на напарника с подозрением. Тот был непривычно спокоен, малоподвижен, и, что уж совсем поразительно, до сих пор не обматерил Дейдару, буквально порхавшего среди цветочков вместе с Зецу. Каннибал широко ухмылялся окровавленным ртом и на бегу плел венки.
- Эй, Итачи, осторожно! – вдруг крикнул Хидан, - там обры… Поздно. Кисаме, ты бы приглядывал за приятелем!
- Упал?! – Кисаме выполз из палатки и принялся биться головой о землю, - Лидер-сама, ему нужны контактные линзы, причем срочно! Когда-нибудь мы потеряем его!
- Помогите, - уныло позвал Итачи.

День 4
Торжество истины

Да будут прокляты те, кто придумал традицию задувать свечки на именинном торте и загадывать желания! Пусть сгинет Тоби, с его праздничными фантазиями, пусть канут в небытие мечты о вежливом напарнике, да сбудется все это, иначе окропит поляну кровью, лопнет голова старины Какузу, окончательно заблудившегося в своих мыслях и попытках разобраться в произошедшем. Хидан сошел с ума… хотя он и раньше вменяемостью не отличался, но теперь…, в одночасье его подменили, поставив на его место какого-то слюнявого идиота, который готов согласиться с любым утверждением, даже взять на себя вину за убийство Кеннеди, перейти в Христианство и сознаться в том, что он идиот. Все, что раньше доводило его до истерики, заставляло жутко материться и вопить всякую дрянь во имя Джашина, сейчас не оказывало на него никакого действия. Он безразлично кивал головой, говорил «Согласен», «Как скажешь», «Ты прав». Мечта осуществилась? Вот оно счастье? НЕТ!!! «Это самый большой ужас в моей жизни, если он еще раз скажет «ты прав», я удавлюсь. Дело в том, что эта тряпка – не Хидан. Жуть… никогда бы не подумал, что мне будет не хватать его тупых ритуалов, боевых выкриков и нескончаемых матов…», - Какузу разглядывал зевающего Хидана, внешне выглядевшего прежним надменным идиотом.
- Хидан, - позвал он, решаясь на отчаянный шаг, - я считаю, что религия Джашин – самая нелепая вера в мире. Она для идиотов.
В рядах Акацки повисло тягостное молчание. В ожидании эмоционального взрыва многие отошли подальше от блондинистого фанатика. Конан прикрыла свои нежные девичьи ушки и спряталась за спину Пейна.
- Ты только не нервничай, - обратился лидер к Хидану, с безразличным видом полирующему косу, - Только… у него что, затычки в ушах?
- Просто, иногда я и сам так думаю, - отозвался Хидан, - может мне стоит пересмотреть свои убеждения?
- ЗАТКНИСЬ!!! – взвыл Какузу, - Верните мне МОЕГО Хидана, моего ТУПОГО МАТЕРЯЩЕГОСЯ ХИДАНА!!! Я передумал! Я не хочу работать с такой тряпкой, я…
- Да ладно, мудила, не психуй, - Хидан рассмеялся, - Кто-то же должен был объяснить тебе, насколько я хорош!
- … прошу, чтобы… А? Т-ты… одурачил… меня?!! Т-ты… УБЬЮ!!! – выхватив из сумки кунаи, Какузу бросился за напарником, который с прежним диким хохотом улепетывал от разъяренного бухгалтера, нацепив себе на голову один из веночков Зецу.
- Я и не знал, что у этой истерички может быть столько терпения. Так спокойно реагировать на камни в огород своего ненаглядного бога, - задумчиво протянул Пейн.
- Ммм… Как думаете, догонит… ммм…
- Догонит, - сказал Итачи, укачивающий свою сломанную руку.
- Не… не догонит, мы так думаем, - возразил Зецу.
- Предлагаю делать ставки! – изрек Кисаме, - Прибыль отдадим Какузу в качестве компенсации морального вреда…
- О Джашин-сама, боль так хороша!!!
- Поздно… догнал, - вздохнула Конан.

