В это мрачное холодное утро все предвещало беду. Геннадий прикурил и вышел из подъезда как обычно с силой пнув проржавевшую дверь, эта низкая безнаказанность забавляла его. Уставшие бороться жильцы дома, давно перестали заниматься благоустройством подъезда и позабыв достоинство снова и снова возвращались в свои жилища, переступая через немые свидетельства человеческого падения в изобилии наводнявшие это место. Люди бежали, кто куда мог, кто побогаче приобретал жилье в центре другие искали спасения в поселках но только бы подальше отсюда. Брошенные в панике квартиры не долго пустовали, становясь обителью странствующих маньяков, бомжей и иных асоциальных личностей которых почему-то становилось все больше. Здесь давно уже никто не выходил на улицу не прихватив с собой что-нибудь огнестрельное. Исключением не был и Гена, но беда в том, что он не умел стрелять и вообще как то обращаться с оружием из-за преобладающего в нем страха Смерти. Кто знает, может он и бывал ему полезен, но только не в этом районе, прозванном сектором XIII.
С опаской осмотревшись по сторонам Гена, неуверенно направился в сторону видневшихся вдали развалин, осторожно придерживая одной рукой снизу свой большой красный рюкзак с которым они вместе прошли огонь и воду, да именно так и можно было сказать, мельком рассмотрев этот шедевр рожденный во времена перестройки. Пройдя всего несколько шагов Геннадий остановился, услышав за спиной глухой звук. Обернувшись, он увидел, что кирпич видимо упавший с почерневшего и исполосанного трещинами фасада, размазал по асфальту внутренности маленького веселого щенка, который проснувшись от грохота двери, выглянул порадоваться утреннему солнышку. Мысль о том, что на месте животного мог оказаться он сам, заставила задуматься. Гена вспомнил детство...
Душный, объятый запахом перегара троллейбус, с прикипевшими и потому не открывавшимися оконными рамами, вот уже больше часа стоял в пробке. Пешеходы, проходящие мимо, и вздрагивавшие при мысли о том, что они могли бы оказаться в этом троллейбусе, если бы проявили больше настойчивости, благодарили Судьбу, и бросая на узников дороги, взгляды полные ужаса ускоряли шаг и скрывались из зоны видимости. Несмотря на это пассажиры, давно привыкшие к тому, что небыло места даже для поворота головы, стойко переносили жару, о чем можно было судить по оживленным разговорам и звону стеклянной посуды, доносящихся со всех сторон. Среди этих людей был и маленький Гена. В костюме и белой рубашке которую он с Любовью гладил весь вечер, возможно по этому на ней остались черные жженые пятна, с портфелем и радостью в глазах он ждал когда же наконец они с мамой приедут в школу. Сегодня первое сентября. Сегодня его первый учебный день. Гену ждали новые друзья и новые радости как это могло не завораживать.
Громкий, раздирающий душу скрип тормозов. Пассажиры попадали. Повисла тишина.
Первым ее нарушил трудноразборчивый мат пьяного матроса, безуспешно пытавшегося спихнуть с себя очень толстую пожилую женщину, судя по запаху давно мертвую. Отовсюду послышались стоны, детский плачь крики о помощи. Постепенно приходящие в себя пассажиры, в ужасе выламывали двери и стремились на улицу. Пришел в себя и изрядно подвыпивший водитель, который оказывается случайно заснул. На тормоз нажал еще более пьяный, но бодрствующий коллега по парку, находящийся в этот момент в кабине.
Мечта Гены исполнилась. Они наконец то приехали в школу.
Переехав толпу на школьном дворе, троллейбус с грохотом залетел на крыльцо, размазав по фасаду директора и его коллег, вышедших поздравить детей с праздником.
Переступая через окровавленные части тел мать, тащила своего сына за руку в направлении противоположном школе, в которую так стремился попасть Гена. Они шли, почти бежали, случившееся стояло перед глазами. Прохожие расступались. Мимо проезжали многочисленные машины скорой помощи спасатели и иные городские службы. Царил хаос.
Со временем жизненные хлопоты затмили это происшествие.
Гена удачно окончил третий класс. Ему нравилось учится, ему нравилась школа, и поэтому, новость о предстоящем переезде он воспринял без особой тревоги. Гена верил, что в новой школе ему будет только лучше. Но Боги судили иначе.