Эпилог. День N
Срывающий крышу

Ну что ж, как вы уже догадались, единственным волшебством, затесавшимся в эту историю, оказалась патологическая вредность Хидана, умудрившегося доказать своему напарнику, что нет ничего лучше настоящего Хидана – такого, какой он есть. Вечно матерящийся, молящийся, спорящий, надоедливый… зато не скучно. А что же дальше? Жить бы им счастливо всей своей маленькой компанией с большими секретами, если б не некоторые не разъясненные вопросы…
Пейн вошел в пещеру… Впрочем, вошел – немного не то слово. Он в нее прокрался, вполз, протиснулся – что угодно, но только не вошел, ибо в его состоянии прямо ходить было просто невозможно.
- Господа, я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие…
- К нам едет ревизор? – спросил Тоби.
- Чего?
- Да не… я просто так…
- В общем, у меня для вас две новости. Очень плохая и чуть-чуть получше. С какой начать?
- С очень плохой, - потребовал белобрысый мазохист.
- С той, что получше, - попросили остальные. Вняв требованию большинства, Пейн произнес:
- Нас ожидает праздник.
- Снова? – у Какузу началась аллергия на слово «праздник».
- Это другой праздник… наш с Конан… спасибо Какузу… а теперь – новость похуже – месяцев через восемь в нашей большой акацучьей семье появится еще одна маленькая акацука… что б ты сдох, жадная подлюга!
Закончив сию малопонятную речь, Лидер-сама удалился. Он наверняка бы хлопнул дверью, будь в пещере дверь, но, за неимением оной, пришлось уйти менее красиво, под нарастающий хохот соратников.

Money_Rule_The_World
Продам… хотя нет, отдам (попросить за ЭТО денег мне не позволяют оставшиеся крупицы совести) в плохие руки паршивого напарника. Мазохист, идиот, ревностно верующий, страшно доставучий. Есть одно достоинство… да и то вечно спрятано, никто не видел.
Обратиться в пещеру по правую сторону от цепи холмов. Спросить Какузу.

Jashin_I’m_all_yours
Если ты все еще способен верить, если ты жаждешь достигнуть настоящего величия и бессмертия, если ты готов положить все к ногам единственно настоящего бога, то тебе к нам! Религия Джашин осуществит твои самые сокровенные мечты!
Я сам вас найду

Puppet-master
Какузу, согласен на обмен. Я возьму вашего напарника при условии, что вы заберете моего и УБЬЕТЕ ЕГО!
Обращаться в мастерскую марионеток.

Money_Rule_The_World
Хидан не так плох, чтобы обменять его на Дейдару! Жду еще предложений!
Какузу.

Art_is_a_BANG
Вы все еще ходите по земле пешком? А я летаю! Так вам и надо, придурки… Ой, взорвалось что-то, пойду посмотрю…
Само искусство

Puppet-master
Предлагаю забанить Дейдару за флуд. P. S. Найму киллера. Обращаться в остатки мастерской марионеток.

Lil_Snake
Хочу вступить в религию Джашин. Хочу бессмертия!!! Бессмертия хочу!!! Возьмите меня обратно, я хороший! Спросите у Кабуто, он подтвердит.
Догадайтесь кто.

Good_Boy
А кто это?
Тоби

Akatsuki
А кто такой Тоби?!!
Коллективное.

Plant_Cannibal
Хороший мальчик
Зецу


Art_is_a_BANG
Ой, опять что-то взорвалось, ммм… Может мне не стоит беспорядочно кричать «КАЦ!»… ой…
Дей Великолепный

Puppet-master
Найму хорошего кукольника, желательно из Деревни Песка, который сможет смастерить руки, ногу и половину головы. И киллера найму.
Обратиться к остаткам Сасори

Lil_Snake
Я – хороший киллер! Я убиваю языком белку в глаз с расстояния тридцати метров, я могу вытягивать руки, и еще ни разу не протянул ноги! У меня отличные неломкие волосы, ухоженные ногти и ручной очкарик! Ну возьмите меня обратно!!!
Орочимару, если кто не понял

Jashin_I’m_all_yours
Мы извращенцев не берем. У нас приличная организация. Эй, кто-нибудь, потыкайте мне в ногу дротиками, это так возбуждает!
Боль – наше все!

Lil_Snake
Я могу потыкать!!!
Орочи, согласный с тем, что боль - наше все

Money_Rule_The_World
Ну неужели никому не нужен бесплатный мазохист!? Повторяю последний раз: живучий, болтливый, блондин – этим все сказано. Заберите его у меня, умоляю вас! Кто-нибудь, пожалейте старика!
Какузу

Sir Leader
Пошли вон из форума, козлы, работать надо!
Пейн

В колонках играет - Наутилус "Крылья"
Настроение сейчас - Отличное!

День 1
Отрубил себе голову и притворился мертвым – никто не ведется. В последнее время в Акацки становится откровенно скучно жить… Радует лишь Тоби. Увидев мою одинокую, скучающую без тела голову, этот идиот истерично завизжал и, размахивая руками, умчался в неизвестном направлении. О! Надо же, он возвращается… и ведет за собою остальных… Зачем они делятся на две команды? За… ?! Какого… ?!! Нет, футбол – это не мое.

День 2
О Джашин, кому стукнула в голову эта нелепая идея организовать дежурство по пещере? Подумаешь, по всему логову пачки из-под рамена и огрызки куриных ножек валяются. А как вы думали!? Мы должны питаться, чтобы ловить этих треклятых зверодемонов, ведь неровен час, с голодухи из кьюби всем коллективом отбивные приготовим. Как потом перед лидером отчитываться?
Я совершенно не вижу проблемы в том, что по пещере строем ходит отряд тараканов, которые не далее, как вчера ночью, вытряхнули лидера-саму из его уютной постельки и увели в плен его любимого плюшевого медведя. Мы кстати в долгу не остались и отомстили за нашего умного и смелого руководителя, пока тот рыдал в уголке, требуя назад своего мишку. Зецу сожрал половину тараканьей армии, а Дейдара передавил четверть врагов, используя в качестве смертоносного оружия перевернутого вверх ногами Тоби.
Однако вернемся к насущным проблемам, а именно – дежурству, будь оно проклято! Какузу заявил, что будет убираться только за отдельную плату, ибо не сорит. Он не ест рамен и курицу – это дорого. Какузу жует траву за пещерой, потом глупо хихикает и накручивает свои «нити» на бигуди Дейдары (забывая при этом вытряхнуть из бигуди самого Дейдару). Подрывник предложил на роль домработницы Тоби, но, как следует поразмыслив и прикинув, какие разрушения учинит наш домашний «гуд бой», мы решили, что сохранность убежища важнее чистоты. Кисаме ничего не ответил, потому что ему было больно. Зецу промолчал, поскольку грыз ногу Кисаме. Итачи, заметив на себе взгляды, сказал «Тцукиеми»…
Отходняк. Знаете, если помыслить логически, то ничего плохого в нашей локальной экологической катастрофе нет. Старые пачки из-под лапши забавно хрустят под ногами, а куриные ножки могут в один прекрасный день сослужить нам хорошую службу, учитывая страсть Какузу экономить на всем, в том числе на продуктах. И еще, стоит записать жирным шрифтом – нельзя предлагать Итачи убираться, когда у него на ногтях свеженький французский маникюр.

День… ночь… хрен его знает…
Из-за грязи в пещере начинаем опасаться эпидемии чумы. Продукты закончились более чем неделю назад, последнюю куриную ножку у меня отмел Итачи с яростным воплем «Ты бессмертный, без жратвы не помрешь!». В очередной раз убеждаюсь в том, что меня никто не любит и никто не ценит… истерично рыдаю, подумывая выкраситься в черный цвет и отрастить себе челку.
В промежутках между рыданием и исполнением репертуара гиперпопулярной нытик-группы «В Токио бордель» (эх, какие воспоминания навевает эта фраза «бордель в Токио»… хе-хе…), плотоядно поглядываю на Кисаме. Милый, милый Кисаме… он такой большой, такой рыбоподобный, вкусный, да под подливочку… Очнулся оттого, что Кисаме съездил мне пяткой в ухо, когда я попытался отгрызть большой палец на его ноге. Увидев такую откровенную деградацию личного состава и наклонности начинающих каннибалов, истощавший, словно топ-модель, Лидер-сама поднялся на свои хрупкие ножки и со словами: «Так дальше жить нельзя», - упал на пол. Сдох, наверное…

День, однозначно день…
Даже драматическое отсечение самому себе руки не заставило лидера (эта скотина выжила, а чего вы еще ожидали?!! «Не-дождетесь-но-дзюцу», блин!) изменить его коварные планы. Выдернув меня из постели в двенадцать утра, в тот час, когда я мысленно, в 1984 раз, возносил молитву величайшему Джашину-саме, он послал меня. Да, именно так, сначала он меня послал, а лишь потом отправил в магазин, предварительно заставив Какузу пришить мне руку на место. И почему он не уточнил, на какое место…? После долгого выяснения отношений, уговорил Какузу пришить мне руку не туда, откуда она по его мнению растет, а на ее законное место. В следующий раз изберу другой способ шантажа. Украду мишку.
Иду по улице. Не понимаю, почему на меня все так странно смотрят. Не вижу ничего странного в том, что по улице идет весьма симпатичный блондинистый мужик в трусах, из которых торчит пачка денег, и с косой за спиной… Чего? Да, мальчик, я смерть! Нет, мальчик, я пришел не за твоим другом-яойщиком…
Подхожу к магазину. Меня встречает надпись «С оружием вход воспрещен». Озадачен…
Пока стоял в раздумьях перед дверью, проходившие мимо женщины зачем-то засовывали мне в трусы пачки ре, а одна кинула монетку. Шутница, блин…
При помощи веских аргументов убедил продавцов и охрану магазина, что моя коса – не оружие, а оберег на счастье. Теперь у нас есть около трехсот кило бесплатного мяса. Какузу будет мною гордиться! Я экономный! От этой мысли буквально вознесся на небеса. Шел, летел, парил… в следующий раз буду смотреть под ноги. Беда всякого полета в том, что он обязательно заканчивается падением носом об землю. Впрочем, даже в этом неприятном опыте есть свои плюсы – я эмпирическим путем доказал самому себе, что земное притяжение существует… Откуда я знаю такие слова?! О Джашин, у меня, кажется, потемнели волосы!!!

Был тихий вечер…
До тех пор, пока мы с Какузу не начали спорить на тему того, что правит миром: деньги или религия. Мы увлеклись сей беседой настолько, что сумели даже переорать Дейдару, который объяснял Тоби, что есть искусство… привязав последнего к стулу и с демоническим хохотом швыряя в него свои глиняные творения.
Глупо все получилось. Чаша терпения переполнилась, я взбесился, перестал контролировать себя и набил морду Какузу… мне. Ну ничего, я еще дам о себе знать, вот вставлю на место зубы, и выдумаю коварный план! (Здесь по сценарию полагается злодейский смех, но увы, я подавился и чуть не сдох…)

… а за ним – поэтическая ночь
Под покровом ночной темноты, подобно зверю, вышедшему на охоту, я крался по пещере. Я легко скользил вдоль каменистых стен (какая скотина разлила на пол воду?!), и в итоге беспрепятственно достиг заветной двери. Мой напарник спит – тем лучше. Задушу его в темноте и тишине – пусть гордится мною: я экономлю электроэнергию и децибелы.
Взобравшись на кровать, я устроился поудобнее на своей буд… гомен… вашей будущей жертве, Джашин-сама, и собрался было приступить к осуществлению коварного плана, но тут распахнулась дверь. Подрагивающий огонек последней в нашем жилье свечи выхватил из тьмы озадаченное лицо Итачи. Увидев меня, восседающего верхом на напарнике, Учиха отчего-то покраснел так, что всем лицом стал напоминать один сплошной шаринган. Пролепетав извинения, малолетний маньяк ретировался. В чем он меня подозревает?!! Ладно, объясню ему все завтра, а пока, пора приступать. Сложив руки на шее этой жадной старой сволочи, я в последний раз посмотрел в его глаза, сверкавшие во тьме как пара монет… Посмотрел? В глаза?!! Твою ма…!!!
… Больно. Лежу на полу. Ноги пришиты к голове, руки – к заднице. Какузу шутник.

Не день…
Блуждают тени возле дома разных сказочных зверей… Кисаме и Зецу вышли на прогулку. В пещере все равно делать нечего, ибо там темно, страшно и тараканы по углам чем-то скрежещут. Не хочу даже задумываться, чем... Благодаря усилиям Зецу, мы существенно сократили их численность и загнали «соседей» в подполье. Теперь мерзкие твари объединяются в партизанские отряды и нападают на нас в самые неожиданные моменты. Кроме того, они плодятся и размножаются, чего мы, к сожалению, при всем своем желании делать не можем. В нашем отряде всего одна женщина, да и та принадлежит лидеру. Хотя смею заметить, она строила мне… ой, лидер-сама! Ну что вы деретесь сразу! Домик из оригами она мне строила!
Нет, этой страшной тьмы не случилось бы, перестань Какузу экономить на лампочках, свечках и спичках. В ответ на наши упреки, Какузу гордо швырнул на стол свечки от геморроя и посоветовал поджечь их. У меня два вопроса: во-первых, горят ли свечки от геморроя, и во-вторых, ЗАЧЕМ Какузу, собственно, эти свечки!?

Чуть позже, ранним утром
Зажигали свечки «Катоном», и нечаянно подожгли Дейдару. Дейдара взрывоопасный. Сидели на руинах, любовались фейерверком и Какузу, который корчился на земле в предсмертных судорогах и вслух подсчитывал убытки. Пора искать новое жилье. Быть может, нам снять домик на побережье, где тихо, спокойно, и мухи не кусают. Я смогу валяться на пляже, приносить в жертву крабов, и молиться, молиться, молиться. Пребывая в сих сладостных мечтах, я задремал, положив голову на плечо Тоби. Заметив мою отрубленную голову, замаскированный как обычно завизжал и замахал руками. Ну футбол, так футбол…

И лишь недобитки тараканьей армии, ни о чем не переживая, стайкой тянулись к горизонту, на восход гигантского восхитительно теплого солнца. Они уносили с собою своего нового лидера и бога - плюшевого медведя Пейна, с большим гвоздем вместо носа.

Студентка факультета психологии, лингвист-недоучка, художник-самовымучка и много чего еще :)